Чужие свои

— Нет, — не задумываясь, без обычных обиняков, ответил метаморф. Он, похоже, тоже отлично понимал, что речь на этот раз идет о принципиальных вещах. — Наоборот. У нас нет недостатка в телах. Их дает Океан. Иногда материи не хватает душ, потому что отдельное сознание должно отдыхать. Но телами можно обзавестись всегда.

— Это могло бы решить нашу проблему. Проблему моего второго «я», — нарочито медленно, пытаясь сдержать обуревавшие его чувства, проговорил Валерий. — Нам нужно еще одно тело. Для меня. Ты понимаешь?

— Понимаю, но ты не прав, — метаморф был категоричен. — Тебе нужно не одно тело, а два — для вас обоих.

— Почему? — происходящее с ним самим казалось Валерию фантастическим сном, пришедшим из далекой чуждой реальности. Философская отстраненность разговора позволяла сохранять внешнее спокойствие и поддерживать прежний неспешный ритм беседы, но в душе его, в обеих душах одного тела, царило смятение. Впрочем, Валерий мог уверенно судить только о себе. О мыслях и чувствах второго хозяина тела приходилось лишь догадываться. Оставалось надеяться, что моржи не способны улавливать эмофон.

— Ты наш друг… — это не был вопрос, но Потапыч дождался подтверждающего кивка Седова. — Но не бескорыстный.

Валерий пожал плечами. Абсолютное бескорыстие в любви и дружбе давно казалось ему страшноватой и вредной абстракцией.

— Такова жизнь, за все надо платить, — он не заметил, как произнес эту фразу вслух. В словах посредника прозвучала такая обреченность, что Лаврик, без зазрения совести подслушивавший разговор, невольно поежился. На тюленьей физиономии метаморфа, наоборот, вырисовалась гримаса удовлетворения.

— Справедливо. Об этом я и говорю. Наш народ стар, и у нас есть свои беды и проблемы. Мы готовы помочь тебе, даже дать неизмеримо больше, чем ты рассчитываешь получить. Но за это придется заплатить — кое-что отдать. Я говорю о теле, где вы оба находитесь сейчас.

— Зачем оно Океану? Ты же говорил, что у вас нет проблем с телами. Здесь есть противоречие, — землянин попытался поймать собеседника на слове.

— Всё не так. Проблемы есть. И тела есть. Способные на многое, могучие, сильные, но всегда одни и те же, сотворенные из ткани общего единения по одним и тем же образцам. Океану нужны новые клетки, материалы, структуры. Ты хочешь войти в Океан, но ты должен понять, что не сможешь выйти из него неизменным, физически не сможешь остаться прежним. Материально, единение — это растворение. Тебе придется пожертвовать своим телом, чтобы получить новое, или пусть даже два новых. Эти, другие тела будут не хуже прежнего. Ты помнишь, с чего я начал разговор?

— Ты спросил, нравится ли мне твой мир, — с трудом выдавил охваченный сомнениями Валерий.

— Вот именно. Ты не ответил прямо на мой вопрос, но я понял твой намек хорошо, и скажу тебе больше. Нам-Океану этот холодный мир дорог и кажется прекрасным. Но он стал для нас мал. Мы хотим увидеть звезды, освоить другие миры, узнать жизнь замечательных существ, о которых ты так много рассказывал. Для этого нужны новые формы и новый опыт.

— Но…

Взмахом ласта Потапыч пресек неуместные возражения. Он продолжал:

— Наши тела, способные прожить тысячелетия, нуждаются в Океане. Какое-то время без него можно обойтись. Но несколько раз после определенного периода одиночества в теле — по вашему земному счету, он составляет примерно триста лет отдельного существования — сознание должно возвращаться, восстанавливаться и отдыхать в единении. А его материальная оболочка должна растворяться в Океане. В это время телесный материал тоже един, и любой уходящий свободный дух может получить в свое распоряжение и сформировать тело по собственному желанию. Такую возможность обретете и вы — ты и твой друг — если вы станете детьми Океана.

