Конан из Киммерии

2

Удивительные слухи доходили до жителей городов и зеленых лугов Хайбории. Эти слухи путешествовали с караванами — длинными вереницами верблюдов, которых вели через пески худощавые, жилистые люди с ястребиными чертами лиц, одетые в белые хламиды. Эту весть передавали друг другу горбоносые пастухи на горных пастбищах, она перелетала от пустынников, ютящихся в шатрах, к жителям невысоких каменных градов, где короли с черными как смоль, курчавыми бородами вершили загадочные ритуалы в капищах пузатых идолов. Пробрались слухи и по балкам меж холмов, где исхудалые нищие варвары брали с караванов пошлины. Новость добралась до плодородного нагорья, где на берегах синих озер и рек горделиво высинись красивые города. Слухи ползли по широким торговым фактам, где никогда не оседала белая пыль, где громыхали запряженные волами телеги, брели мычащие стада скота, скакали верхом рыцари в стальных доспехах, ехали в паланкинах под охраной копейщиков и лучников высокопоставленные жрецы. А родились те слухи в пустыне, что лежит восточнее Стигии и южнее кофских холмов.

Будто бы в одном из кочевых племен появился новый пророк. Будто бы племена номадов объединяются. Будто бы на юго-востоке собралась громадная орда и возглавляет ее кровожадный вождь, одерживающий победу за победой.

Раньше такая угроза северным народам исходила от стигийцев, но сейчас они были явно ни при чем, так как собирали армии на своих северных границах, а их жрецы чародействовали не покладая рук, чтобы свести на нет злое колдовство пророка из пустыни. Он носил имя Наток, Чародей в Маске, так как никогда не показывал своего лица.

И вот орды ринулись на северо-запад, и короли с черными как смоль, курчавыми бородами испустили дух перед алтарями пузатых идолов, а невысокие каменные стены их городов окрасились кровью знати и простонародья. Ходили разговоры, что Натоку и его подручным мало этой добычи, что теперь они зарятся на хайборийские нагорья.

Нашествия кочевников были вполне обычным делом в этих краях, но то, что происходило сейчас, вовсе не было простым набегом разбойников из пустыни. По слухам, Наток собрал под своим началом тридцать кочевых племен и принудил к союзу с ним пятнадцать городов-государств, и даже стигийский принц Кутаман, ранее никому не покорявшийся, в этот раз смирился и стал подручным чародея. Иными словами, пахло бедой — настоящей бедой.

По своему обыкновению, большинство хайборийских народов недооценило нарастающую угрозу. Но в Хорайе, стране, вырубленной кофскими мечами из шемитской империи, народ был встревожен. Хорайя лежала юго-восточнее Кофа, и ее границы были открыты для вторжения кочевников. Вдобавок молодой король этого государства был в плену у коварного офирского властелина. А перед тем стоял выбор: или за огромный выкуп отправить юношу на родину, или отдать его в руки его заклятого врага, жадного кофского короля, который золота не обещал, зато предлагал выгодный союз между Офиром и Кофом. Хорайе угрожала огромная опасность, и жители этой страны сомневались, что принцесса Ясмела, сестра юного короля, сумеет их защитить.

Во всех западных землях странствующие певцы воспевали ее красоту. Она была отважна и горда, как и вся хорайянская королевская династия. Но однажды ночью отвага слетела с нее, как шелковая накидка.

Принцесса находилась в своих покоях с лазуритовым сводом, мраморным полом, устланным дорогими мехами, с позолоченной лепниной на стенах. Десять юных аристократок из самых благородных семей дремали на бархатных кушетках вокруг ее позолоченного, с шелковым балдахином, ложа. Но на этом ложе не было принцессы Ясмелы. Обнаженная, она лежала лицом вниз на мраморном полу, по белым плечам рассыпались черные волосы, тонкие длинные пальцы в невыносимых мучениях царапали пол. В жилах принцессы заледенела кровь, зрачки расширились от ужаса, волосы стояли дыбом. В самом сумрачном углу покоя высилась огромная бесформенная тень. Она не принадлежала какому-то живому существу, она сама была существом, сгустком мглы, туманным пятном, кошмарным порождением ночи. Она могла бы показаться галлюцинацией бредящего мозга, если бы не глаза — два желтых огня в сумраке опочивальни.

