Страница 37 из 50
— Я думал, что с каждым разом музыканты будут играть все лучше и лучше, — сказал кто–то из гостей, — но после сегодняшнего концерта я потерял всяческую надежду. Бедный Моцарт…
— Что ж тут поделаешь.
— Это терапия, — вмешался в разговор другой. — Вы только посмотрите, как они счастливы. Ведь эти люди не могли бы играть ни в каком другом оркестре. Настоящая групповая терапия. Великолепно придумано.
Высокий гобоист повернулся к Изабелле.
— Вы могли бы к нам присоединиться, — предложил он. — Ведь вы играете на флейте, не так ли? Вы могли бы играть вместе с нами.
— Могла бы, — согласилась Изабелла. — Я об этом подумываю. — Но она думала о Джонни Сэндерсоне, — должно быть, это тот мужчина рядом с Питером Стивенсоном, которого последний ведет в ее сторону.
— Я хотел, чтобы вы познакомились, — сказал Питер и представил их друг другу. — Может быть, вам удастся убедить Изабеллу присоединиться к Самому Ужасному Оркестру, Джонни. Она играет гораздо лучше нас, но нам бы не помешала еще одна флейтистка.
— Вам бы много чего не помешало, — заметил Джонни. — Уроки музыки для начала…
Изабелла рассмеялась.
— Они были не так уж плохи. Мне понравилась «Желтая подводная лодка».
— Их коронный номер, — заметил Джонни, протягивая руку за сэндвичем с семгой.
Несколько минут они обсуждали оркестр, затем Изабелла сменила тему. Как она слышала, он работал в фирме «Мак–Дауэллз». Ему там нравилось? Да, нравилось. Но тут он слегка задумался и взглянул на нее искоса, шутливо изобразив подозрительность.
— Вы из–за этого хотели со мной познакомиться? — Он сделал паузу. — Точнее, из–за этого нас хотел познакомить Питер?
Изабелла встретилась с ним взглядом. Не было смысла притворяться: сразу было видно, что Джонни Сэндерсон проницателен.
— Да, — ответила она просто. — Мне хотелось бы кое–что о них узнать.
Он кивнул.
— Да тут и узнавать особенно нечего, — сказал он. — Довольно обычная компания. И люди в большинстве своем довольно скучные. Правда, с некоторыми из них я общался, но в основном находил их несколько… занудными. Извините. Звучит высокомерно, но это действительно так. Люди чисел. Математики.
— Пол Хогг?
Джонни пожал плечами.
— Человек весьма приличный. На мой вкус, излишне серьезен, но настоящий профессионал. Типичный представитель своей фирмы. А вот новые сотрудники — это люди другого разлива. Ну а Пол — эдинбургский финансист старой школы. Несгибаемый.
Изабелла передала ему блюдо с семгой, и он взял еще один сэндвич. Она подняла свой бокал и сделала глоток вина, которое было гораздо лучшего качества, чем то, которое обычно подавалось после таких концертов. Это заслуга Питера, подумала она.
Что–то из сказанного Джонни ее заинтересовало. Если Пол Хогг типичный представитель служащих фирмы «Мак–Дауэллз» и если он несгибаемый, как выразился Джонни, тогда каковы же новые сотрудники?
— Значит, «Мак–Дауэллз» меняется? — спросила она.
— Конечно, — ответил Джонни. — Как и всё в мире. Всё. Банки, фирмы, брокеры — всё. Настало иное время — время «крутых». Всюду одно и то же, не так ли?
— Полагаю, что да, — сказала Изабелла. Конечно, он прав: старые моральные принципы забываются, им на смену приходят корысть, жестокость и беспринципность.
Джонни доел свой сэндвич и облизнул кончик пальца.
— Пол Хогг, — задумчиво вымолвил он. — Пол Хогг. Гм–м. Честно говоря, я считал его маменькиным сынком, а он вдруг заводит себе эту невесту, эту стерву, головой пробивающую стены. Минти, как ее там. Очтермучти. Очендинни.
— Очтерлони, — подсказала Изабелла.
— Надеюсь, она не ваша кузина, — хмыкнул Джонни. — И я не задел ничьих чувств.
Изабелла улыбнулась.
— То, что вы сказали, совпадает с моей оценкой, но вы были к ней более снисходительны.