Метаморф немного помолчал, но в этот раз, не дождавшись комментариев, сам возобновил разговор:

— Отдав сейчас это тело, которое все равно тебе, говорящему, не принадлежит, — он дождался второго утвердительного кивка. — Ты и Он, — опять короткая заминка, — вы оба, каждый, получите тела, способные прожить неизменными триста лет, способные трансформироваться, выдерживать недоступные для вас до сих пор нагрузки, принимать желанную для каждого из вас привычную форму, при этом практически ничем не отличаясь от тех, которые были вами утрачены — на определенное время. Их истинные владельцы проведут эти годы, наслаждаясь отдыхом в едином бытии, воссоединившись с Океаном, или же общаясь со Вселенной, воплощаясь в иные тела и формы. И в теле метаморфа тебе даже больше не понадобится… как ты его называешь?.. оружие. Ты сам станешь оружием, и, принимая обличье любого опасного хищника, не просто позаимствуешь его облик, но и приобретешь все его качества, которые сможешь вспомнить. И, возможно, даже те, которые сумеешь придумать и добавить. Я пока не знаком с необъятной Метагалактикой, но здесь, в нашем мире, тела детей Океана в случае опасности всегда бессознательно сами принимают наиболее подходящую для защиты форму.

— Боюсь, что современное оружие телом метаморфа не заменить, — Седов слабо улыбнулся, представив себя гигантским спрутом, отбивающимся от кваркового деструктора.

— Некоторые живые существа обладают весьма неожиданными свойствами, — уверенно возразил морж. — И многие из них ты сможешь освоить за триста лет.

— А потом? — Валерий пытался сдержать дрожь в голосе, чтобы скрыть охватившее его смятение. Цена казалась слишком высокой. Отдать единственное имеющееся у них на двоих тело за щедрые посулы Рождественского Океана? Насколько можно доверять словам планетарного Сверхсущества? В чем суть его морали?

— Потом? — метаморф, похоже, не понимал причины сомнений собеседника.

— Потом, через триста лет? — терпеливо повторил дипломат не слишком значимый сейчас для него вопрос, позволяющий оттянуть окончательный ответ.

— Через триста лет? — блестящая шкура на морде Потапыча сморщилась в скорбной гримасе. — Вы вернетесь сюда и воссоединитесь с Океаном. Воссоедините тела и души, сольетесь с единой сущностью праматери, с другими сознаниями. И если после этого вашим душам удастся и захочется сохранить свою идентичность, целостность, в обновленных телах продолжить человеческое существование, то еще через несколько лет вы выйдете из него прежними личностями и продолжите свою борьбу со Вселенной.

— А если, — попытался вставить Валерий, но морж не дал ему закончить, продолжая рассказывать:

— Больше того, если с твоим телом за эти триста лет что-то случится в других мирах, вполне может оказаться так, что связь с Океаном поможет твоей душе вернуться сюда, восстановиться в единении и возродиться в новом теле, — Потапыч поколебался. — Во всяком случае, здесь, в нашем мире, души детей Океана всегда возвращаются к нему, где бы их тела ни были застигнуты фатальным несчастьем.

Ответ показался неожиданно важным и привлекательным. Океан обещал своим детям и пленникам своебразную разновидность бессмертия и даже давал некоторую гарантию неуязвимости личности.

— Способен ли ты сейчас принять решение? — голос метаморфа вывел Седова из задумчивости.

— Я должен подумать, — Валерий, огорошенный неожиданным поворотом беседы, встряхнулся, поднимаясь. Он нуждался в передышке, в одиночестве, чтобы осмыслить слова метаморфа, сосредоточиться.

— Я даю тебе всё время, — Потапыч закончил беседу традиционной фразой. — Ты знаешь, как меня позвать.

Морж неуклюже соскользнул с льдины, нырнул и исчез в глубине полыньи. Блеснула маслянистая жидкость, и огромное тело исчезло, растворяясь, уходя в какое-то немыслимое пока для Седова воссоединение с Океаном.

— Неужели и мне когда-то придется вот так исчезнуть, чтобы воскреснуть? — мысль заставила вздрогнуть. Валерий поспешно отвернулся, закрывая лицевой щиток, но покой и одиночество его сегодня не ожидали.

На дипломата из-под открытого щитка комбинезона обвиняюще смотрел представитель Департамента по колонизации. Курносый нос Лаврика покраснел от холода, светло-голубые, глубоко посаженные глазки разгневанно сверкали. Обычно простодушное лицо добросовестного работяги, каким Алексей Степанович оставался и по сей день, несмотря на успешную департаментскую карьеру, сейчас пылало негодованием: