Страница 14 из 39
Поликрат был грек, а греки больше всего ценили чувство меры. Поликрат понял, что друг его прав. У него был любимый изумрудный перстень в золотой оправе с печатью изумительной резьбы. Он надел этот перстень на палец, взошел на корабль и выплыл в открытое море. Здесь он снял перстень с пальца, взмахнул рукой и на глазах у спутников бросил его в волны, а потом вернулся во дворец, погруженный в грустную задумчивость.
Прошло несколько дней, и ко дворцу Поликрата пришел рыбак. «Я поймал рыбу небывалой величины и решил принести ее тебе в подарок, Поликрат!» Поликрат щедро одарил рыбака, а рыбу отправил на кухню. И вдруг раб, разрезавший рыбу, радостно вскрикнул: из живота рыбы сверкнул изумрудный перстень Поликрата. Перстень вернулся к своему хозяину.
Пораженный Поликрат написал об этом Амасису и получил такой ответ: «Друг, я вижу, что боги против тебя: они не принимают твоих жертв. Малое несчастье тебя не постигло — поэтому жди большого. А я отныне порываю с тобой дружбу, чтобы не терзаться, видя, как будет страдать друг, которому я бессилен помочь».
И большое несчастье скоро пришло к Поликрату. Его замыслил погубить персидский наместник, правивший в Сардах, по имени Оройт. Он позвал Поликрата в гости, чтобы договориться о тайном союзе: Поликрат поможет Оройту восстать против Камбиса, Оройт поможет Поликрату подчинить себе всех греков. И боги затмили разум Поликрата: он поверил Оройту и собрался к нему в гости. Дочь Поликрата умоляла отца не ездить: «У меня был дурной сон, — говорила она, — я видела, будто ты паришь между небом и землей, и Солнце тебя умащает, а Зевс омывает». Но Поликрат не верил женским снам. «Берегись, — сказал он дочери, — вот вернусь я как ни в чем не бывало и продержу тебя в девках всю жизнь, за то, что твердишь мне на дорогу недобрые слова», — «Ах, если бы это так и обошлось!» — отвечала дочь.
Оройт казнил Поликрата такой жестокой казнью, что Геродот не решился даже ее описать. Труп Поликрата был распят на кресте, и подсолнечными лучами из него выступала влага, а зевсовы дожди смывали с него пыль. Так сбылся сон дочери Поликрата.
Но захватить Самос Оройт не посмел: перейти пролив и напасть на заморскую землю персы еще не решались. На Самосе остался правителем помощник и советник казненного Поликрата по имени Меандрий. Народ его не любил и роптал. Вот у этого-то Меандрия и хотел отбить свой остров Силосонт.
Что узнал Дарий о коринфском тиране Кипселе, имя которого значит «ларец», и о сыне его Периандре
Выслушав рассказ Силосонта, царь Дарий сказал: «Хорошо: я отдам тебе остров Самос. Но объясни мне одно: ты сказал, что врагом тирана Поликрата Самосского был тиран Периандр Коринфский. Как это случилось? Я думал, что все тираны держатся заодно, иначе им трудно устоять у власти».
Силосонт ответил: «Периандр — тиран особенный. Он не сам захватил власть: власть захватил его отец Кипсел и оставил ему по наследству. Таких тиранов-наследников народ любит меньше, и правят они жесточе. Таков и Периандр».
И вот что услышал царь Дарий.
Была у одного знатного коринфянина дочь Лабда. Она была хромая, и никто не хотел ее брать замуж. Поэтому ее выдали за простого крестьянина. У Лабды родился сын. Она послала к оракулу спросить о его судьбе. Оракул сказал:
— Камень тобою рожден, и раздавит он лучших в Коринфе.
