Страница 6 из 23
Гепард. В самом деле, правильнее было бы именовать их «мухоловочниками-пеструшечниками». Кстати, так намного благозвучнее, вы не находите?
Позади автофургона с радиолокатором послышались какие-то голоса и шум. Заглянув туда, коапповцы видят Воробьиху, которая наскакивает на Воробья, стараясь клюнуть его в голову.
Воробей. Выслушайте меня, Воробьиха! Честное слово, вы меня не так поняли...
Воробьиха. Я тебе дам — не так поняла! Вот тебе, вот тебе! Посмел приблизиться ко мне на целых три шага... ах ты нахал! На, получай, получай!
Кашалот. Воробьи, вы сошли с ума! Затеять драку на поляне КОАППа!
Воробьиха (Воробью). Твое счастье, голодранец несчастный, — я бы тебе задала, ты бы у меня зачирикал... (Удаляется с гордым видом.) Заговорить с честной замужней Воробьихой, а у самого ломаного зерна нет за душой!
Неужели у кого-нибудь поднимется рука на эту прекрасную птицу? Я, простите за прозу, очень полезную: хотя австралийский дымчатый коршун и разнообразит при случае свой стол ящерицами и насекомыми, основное и любимое блюдо у него (как и у его собратьев на других континентах) — грызуны.
Воробей (приводя в порядок потрепанное оперение). Клянусь, Кашалот, я не затевал драку и сам не дрался — ведь это Воробьиха, не могу же я ее ударить.
Кашалот. Попробуй тут разбери, кто кого бил и кто из вас Воробей, кто Воробьиха...
Воробей. Но это же так просто! Это у полевых воробьев трудно разобрать, у них воробьи и воробьихи очень похожи. А нас, городских воробьев, совсем легко различить — видите, у меня горло и зоб черные, темя серое, а на голове коричневая полоска, а у Воробьихи всего этого нет, и потом она ужасно дерется. Я ведь только хотел познакомиться, потому что ищу невесту, спросил, как ее зовут, — ну что в этом плохого, правда? А она сразу меня бить. За что? У нее ведь на клюве не написано, что она замужем, и обручального кольца на лапке нет.
Все смеются.
Там, где несут свою службу пернатые ветеринары, эпидемий среди мирных птиц можно не опасаться: больные будут своевременно «эвакуированы». Да и наша, «людская» медицина тоже не в обиде: меньше грызунов — меньше переносчиков инфекции!
Сова. Ох и насмешил! Досталось тебе, стало быть? Они такие, городские-то воробьихи! (Коапповцам.) А замуж как они выходят, знаете? И смех и грех! В апреле, как построят городские воробьи гнезда, воробьиха их облетать начнет да все привередничает — то ей не так да это не эдак... Квартиру, стало быть, выбирает, а не мужа. А как выберет гнездо получше, с мужем в придачу, тут же недотрогу из себя строить начинает. То ли дело полевая воробьиха — замуж она в феврале еще выходит, в стужу, у дружка ее гнезда и в помине нет — сам, стало быть, полюбился, а гнездышко уж потом вместе делают. Э-эх, Воробей, Воробей, бросил бы ты город — что в ём хорошего? Была я там, нагляделась. Деревянные-то дома сносют, каменных понастроили — что грибы растут, а высоченные — страсть! Говорят, в домах этих есть этот... слово запамятовала — кажись, кан... канфорт. Удобства разные, значит. И что это за удобства такие, ежели на доме ни тебе карнизов, ни наличников — где же воробью гнездышко приткнуть да детишек вырастить? Лошадей всех повывели, по улицам, слышь, друндулеты ездют, а от них окромя грохоту да запаху дурного никакого толку, а навозу так и вовсе нету.... А заместо мусорных ям в городах теперь банок железных понаставили, с крышками. А без мусору да навозу какая жисть воробью? Где пороешься, как зимой пропитание сыщешь? А сказывают еще, мальчишки есть в городах, не приведи господь: с рогатками бегают да по воробьям стреляют. А взрослые там все снуют туды да сюды, туды да сюды, и никто из них не остановится да и не крикнет: братцы, да ведь воробей-то нам первый друг! Вон, в одном большом царстве-государстве прогнали всех воробьев — с трещотками, говорят, толпы ходили, в кастрюли да тазы колотили. И доколотились! В городах-то зелени вовсе не осталось, а на полях на рисовых урожаю в тот год не было — все подчистую съели вредители окаянные! Слышь, Воробей, женился бы, братец, на полевой воробьихе. Росточку в ей поменее, чем в городской, да ведь главное-то — душа большая! Жили бы вы в поле, еды там вдоволь — зимой сорняки, летом тли, листоблошки, долгоносики, главные, говорят, вредители, их там видимо-невидимо, на всех хватит. А воздух, а красотища-то кругом какая!
Памятник — это замечательно, однако воробьи предпочли бы более скромные знаки внимания (причем желательно при жизни). В качестве таковых вполне подошли бы крошки хлеба. Но только ни в коем случае не черного!
Воробей. Спасибо на добром слове, дорогая Сова. Все, что вы сказали, к сожалению, горькая правда. Но я не могу бросить город. Вот я, например, живу в Москве. Какие там красивые парки! Сколько раз мы спасали их от нашествия непарного шелкопряда... А если такое нашествие повторится? Кто его остановит? Нет, лучше я буду терпеть голод, холод и несправедливость людей, но не покину свой пост!
Кашалот. А что, разве кроме воробьев в Москве нет других птиц?
Человек. В Москве, дорогой Кашалот, встречается сто семьдесят четыре вида птиц, это установил замечательный орнитолог и большой друг ребят Петр Петрович Смолин. Но он же доказал, что московские воробьи уничтожают вредителей во много раз больше, чем все остальные птицы, вместе взятые.
Воробей, Я убежден, что если бы люди узнали об этом, они бы изменили к нам отношение, и мы не теряем надежды, что когда-нибудь это случится. Вон в Америке, Австралии, Новой Зеландии раньше не было воробьев, их туда специально привезли в прошлом веке, построили им домики, подкармливали — и не пожалели об этом! В городе Бостоне есть памятник воробью — жители там до сих пор помнят, как воробьи избавили их от полчищ гусениц, а значит, и от голода. Но нам не нужен памятник, мы мечтаем только о том, чтобы нас не отгоняли от хлебных крошек, которые люди щедро сыплют другим птицам.
Кашалот (взволнованно). Дорогой Воробей, вы, наверное, голодны — вот, Мартышка тут приготовила хлеб для птиц... Угощайтесь, пожалуйста!
Человек. Стойте, Кашалот, птицам нельзя давать черный хлеб — только белый!
Кашалот. Но почему, Человек? Ведь многие кормят их черным хлебом...
Человек. Вероятно, они просто не знают, что от черного хлеба птицы болеют и гибнут. Прыгайте сюда, Воробей, я вам накрошу печенья.
Стрекоза (меланхолически). А на экране радиолокатора уже минут пять какое-то пятно, оно движется. Это не ангел-архангел?
Мартышка. Ой, верно! Что же вы сразу не сказали, Стрекоза? А вдруг это мухоловки-пеструшки!
Человек (приглядываясь к изображению на экране). Да, похоже, что это они...
Удильщик. Эх, Сова, Сова, проглядела... А еще оператор радиолокационной станции!
Сова. Ах ты, беда-то какая? Да как же это я... вот срам-то!
Стрекоза. Вон они летят — их уже и так видно, без радиолокатора!