Страница 19 из 70
Наступила тёмная фаза, и внешний свет померк. Тлеющие угольки умбалы распространяли в воздухе тёплый, устойчивый отсвет, выбрасывая искры света в маленьких вспышках жизни. Осматривая собравшихся на поляне перед храмом, Силти смог вспомнить только несколько лиц из того славного и трагического времени. Многие из них погибли в битвах или были казнены после решающего поражения. В «Хрониках Династических Войн» о них писали, как о предателях, но история редко бывает настолько проста, и такие суждения были обычно политическими, а не соответствующими истине. Некоторые просто пропали, исчезая в обширных Сточных коллекторах, или выпадали из поля зрения их собратьев. Один или двое младших, подобно одарённому Найсу и самому Силти, были быстро увезены прочь Пауками Варпа, спрятаны в святилищах храмов и обучались искусству Аспекта управлять и использовать ослепляющую жажду крови, которая волновала души многих эльдар в некоторый момент их жизни.
Тем временем Тейрту использовали своё господство в Сентриуме, чтобы выжать все средства из областей Ансгара, словно бы убийство их сыновей не было достаточным наказанием. Айден был мстительным и проницательным эльдаром. Он знал опасность ненависти и ценность страха. Лучше всего он постиг способы мести. Он оставил постоянный гарнизон Стражей Тейрту в Пределе Гэрила, в смежных секторах, эффективно блокируя внешние границы Ансгара. Никому не позволялось входить или выходить из этих областей без специального разрешения Жогана. Ансгар были, по существу, сосланы в свой собственный домен и отрезаны от всего внешнего мира. Только Пауки Варпа могли пройти незамеченные через границы.
Эльдары Ансгара жестоко страдали. Как и задумывал Айден, некоторые постепенно обращались против правящего дома, осуждая действия Бедвира и его воинов, которые поставили домен на колени. Как быстро эти эльдары забыли страдания, которые заставили их впервые подняться. Несмотря на долгую жизнь и развитые способности, память эльдара в значительной степени зависела от его эмоций, поэтому прошлое меняло свои очертания, по крайней мере, также часто, как и будущее. Прошлым всегда было легче управлять.
Такие перемены в духе Ансгара шокировали Силти.
- Почему вы не сражались? – спросил он, его слова доносились до эльдар, подобно лёгкому ветру. – Как такое могло случиться?
В течение нескольких мгновений никто не отвечал. Хор продолжил петь балладу, как если бы трагическая мелодия и была ответом на вопрос, но потом, когда музыка под конец замедлилась, Хукулин вернулся в настоящее и обратил свой взгляд на Силти.
- Мы сражались, мой лорд. Мы действительно сражались, пока собравшиеся здесь не оказались всем, что осталось от нашей когда-то славной армии. Мы сражались, пока не погибли наши лорды, и наши дети не стали голодать. Мы сражались, пока не осталось ни одного места на всём Каэлоре, которое могло предоставить нам убежище. Мы сражались, пока даже бродяги следопыты не стали смотреть на нас со страхом, что их настигнет гнев Тейрту. Мы действительно сражались, пока у нас не осталось сил продолжать борьбу, но без Бедвира или кого-то ещё из династии Ансгар среди нас, ни в прошлом, ни в будущем не осталось никакой надежды. Мы были разгромлены, мой лорд.
В темноте за деревьями позади поляны послышался шум. Едва различимый звук тихого бега. Казалось, кто-то спешил, не сильно заботясь остаться незамеченным, словно бы подгоняемый в тишине странной и неотложной заботой. Без единого слова или жеста собравшиеся эльдары вскочили на ноги и растворились в темноте. В мгновение ока ступени храма опустели. На поляне остались только тающий аромат умбалы и слабое психическое эхо песни хора.
Внезапно обнаружив, что остался в одиночестве, Силти решил, что он в безопасности. Независимо от того, кто шёл, он был повелителем Ансгара, и это был его дом. Никто не имел большего права, чем он, находиться здесь. Он бы с места не сдвинулся ни перед кем. Он бы не стал скрываться в сердце своей собственной родины.
Спустя несколько мгновений из-за ствола дерева выскочила одинокая фигура. Она бежала так, словно её преследовал сам Мауган Ра. Даже на расстоянии в темноте поляны Силти мог заметить, что бегущий эльдар был ранен. Бег был неровным, словно он бежал просто, чтобы не упасть лицом вниз, и, так как он быстро приближался, Силти увидел блестящее отражение крови, покрывающей живот и ногу женщины. Наконец бегущая заметила Силти, и почти сразу силы покинули её. Она повернула к нему, спотыкаясь и покачиваясь, повалилась вперёд и лёжа проехалась по траве, остановившись прямо перед ним.