Об этом оракуле прослышал отец Лабды. Он посовещался с другими знатными коринфянами: ведь только знатные называли себя «лучшими людьми». Решили, что младенца надо убить. За ним отправились десять человек в ту деревню, где жила Лабда. Посланные сговорились так: кто первый возьмет на руки ребенка, тот и ударит его головой о камень. Молодая женщина радостно вынесла им спеленутого младенца: она думала, что это ее отец захотел увидеть внука. Один из посланных взял младенца на руки и перед тем, как ударить его о камень, заглянул ему в лицо. Младенец тоже взглянул в лицо склонившемуся над ним суровому воину и вдруг раздвинул губки и улыбнулся. У воина дрогнули руки: вместо того чтобы бросить ребенка оземь, он быстро передал его другому и отошел в сторону. Второй посмотрел на малютку и отдал его третьему, третий — четвертому, а когда он дошел до последнего, тот поколебался мгновение и вернул дитя матери. Лабда, недоумевая, взяла ребенка на руки, повернулась и ушла в дом. А десятеро посланных набросились друг на друга, пререкаясь и упрекая друг друга в малодушии. Наконец, решили войти в дом все сразу и умертвить малютку всем вместе. Но Лабда стояла за дверями и слышала их разговор. Она перепугалась и спрятала малютку в ларец. Воины вошли в дом, обыскали все комнаты, но в ларец не заглянули и ушли. Пославшим их они доложили, будто ребенок убит. А ребенок остался жив, и звали его с этих пор «Кипсел», что значит по-гречески «ларец».
Когда Кипсел вырос и узнал о предсказании, полученном при его рождении, он решил захватить власть в Коринфе. На всякий случай Кипсел еще раз обратился к оракулу. Оракул сказал:
— Благословен, о Кипсел, ты и дети твои, но не внуки.
Но Кипсел был молод и о внуках своих не задумывался. Он захватил власть и стал править, как все тираны: знатных людей казнил и изгонял, а простой народ задабривал и поддерживал. Правил он тридцать лет и оставил власть своему сыну Периандру.
Получив власть, Периандр задумался, продолжать ли ему расправу со знатью или уже можно вести себя милостивей. Он послал гонца в Милет — спросить совета у милетского тирана Фрасибула, человека старого и многоопытного. Фрасибул выслушал вопрос, подумал и вдруг сказал гонцу: «Хочешь посмотреть, как у меня хлеба в поле растут?» Ничего не понимая, гонец пошел за Фрасибулом. Фрасибул шагал по полю, помахивая крепким посохом; и где он видел колос повыше и получше, там он метко сбивал его посохом и вминал в землю. Закончив прогулку, Фрасибул сказал гонцу: «Ну, вот, теперь можешь ехать обратно», — «А ответ?» — удивился гонец. «Ответ — все, что ты видел», — сказал ему Фрасибул. Гонец вернулся к Периандру и недоуменно рассказал ему все, что видел. Периандр понял. И с этих пор он стал так крут и жесток со всеми, кто выделялся в городе знатностью или богатством, что далеко превзошел своего отца Кипсела.
Привычка к казням и расправам тяжела. Периандр постепенно делался вспыльчивым, злобным и подозрительным даже к друзьям. У него была жена Мелисса, дочь соседнего правителя. Периандр ее горячо любил. Однажды в припадке гнева он ударил ее. Она заболела и умерла. Периандр был безутешен. Он похоронил ее прахе царской пышностью, а в гробницу положил лучшие ее украшения и одежды. Ночью Мелисса явилась к нему во сне и грустно сказала: «Мне холодно в царстве мертвых: тело мое ты сжег, а одежды оставил несожженными. А ведь тени человека нужна тень одежды, а не сама одежда!» На следующий день Периандр устроил великий женский праздник в храме Геры. Знатнейшие коринфянки явились в храм в лучших нарядах. И тогда Периандр приказал своей страже храм оцепить, женщин раздеть, и наряды их сжечь на огромном костре, чтобы жене его Мелиссе не было холодно в царстве мертвых.
У Периандра от Мелиссы остался сын Ликофрон. Однажды мальчик гостил в соседнем городе у деда, отца Мелиссы. Как-то раз дед промолвил, глядя на него: «А знаешь ли, мальчик, кто убил твою мать?» Больше он ничего не сказал, но Ликофрон все понял. Вернувшись домой, он перестал говорить с отцом, ходил по дворцу молча, смотрел на всех с ненавистью. Периандр рассердился. Он выгнал сына из дома и под страхом штрафа запретил кому-нибудь принимать его и даже говорить с ним. Исхудалый и оборванный, бродил Ликофрон по улицам Коринфа, питаясь отбросами. Наконец, сам Периандр сжалился над ним и подошел к нему. Он спросил: «Сын, неужели тебе приятнее жить нищим, чем царским наследником? Неужели ты думаешь, что мысль о судьбе твоей матери мне не тяжелей, чем тебе? Перестань упорствовать: вернись домой». Но Ликофрон только мрачно посмотрел на отца и сказал: «Теперь, Периандр, изволь сам заплатить штраф за то, что говорил с отверженным».