Страница 43 из 80
— Да, — согласился он. — Ты со мной, но, боюсь, ненадолго.
Солнышко в ладони человечка засияло ярче, многократно увеличилось и, выскользнув из ладони, поднялось в условное небо, сверкая все ярче, испепеляя планету и оставшуюся на ней крохотную фигурку.
— Нет, не так, — сердито ответил солнечник, стирая не понравившуюся картинку, — ты не прав!
И фигура человечка, заштрихованная солнечными лучами, тоже начала расти вслед за солнечным шариком, становясь рядом, на равных, протягивая руку к теплому лучу.
Валерий усмехнулся нелепости разговора. Ему, полиглоту «от бога», одному из лучших переводчиков Внеземелья, не составляло особого труда общаться на мыслеречи, хотя порой случались и забавные недоразумения. Поведение же солнечника напоминало игры ребенка, впервые нашедшего друга.
Одинокое разумное существо наконец-то обзавелось собеседником. Седов вспомнил вычитанную когда-то в книжке фразу неизвестного мудреца: «Самая большая роскошь в мире — это роскошь человеческого общения». Наверное, для солнечника дело обстояло именно так. Слишком уж долго он был одинок.
— Знаешь, — чуть позже признался солнечник, — если бы не появился ты, я бы, наверное, не выдержал и взорвался. Думаешь, отчего вспыхивают сверхновые? От одиночества.
— Может быть, — согласился Седов. Эта простая мысль раньше не приходила в голову, но показалась вполне разумной. Почему бы нет? Все беды происходят от одиночества.
Валерий мог понять чувства необычного собеседника. Он знал, что такое настоящее одиночество. Одинокое детство, и, похоже, такая же одинокая смерть. В компании Дружка. Впрочем, в близость смерти Седов не верил. Земля могла его предать, да! Но Внеземелье вряд ли так легко обрекло бы на гибель своего посланника.
Гелла была единственной, перспективной для заселения планетой Гелиоса, солнцеподобной желтой звезды, привлекшей внимание земных исследователей. Пятьдесят процентов поверхности занято водой, обширные лесные массивы, воздух пригодный для дыхания.
Администраторы настаивали на скорейшем создании колонии, ученые возражали, приводя собственные неопровержимые аргументы. Повышенная солнечная активность, слишком частые выбросы энергии, вспышки, возможно, не остановили бы Бюро по колонизации — существовали стандартные средства защиты, но появление миражей, и, наконец, повторяющихся образных кошмарных сновидений у сотрудников горной обсерватории заставило перестраховаться — предпринять дополнительные меры проверки. Какой-то административный гений увидел во вспышках Гелиоса сходство с мыслеречью энергонов, Квантов.
И на Геллу срочно пригласили единственного земного специалиста по мыслеречи, Валерия Седова, в течение пяти последних лет — полномочного представителя мира энергонов во Внеземелье.
Седов охотно согласился. После нескольких опасных переделок во время посреднических миссий его вполне устраивала обычная переводческая работа, пусть и достаточно сложная. Валерию многое хотелось забыть. В каком-то отношении, Гелла казалась спасением. Опасным и, одновременно, довольно безопасным местом.
На научной станции молодого дипломата сначала встретили со снисходительным недоумением.
— Вы собираетесь с ним говорить? — вскинул белесые бровки глава научников Карл Оболенский. — Решили поболтать со вспышкой на солнце? Но ведь это вещество, а не существо!
— Мы, люди, тоже вещество, только достаточно высокоорганизованное! — возразил Валерий.
Оболенский попытался осчастливить новичка популярной лекцией:
— А вы знаете, что небольшая активная область хромосферы, порождающая вспышки — это всего лишь несколько сотен тысяч квадратных километров поверхности солнца? И она создает очень мощное излучение. Вы говорить с ней собрались? А ведь это всего — навсего потоки рентгеновских, ультрафиолетовых и видимых лучей, радиоволн, корпускул, быстрых частиц, движущихся со скоростями в тысячи километров в секунду, и космических лучей!
— И образов мыслеречи, — добавил Седов, — которые вызывают у ваших сотрудников ночные кошмары.