Он сидел со скрещенными ногами там же, где слушал хор и говорил с Хукулином за момент до этого, не пошевелившись и не двинувшись с места, когда голова женщины со стуком рухнула у его ног. Её глаза были дики, и в их глубине плясала боль. Её ранения были глубоки и тяжелы. Большая часть мышц на её левой ноге была повреждена, и с той же самой стороны отсутствовал большой участок живота. Спереди были выходные отверстия, и Силти сразу понял, что она была разведчиком, которого подстрелили, когда она убегала от врагов.
Они приближаются. Стражи из Предела; они приближаются.
Это было всё, что она смогла сказать. Затем её глаза открылись чуть шире, и она умерла.
Словно бы в ответ на эти слова, поляны достиг слабый шум десятка мчавшихся через лесную зону ног. Они были рядом и быстро приближались. Не оглядываясь, Силти знал, что Хукулин и другие были здесь лишь вне поля зрения. Он не мог сказать, встанут ли они рядом с ним, но он чувствовал их пристальные взгляды на себе. Они хотели знать, что он будет делать. Вскочив на ноги, Силти наклонился и подобрал погибшую разведчицу. Он понёс её по ступеням храма и положил перед серповидными дверями, впервые заметив, что из них торчали два обломка посоха из умбалы. Он снял с мёртвого тела синий с серебром плащ и пристегнул его через одно плечо рядом со своим кроваво-красным варп-генератором, который выдавал в нём Паука Варпа. Затем, с решительной неторопливостью, он спустился вниз по ступеням и занял позицию в самом центре поляны, лицом по направлению к приближающимся противникам.
Один, в тёмно-красной броне Пауков Варпа, в плаще Ансгара, развевающимся сбоку от него, Силти ждал их приближения.
КОГДА ЛИР ШАГНУЛ вперёд с телом, покрытым его плащом, которое он бережно держал на руках, Ахирн не смог удержаться, чтобы не вспомнить, что Владычица Айони совсем недавно была также завёрнута в ткань таких же цветов. Позади Лира шёл Уйшнех Эйнион, один из старейших Нэвир Олипсина, рядом с пожилой Провидицей Ютран Триптри Парак.
- Прости меня, - пробормотал Лир, когда положил Кервина на стол, за которым недавно пили вино Ахирн, Синния и Селиддон.
Сейчас он был убран и совершенно чист, так что его поверхность сверкала. Затем Страж отступил назад, не желая нарушать придворный этикет, находясь между ясновидцем и его сыном дольше, чем это было необходимо. Он оставил Кервина укрытым своим плащом, как саваном, желая, что бы кто-то другой принял решение, кто должен снять его.
Очень медленно, Ахирн неуверенными шагами приблизился к столу, стуча сучковатым посохом по полированному полу с особенным усилием, словно был не уверен в своём равновесии. Мгновение он медлил, стоя рядом со столом, уставившись на ткань, как если бы это была редкая реликвия. Другие стояли в молчании.
Ясновидец горестно вздохнул. Медленно наклонясь, Ахирн моргнул глазами и представил саван сорванным; открытое худое, гниющее и лишённое глаз лицо Кервина. Он мог видеть исхудалую грудь, и тусклый, безжизненный путевой камень, который всё ещё покоился на ней, подвешенный на богато украшенной цепи, которую Ахирн подарил своему сыну после прохождения Ритуала Тюйриан.
Достаточно было увидеть эти картины в кошмарах своего разума, но он чувствовал, что должен посмотреть на своего обезображенного сына настоящими глазами. Что-то внутри его искало гибели и крови, и было его частью, которая внезапно обнаружила роскошное великолепие дворцового окружения отвратительным. Как если бы в его венах вдруг пробудились призрак тьмы или крошечная капля крови Каина. С ожесточённой и сосредоточенной медлительностью он вытянул вперёд посох и его наконечником зацепил этот импровизированный, пропитанный кровью саван. Он потянул посох назад, открывая часть за частью гниющее, разлагающееся тело Кервина. Тёмное пятно его эльдарской дамашир-души молчаливо жаждало увидеть весь этот ужас.