Кроме того, тень обладала голосом. Он был очень тих, едва уловим, и больше всего напоминал змеиное шипение. И уж точно подобный звук не смогли бы произнести человеческие губы. Этот голос, как и смысл сказанного, наполнил ужасом сердце Ясмелы. Ужасом столь безмерным, что принцесса корчилась, как под ударами бича, и этими корчами как будто пыталась стряхнуть заползающее в душу цепкое зло.

— Принцесса, — шипела тварь, — ты помечена, ты принадлежишь мне. Я выбрал тебя еще до того, как очнулся от векового сна. Да, я давно стремился к тебе, но меня сковывало древнее заклятье, благодаря которому я спасся от своих недругов. Я душа Натока, Чародея в Маске. Погляди на меня внимательно, дитя мое. Скоро я обрету тело, и ты сможешь меня обнять. Скоро мы с тобой будем любить друг друга! — Шепот сменился похотливым смешком.

Ясмела застонала и в очередном приступе ужаса забила кулачками по мраморным плитам.

— Я спал в своем железном мавзолее, — снова зашипело страшилище, — Там, под рубиновым светочем, лежит мое тело, мои кости и плоть. Что есть тело? Оболочка, пустая скорлупа, которую может покинуть вольный дух, когда ему захочется летать. Если б ты умела летать и перенеслась сейчас к моему мавзолею, ты бы поняла, что всякое сопротивление бесполезно. В небе пустыни не счесть звезд, и не счесть костров под этим небом, и каждый костер — это бивак моих воинов. Как лавина сходит с гор, набирая сокрушительную мощь, так растет мое войско, и скоро оно вторгнется в пределы моих древних врагов. Я буду пить вино из черепов королей, их жены и дети будут моими рабами. Долго я спал, но во сне росла моя сила… А ты, принцесса, будешь моей супругой, моей королевой. Я научу тебя древнейшим, давно забытым ласкам, и ты будешь ублажать меня так, как не умеют нынешние женщины…

Оскорбленная до глубины души этим мерзким посулом, Ясмела скорчилась, как под ударом кнута.

— Запомни, — шепнула тень на прощанье, — очень скоро я приду и возьму то, что мне принадлежит.

Зажмурившись, зажав ладонями уши, Ясмела все же расслышала хлопки, словно забила крыльями летучая мышь. Она набралась смелости и посмотрела вверх, но увидела только луну за окном. Ее луч, будто серебряный клинок, пронзал воздух там, где только что высилась чудовищная тень. Принцесса, дрожа от страха и изнеможения, поднялась на ноги, добрела до бархатной кушетки, рухнула на нее и разрыдалась.

А ее девушки в это время крепко спали. Наконец одна проснулась и, зевая, огляделась по сторонам. И увидела Ясмелу. Миг спустя она уже стояла возле ее кушетки на коленях, обнимала принцессу за осиную талию.

— Что случилось… Он приходил вновь? — Темные зрачки расширились от испуга.

Ясмела судорожно схватила ее за плечи:

— Ах, Ватиша! Да! Он снова приходил. Я видела его и слышала мерзкий голос! В этот раз он назвал себя… Наток! Это Наток! Нет, мне не приснилось, это действительно было! Отвратительная тварь стояла надо мной, а вы все спали, как будто вас опоили сонным зельем. О боги, что мне делать?!

Некоторое время Ватиша раздумывала, крутя на пухлой руке золотой браслет.

— Принцесса, теперь нет никаких сомнений в том, что оберег, который дали тебе жрецы Иштар, оказался бессилен. Очевидно, Наток и правда очень могучий чародей. А коли так, тебе остается только одно — просить помощи у забытого оракула Митры.

Услышав это имя, Ясмела содрогнулась. Многих вчерашних богов сегодня называют демонами. И хотя Митра — бог всей Хайбории, жители Кофа давно ему не поклоняются, давно забыли его. Ничего не знала о нем и Ясмела, думала только, что раз он очень древний, то, наверное, очень злой. Боги Кофа — грозные создания, даже Иштар. На культуру и религию Кофа сильно повлияли культуры Шема и Стигии, и кое-что из них кофийцы позаимствовали. Раньше хайборийцы вели простой, аскетичный образ жизни, пока не познакомились с утонченностью, роскошью и деспотизмом Востока.