Балканы. Дракула

Сардар Атабек велел предоставить княжичам и сопровождавшему их гайдуку покои в собственном дворце. Арбалетчиков Белки — и, к радости Влада, ментора Игнациуса — разместили в казарме, примыкающей к городской стене. Дворец поражал роскошью и одновременно какой-то запущенностью — в темных углах огромных гулких залов лежала пыль, тяжелые портьеры из расшитого золотом шелка пятнали проеденные молью дыры, а в массивных бронзовых светильниках не хватало свечей. Но в гостевых покоях было чисто и приятно пахло свежестью — каменные полы сплошь усыпаны толстым слоем розовых лепестков: ноги утопали по щиколотку.

— Турецкие штучки, — презрительно хмыкнул Данил, поковыряв носком сапога розовый ковер. — Не понимаю, как такие неженки сумели завоевать полмира.

Влад и сам чувствовал себя обманутым. Он ожидал встретить кровожадных, волосатых и кривоногих воинов, которые если и не едят на завтрак христианских младенцев, то, по крайней мере, наводят ужас на врагов одним своим видом. Но сардар Атабек мог навести ужас разве что на жареного каплуна, а стражники, дежурившие в полутемных коридорах дворца, были самыми обычными людьми, отличавшимися от валахов разве что чуть более смуглым оттенком кожи. Влад спросил у Данила, все ли османы таковы, и гайдук ответил:

— Это вообще не турки.

— А кто же тогда?

— Ну, сардар, конечно, чистокровный осман. А стража в основном набрана из местных, из болгар.

— Как же сардар им доверяет? — не поверил Влад. — Ведь они же могут поднять бунт, захватить крепость и перерезать весь гарнизон!

Данил покачал головой.

— Баязид покорил болгар полвека назад. Нынешние болгары — дети тех, кто сражался с османами под Тырново и Никополем. Почти все они мусульмане, выросшие в рабстве. Такие не станут бунтовать.

Продолжить разговор им не удалось — слуги, присланные Атабеком, внесли в комнату огромные медные подносы с мисками и тарелками, над которыми поднимался аппетитный пар. Тут был бараний плов, жаренные в меду перепелки, зеленые стручки фасоли в луковом соусе, маленькие голубцы, завернутые в виноградные листья (Данил сказал, что они называются «долма»), мясные шарики, сбрызнутые лимонным соком, баклажаны, фаршированные нежным кроличьим паштетом, и огромное количество сладостей. Влад за всю свою жизнь не видал такого разнообразия блюд, а уж Раду-то и подавно. Младший княжич немедленно пошел в наступление на блюда со сластями, запихивая себе в рот сочащиеся медом пирожки, ореховое печенье, какие-то полупрозрачные кубики, посыпанные розовым сахаром... Невольники, прислуживавшие им за столом, никуда не уходили, стояли у стен, готовые по первому знаку поменять тарелки или наполнить чаши с шербетом. Наверняка поведение Раду вызовет пересуды и сплетни в коридорах дворца; теперь слуги османов будут долго рассказывать о том, какие варвары эти валахи, даже княжеские дети не умеют прилично вести себя за столом. Влад не удержался и больно пихнул брата в бок. Раду перестал жевать и немедленно захныкал.

— Не надо так, молодой господин, — негромко произнес гайдук (Влад с удивлением отметил, что он впервые за все время путешествия обратился к нему на «вы»). — Ваш брат еще очень мал, а таким детям турки прощают все.

Влад раздраженно передернул плечами.

— Будешь есть только сладкое — попа слипнется, — сказал он брату. — Попробуй лучше мясо на палочке — оно не хуже твоего печенья и гораздо полезнее. Мужчине нужно есть много мяса.

— Не хочу! — капризно надул губы Раду. — Хочу еще таких трубочек с ореховой пастой!

Подскочивший невольник немедленно исполнил его желание. Влад фыркнул и отвернулся.

После трапезы его сморил сон, но как следует выспаться Владу не дали. За ним явилась целая делегация слуг, одетых в странные длинные халаты. С перекинутыми через плечо пушистыми полотенцами. Влада чуть ли не насильно отвели в сырой, но теплый подвал, в котором ничего не было видно из-за густого водяного пара. Там с него сняли одежду и уложили на большой плоский камень, теплый, приятно греющий кожу.