— Я вижу, мы понимаем друг друга. Она крутая — круче некуда. Работает на эту фирму на Норт–Шарлотт–стрит, «Экосс–банк». Настоящая шлюха, если хотите знать мое мнение. Флиртует с парой молодых людей из конторы Пола. Я видел ее, когда Пола не было в городе. А однажды видел ее в Лондоне, в баре в Сити, когда она думала, что поблизости нет никого из Эдинбурга. Ну так вот, я там был и видел ее. Вешалась на шею восходящей звезде из Абердина. Его держат в «Мак–Дауэллз», потому что он хорошо умеет жонглировать цифрами и рисковать, а это приносит прибыль. Иэн Камерон — так его зовут. Играет в регби за какую–то команду. Спортивного телосложения, и при этом умный.
— Вешалась ему на шею?
Джонни показал:
— Вот так. Просто липла к нему. Тут и не пахло ничем платоническим — сплошной язык тела.
— Но она же помолвлена с Полом Хоггом.
— Совершенно верно.
— А Пол — он об этом знает?
Джонни покачал головой.
— Пол — простачок. Он простачок, который связался с женщиной, вероятно слишком амбициозной для него. Такое бывает.
Изабелла сделала еще глоток вина.
— Но что она нашла в Поле? Зачем он ей нужен?
— Респектабельность, — не задумываясь ответил Джонни. — Он — хорошая опора, если хочешь продвинуться в финансовом мире Эдинбурга. Его отец был одним из партнеров, основавших «Скоттиш Монреаль» и фонд «Галлейн». Если вы, так сказать, никто, а хотите стать кем–то, нет никого лучше, чем бедняга Пол. Превосходный вариант. Все нужные связи. Скучные званые обеды. Ложа в Фестивальном театре, обед в опере. Идеальная комбинация!
— А между тем она продвигается по карьерной лестнице?
— Вот именно. Ее интересуют деньги, и вероятно, ничего больше. Нет, не совсем так. Еще мужчины. Грубоватые, как Иэн Камерон.
Изабелла молчала. По–видимому, измены стали чем–то само собой разумеющимся. То, что она узнала о поведении Тоби, ее огорошило, но теперь, когда она услышала эту историю о Минти, больше не приходится ничему удивляться. Возможно, следует удивляться постоянству, — во всяком случае, на это намекают социобиологи. Мужчина подчиняется стремлению иметь как можно больше партнерш, чтобы сохранить свой генотип, — так нам говорят. А женщины? Может быть, их интуитивно влечет к мужчинам, которые подсознательно обеспечивают максимальную сохранность своих генов. А это значит, что Минти и Иэн — идеальные партнеры.
Изабелла смутилась, но не настолько, чтобы не задать свой следующий вопрос таким образом, чтобы он прозвучал вполне невинно:
— И я полагаю, что Иэн и Минти могут вести в постели разговор об акциях, деньгах и обо всем таком. Вы можете это себе представить?
— Нет, — ответил Джонни. — Потому что если бы вели, это называлось бы инсайдерством и я бы лично с величайшим наслаждением прибил гвоздями их уши к двери Нового клуба.
Изабелла вообразила себе эту картину. Она была почти так же хороша, как Тоби, накрытый снежной лавиной. Но она одернула себя и сказала:
— Думаю, именно это и происходит.
Джонни застыл, так и не поднеся бокал к губам и с удивлением воззрившись на Изабеллу.
— Вы это серьезно?
Она кивнула.
— Я не могу сказать вам, почему так думаю, но могу вас заверить, что у меня есть на то веские основания. Вы могли бы помочь мне доказать это?
Джонни поставил свой бокал на поднос.
— Да, мог бы. Во всяком случае, попытаюсь. Не выношу нечестности в финансовых делах. Она наносит ущерб рынку. И вредит всем нам — действительно очень сильно. Такие люди — просто бич божий.
— Хорошо, — сказала Изабелла. — Я рада, что вы согласились помочь.
— Но что бы вы ни делали, вы должны держать это в секрете, — добавил Джонни. — Если вы ошиблись, у нас будут серьезные неприятности. Нас могут обвинить в клевете и преследовать по закону. И я бы выглядел глупо. Вы понимаете?
Изабелла понимала.
Глава двадцатая
Вечером того дня, когда у Изабеллы состоялся неприятный разговор с Кэт и она высказала свои подозрения в ответ на новость о помолвке, Кэт и Тоби пошли в ресторан раньше, чем намеревались, так как позже все столики были заказаны. Адвокатский факультет устраивал заседание Франко–британской юридической ассоциации, и участники собирались пообедать после заседания. Это было подходящее место для бесед о юридических тонкостях Conseil d'Etat[47] и, разумеется, о других делах.