Разговорчивый человек

Виль Владимирович Липатов

РАЗГОВОРЧИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

1

Бригадир малой комплексной бригады Хилокского леспромхоза Владимир Грешилов хорошо, сердечно относится к людям. Спокойный, улыбчивый, по-военному подтянутый, он известен как бригадир, с которым легко работать: не важничает, не покрикивает, учит мастерству незаметно, исподволь, чтобы не показать своего бригадирского превосходства. С Владимиром лесозаготовители работают по многу лет, а коли случится уйти, навсегда сохранят добрую память о нем.

Народ в бригаде дружный, а с трактористом Иваном Хохряковым Владимир дружит лет десять; вместе на работу, вместе в кино, вместе за праздничный стол, даже в баню ходят рядышком. Бригада всегда выполняет производственные задания, лесозаготовители получают премиальные. Каждую субботу бригада работает сверх плана.

И вот однажды случилось, что в бригаде вместо пяти человек осталось четыре – один уехал учиться. Что же, бывает, и дирекция леспромхоза, не долго думая, назначила пятого. Рассуждали так: «Грешилов – бригадир умелый, опытный. Быстро найдет подход к человеку!»

Новенький, пятый, вышел на работу в понедельник. Широкоплечий, высокий, здоровый, плотно облитый новенькой спецовкой, он произвел хорошее впечатление на лесозаготовителей. Назвавшись Николаем Иннокентьевичем Яблочкиным, новичок сел на пень, неторопливо закурил, огляделся и басовито, солидно спросил:

– По какой таблице работаете, товарищ бригадир?.. Гляжу, смекаю – лесосека дрянная. По какой таблице работаете?

– Кажется, по четвертой, – неуверенно ответил Владимир, так как работали тогда по недорубам, брали лес, чтобы не погиб, и было, собственно, не до таблиц. – А впрочем, и не знаю!

– Это и видно! – весело, но без насмешки сказал Николай Иннокентьевич и, поглядывая на кончик папиросы, заговорил о себе. Оказалось, что в лесной промышленности он не новичок: работал раньше мастером лесозаготовок, был, впрочем, начальником и повыше, но именно кем, не сказал. Говорил Николай Иннокентьевич гладко, не сбиваясь, и таким тоном, точно стоял на высокой трибуне перед большим залом. Слова у него звучали солидно, округло. Между прочим, он сказал:

– На руководящую должность я не претендую, решил стать рабочим классом… Работать так работать, товарищи!

Лесозаготовители слушали его внимательно, доверчиво, понимая, что с интересным человеком свела их судьба, а когда Николай Иннокентьевич намекнул на то, что он пострадал «за правду», сучкоруб Агафья Матвеевна сочувственно покачала головой – добрым человеком была Агафья. Потом Николай Иннокентьевич подробно расспросил лесозаготовителей о мастере – кто такой, давно ли работает, с образованием ли, хорошо ли знает расценки? Расспросив, сделал вывод:

– Понятно! Можете быть спокойны, товарищи, за мной вы будете, как за каменной стеной… С мастером мы найдем общий язык. – Хитренько улыбнулся.

Пока Николай Иннокентьевич разговаривал, тракторист Иван Хохряков завел машину, Владимир Грешилов проверил и заправил бензопилу, Агафья Матвеевна наточила топор, а помощник тракториста Фадеев – молодой и веселый парень – приготовил чокера.

– Начнем, ребята! – распорядился Владимир и повернулся к Николаю Иннокентьевичу. – Вы, товарищ Яблочкин, сегодня приглядывайтесь к нашей работе, изучайте, а завтра решим, на какую операцию встанете.

– Прекрасно! – пробасил Николай Иннокентьевич…

Весело, дружно набросились ребята на хлысты, заготовленные для трелевки с вечера. Выпрыгнул из машины Иван, схватил чокера, нырнул под хлыст, впереди него – помощник Фадеев, позади – сам бригадир. Загремел металл, захрустели сучки. Николай Иннокентьевич и оглянуться не успел, как четыре хлыста были зачокерованы, подтащены к трактору и парни снова бросились к деревьям. Словно на приступ шли они – раскрасневшиеся, ловкие, подвижные. Работали молча, но с улыбкой, двигались быстро, но точно. И на лицах – воодушевление. На тракторе работали поочерёдно – то Владимир, то Фадеев, то Иван. Все были хорошими трактористами.

– Волоки воз! – наконец закричал бригадир Грешилов.

Трактор, урча, ушел на эстакаду, а Владимир уже одно за другим валил деревья. Николай Иннокентьевич Яблочкин потер руки, широко улыбнулся, бодро сказал:

– Хорошо работаете, товарищи!

2

Утром, на следующий день, в то время, когда Иван заводил трактор, бригадир проверял бензопилу, Агафья точила топор, Николай Иннокентьевич делился впечатлениями о прошедшем рабочем дне. Он сидел на том же пеньке, что и накануне, курил.

– В организации труда есть существенные недостатки, – сказал он. – Мастер слабо следит за производственным процессом, магистральные волоки заранее не разбиваются, запасных цепей для пилы нет. Следовательно, цепи приходится время от времени точить, что отнимает дорогие рабочие минуты. Есть и другие серьезные недостатки в организации труда, которые надо вскрыть.

Он поднял палец и, внушительно подчеркивая слова, закончил.

– Мы – рабочий класс! Наша задача – вскрывать недостатки!

Когда трактор был заведен, а пила проверена, Владимир Грешилов подошел к Яблочкину.

– Вы совершенно правы, Николай Иннокентьевич, – серьезно сказал он. – Недостатки есть. На днях будет производственное совещание, я выступлю, а вы поддержите меня. Хорошо?

– Обязательно! – заверил Яблочкин.

– Ну, а теперь за работу! – удовлетворенно улыбнулся бригадир. – Вам придется встать на чокеровку… Вы говорили, что знакомы со всеми операциями… Так ведь? – спросил Владимир, но вдруг спохватился: – Да что я спрашиваю, вы же мастером работали.

– Я знаю все производственные операции! – важно подтвердил Николай Иннокентьевич.

И он не обманул – действительно знал, как чокеруется хлыст, разбирался в тросах, понимал, что к чему, и он, конечно, проработал бы всю смену, если бы не случилась неприятность: через сорок минут после начала смены Николай Иннокентьевич вдруг медленно осел на землю, протяжно ойкнул и, словно флажком, замахал левой рукой.

– Что случилось?! – испуганно закричали лесозаготовители, бросаясь к нему.

– Неосторожным движением поранил палец левой руки! – жалобно пояснил Николай Иннокентьевич и показал бригадиру руку. Действительно, на большом пальце была длинная рваная рана – острый сучок вспорол кожу.

– Почему сняли рукавицы? – строго заговорил Владимир, но жалостливая Агафья Матвеевна, сучкоруб, перебила его.

– Из человека кровища хлещет, а он ругается… – сочувственно сказала она. – Человек неопытный, неумелый, а он ругается… Нельзя так…

– Перевязать надо! – хмуро заметил Иван.

Когда палец перевязали, Николай Иннокентьевич печально сказал:

– Придется прервать трудовую деятельность… – И вдруг торопливо обратился к Владимиру: – Товарищ бригадир, нельзя ли считать эту смену полностью отработанной? В смысле начисления зарплаты… По бюллетеню много ли получишь!

– Подумаем! – сердито ответил Владимир.

3

Трудовая деятельность Николая Иннокентьевича была прервана надолго. Получив бюллетень, он прочно обосновался в теплой комнате общежития, куда и пришел однажды вечером бригадир Владимир Грешилов. Пришел, конечно, не один, а с Иваном Хохряковым. Принесли кое-что из съестного, новости из леса. Когда они вошли в комнату, Николай Иннокентьевич торопливо поднялся с кровати, бросил на пол гитару, на которой, видимо, играл. Он, вообще, был хорошим музыкантом – и на гитаре мог, и на балалайке, и на мандолине.

– Болею! Скучаю! – меланхолично признался Николай Иннокентьевич. – Взял гитару, не выходит – палец болит.

– Поправитесь! – ободрили его друзья, зная, как тяжело разговорчивому Николаю Иннокентьевичу быть одному.

Владимир коротенько рассказал Николаю Иннокентьевичу о том, что бригада намного перевыполнила месячный план, получена премия.

– Вышла, так сказать, в передовики! – весело подхватил Николай Иннокентьевич. Он быстро разговорился. Снова напомнил о том, что работал раньше мастером лесозаготовок, намекнул на то, что занимал пост и повыше, потом перешел на дела бригады.