— Это хаммам, — объяснил гайдук, внезапно материализовавшийся из клубов белого пара. Вокруг узких бедер Данила была обернута тканевая повязка, от плеча к животу шел тонкий белый шрам. — Паровая баня османов. После пары часов, проведенных в хаммаме, ты забудешь о том, что неделю не слезал с седла.

Влад недоверчиво нахмурился.

— Откуда у тебя этот шрам?

— Стычка в Урочище Ангелов, — небрежно ответил Данил. — С венграми. Их было восемь, нас — трое.

Он наклонился, подхватил с пола кувшин с водой и вдруг окатил Влада с ног до головы. Вода оказалась ледяной.

— Эй! — крикнул Влад возмущенно. — Ты что себе позволяешь?

— Подожди, — ухмыльнулся Данил, — скоро сам попросишь, чтобы тебя облили холодной водицей.

Он оказался прав. Хотя в хаммаме было не слишком жарко, Влад очень скоро почувствовал, что покрывается липким потом. И, конечно же, захотел смыть его с себя. Данил хлопнул в ладоши, и из тумана выступил огромный смуглолицый детина, с ног до головы заросший черным курчавым волосом. Он принялся натирать Влада душистой мыльной пеной, а затем опрокинул на княжича большую лохань чистой воды. Хотя вода в лохани была такой же ледяной, что и в кувшине, Влад с удивлением понял, что его распаренному, разгоряченному телу это даже нравится.

— Теперь, по крайней мере, ты предстанешь перед отцом чисто вымытым, — одобрительно сказал Данил, глядя, как волосатый великан по второму разу растирает княжича мягкой мочалкой. — А то я боялся, как бы он не принял тебя за углежога.

Влад хотел было поставить дерзкого гайдука на место, но почувствовал себя таким счастливым и разомлевшим, что лишь презрительно усмехнулся. Банщик между тем перевернул его лицом вниз и принялся изо всех сил разминать мышцы княжича. Поначалу было больно, но постепенно напряжение, сковывавшее мускулы Влада, исчезло, уступив место блаженной истоме. Накатила дремота, перед глазами Влада потянулась бесконечная дорога, по которой монотонно стучали подкованные копыта коней. Княжича подхватила и понесла куда-то теплая река, с берегами одетыми молочным туманом.

— Не буди его, — сказал Данил банщику по-турецки. — Пусть выспится, как следует.

«Кто знает, — подумал он про себя, — когда парню удастся в следующий раз отдохнуть по-человечески».

Гайдук Данил по прозвищу Два Сердца не понаслышке знал, что такое жизнь заложника. Четыре года назад Данилу пришлось охранять венгерского графа Матуша в замке Бран. Граф был пленником Влада Дракула, причем пленником ценным — его родне принадлежали богатейшие земли в верхнем течении Дуная и золотые рудники на реке Грон. Но это не помешало князю держать ценного пленника в тесной и узкой каменной клети под самой крышей замковой башни. Дважды в день Данил приносил графу еду — тарелку просяной мамалыги и половину ковриги хлеба. Ни мяса, ни молока, ни, тем более, вина. Князь Дракул был зол на графа Матуша за то, что тот насмехался над родом Басарабов, называя господарей этого дома татарскими последышами и деревенскими губошлепами. Данил как-то сказал об этом графу, когда тот уж слишком утомил его своими жалобами.

— Но как он узнал? — недоуменно спросил венгерский вельможа. Изумление его было столь велико, что он даже перестал возмущаться. — Никто не мог донести вашему князю об этом — ведь я шутил так только в узком кругу верных мне людей!

— Моему князю не нужно пользоваться услугами доносчиков, — гордо ответил тогда молодой гайдук. — Он и так знает обо всем, что творится под небесами.

Говоря так, он лишь повторял слова своего дяди, старого кастеляна Петра Вороны. Тот с детства твердил племяннику: горе тебе, если захочешь обмануть нашего князя! Он зрит сквозь горы и воды, и нет для него ничего тайного под луной и солнцем.

Но, лишь став приближенным гайдуком князя, сражаясь с ним бок о бок, Данил узнал, что было источником легендарного всеведения Влада Дракула, о котором шептались солдаты у лагерных костров.

И сейчас, глядя на распластавшегося на теплом камне, мирно посапывающего княжича, Данил не сомневался, что его господин, сопровождающий сейчас османского султана к Эдирне, видит ту же самую картину. И рука его поглаживает серебряный амулет, надежно прикованный к прочной стальной цепочке.