— Ну, если вы так упрямы, то поступайте, как хотите, — уступил Оболенский. — И не говорите потом, что вас не предупреждали! Такая настойчивость может быть просто опасна!
— Общение с необыкновенными и опасными существами — моя работа, — ответил дипломат.
В отличие от многих гуманоидов, да и негуманоидов, Седов не находил ничего необычного в том, чтобы общаться со вспышкой на чужом Солнце. Наоборот, сложность переводческой задачи увлекала. Солнечник? Что ж, среди его лучших друзей встречались и не такие. До сих пор хуже всего он находил взаимопонимание с людьми. С землянами.
В этом не было ничего удивительного — ведь годы детства Валерка Седов провел на Детском мирке.
Валерий до сих с благодарностью вспоминал о мире детства, о рискованном педагогическом эксперименте по совместному воспитанию малышей разных цивилизаций, который ученым так и не удалось толком завершить.
Но кое для кого эксперимент оказался успешным. Лучшими друзьями Седова до сих пор оставались веганская змея, огромный жабоподобный шахси, серк с Дизерты и, конечно, Квантик — представитель непостижимой для человечества расы энергонов, корпускул, частица-энергия, существующая и несуществующая в реальном времени и пространстве, но способная общаться при помощи мыслеречи.
И после окончания эксперимента знания Валерия оказались востребованными во Внеземелье. Особенно языки.
Седов усмехнулся, вспомнив свое удивление при сообщении психологов о том, что для общения на мыслеречи нужны специальные способности, сродни телепатии. Он и его друзья, все они, лучше или хуже, общались на мыслеречи.
«Единственное, что для этого нужно — жажда взаимопонимания», — так считалось у них на Детском Мирке. Нужно просто, чтобы с тобой хотели играть — и тогда тебя постараются понять. Квантика любили, уважали, и на его языке говорили. Лерку Седова считали своим, равным и, с лучшими намерениями, болтая с ним, безобразно коверкали русский.
Работа на Гелле подтвердила детское правило. Солнечнику очень хотелось найти товарища для игр. Приняв первые мыслеобразы переводчика, Дружок излучил такой невероятный порыв счастья, что научную станцию на Гелле едва не смело потоками солнечной энергии.
— «Нельзя!» — строго сказал Седов, и в их общем лексиконе впервые появилась зачеркнутая картинка. Через несколько минут выброс энергии начал уменьшаться.
— Неужели это оно вас слушается? — потрясенно сказал Карл Оболенский. — Невероятно! Чудо!
— Никаких чудес, — устало усмехнулся Седов. — Это всего лишь попытка найти взаимопонимание. Извините, — и он отключился, возвращаясь в мир мыслесвязи.
— Кто ты? — Валерий с трудом понял вопрос: в сознании мелькнула череда непонятных образов с точечками выбора.
— Это я, — картинка смешного человечка из палочек и шариков, — это — ты, — желтое рисованное солнышко сменилось видом солнечной вспышки на экранах приборов.
В кресле перед экраном связи в лаборатории Геллы оставалось лишь тело Валерия Седова. Душа и разум его жили в мире мыслеречи, в мире желтой звезды.
— Да, это я, мы, — с радостью подтвердил солнечник. В его мыслеобразах человечек и солнышко всегда стояли рядом, равные, одинаковые по размеру. Никакие попытки Седова объяснить «малышу» истинные масштабы и пропорции собеседников успеха не имели. Солнечник просто не мог постичь сути органической жизни. Известие о существовании других людей, планет, на которых живут мириады крохотных существ, подобных Седову, вызвало непонимание и недоверие:
— Ты — один, другие — не ты, они принимают, но не понимают и молчат! — объяснил Дружок.
Сначала невежество Сверхсущества поражало. Валерию все время казалось, что он общается с малолетним мальчишкой, но, правда, с мальчишкой, который учится поразительно быстро. Солнечник жадно впитывал информацию о формах жизни, об устройстве Вселенной. Узнав о существовании других солнц, он надолго отключился от мыслесвязи. Седов впервые за несколько дней смог толком выспаться. Возвращение Дружка сопровождалось вспышкой разочарования: