Тайны Киевской Руси

В год 6474 (966). Вятичей победил Святослав и дань на них возложил".

Летопись не перечисляет событий, связанных с походами на хазар, хотя в этом плане есть свидетельства, что это были маршевые броски, организованные очень смело и умно. После Святослава Хазарский каганат сходит с исторической сцены как мощное и сильное государство, внушавшее современникам ужас. Хазарский каганат был странным образованием, в котором тюркоязычное население приняло иудаизм. Хотя столица каганата находилась в низовьях Волги, форпосты Хазарии имелись и в Северном Причерноморье. Хазария была жестко структурирована, и большинством совершенно бесправного населения управляла сильная и богатая иудейская верхушка Основной доход этого меньшинства шел с торговли, причем наиболее процветала торговля живым товаром Именно за живым товаром и посылались экспедиции хазар в западные земли, где захватывались в плен молодые мужчины и девушки, которых потом выгодно сбывали на невольничьих рынках Востока До сих пор на юге Руси сохранились предания, как приходили сборщики хазарской дани и забирали рабов. В случае отказа выдать дань славянские поселения уничтожались. Ясы, касоги и вятичи – все они в эпоху Святослава ходили под данью каганата. В каганате была замечательно поставлена разведывательная функция, и практически в каждом торговом городе Руси имелись свои глаза и уши – хазарские купцы. Но если князь действовал, как справедливо считают, не из Киева, а с Боспора Киммерийского, в ставке Святослава этих глаз и ушей не было, только это, очевидно, и помогло ему пройти победным маршем по Волге, зайти хазарам в тыл и совершить именно то, что Пушкин приписал князю Олегу, – предать земли каганата "мечам и пожарам". После этих "мечей и пожаров" каганат оправиться уже не смог – удар по хазарам был страшен.

Вот тогда-то, сделав печенегов союзниками, Святослав и обращает взоры на Запад. Причем завоевание Болгарии произошло по худшему для Византии сценарию, и немалую роль в этом утверждении Святослава сыграл посол Калокир, отправленный в 967 году императором Византии для переговоров со Святославом (византийцы знают его под именем Свендослава или Сфендослава) – в Болгарии вспыхнул мятеж, и император решил подавить сопротивление болгар (мисян по-византийски) силами русов: по мирному договору русы обещали выставлять свое войско в помощь Византии. Однако Калокир прибыл к Святославу и стал вести переговоры совершенно иного толка: он, по словам Константина Багрянородного, "совратил катархонта тавров льстивыми речами и дарами", предложив совершенно иное: "собрать сильное войско и выступить против мисян с тем, чтобы после победы над ними подчинить и удержать страну для собственного пребывания, а ему помочь против ромеев в борьбе за овладение престолом и ромейской державой. [За это Калокир] обещал ему огромные, несказанные богатства из царской сокровищницы. Выслушав слова Калокира, Сфендослав не в силах был сдержать своих устремлений; возбужденный надеждой получить богатство, видя себя во сне владетелем страны мисян, он, будучи мужем горячим и дерзким, да к тому же отважным и деятельным, поднял на войну все молодое поколение тавров. Набрав, таким образом, войско, состоявшее, кроме обоза, из шестидесяти тысяч цветущих здоровьем мужей, он вместе с Патрикием Калокиром, с которым соединился узами побратимства, выступил против мисян". Против Святослава выступило болгарское войско, подчиненное полностью Византии, и это войско было разбито: "Узнав, что [Сфендослав] уже подплывает к Истру и готовится к высадке на берег, мисяне собрали и выставили против него фалангу в тридцать тысяч вооруженных мужей. Но тавры стремительно выпрыгнули из челнов, выставили вперед щиты, обнажили мечи и стали направо и налево поражать мисян. Те не вытерпели первого же натиска, обратились в бегство и постыдным образом заперлись в безопасной крепости своей Дористоле. Тогда, говорят, предводителя мисян Петра, мужа боголюбивого и благочестивого, сильно огорченного неожиданным бегством его войска, постиг эпилептический припадок, и спустя недолгое время он переселился в иной мир". Святослав взял Дристол, взял Переяславец на Дунае и восемьдесят городов болгарских, и – что не могло не раздражать Византию – потребовал дань с греков. Если до этого у императора Византии была надежда задушить болгар руками русов, а потом задушить русов еще чьими-нибудь руками, то теперь все пошло прахом, пришлось вести с тавроскифами переговоры. В это время на константинопольский трон сел кже другой император, Иоанн. Летопись сообщает: "В год 6479 (971). Пришел Святослав в Переяславец, и затворились болгары в городе. И вышли болгары на битву со Святославом, и была сеча велика, и стали одолевать болгары. И сказал Святослав своим воинам: "Здесь нам и умереть; постоим же мужественно, братья и дружина!" И к вечеру одолел Святослав, и взял город приступом, и послал к грекам со словами: "Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город". И сказали греки: "Невмоготу нам сопротивляться вам, так возьми с нас дань и на всю свою дружину и скажи, сколько вас, и дадим мы по числу дружинников твоих". Так говорили греки, обманывая русских, ибо греки лживы и до наших дней. И сказал им Святослав: "Нас двадцать тысяч", и прибавил десять тысяч: ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч, и не дали дани. И пошел Святослав на греков, и вышли те против русских. Когда же русские увидели их – сильно испугались такого великого множества воинов, но сказал Святослав: "Нам некуда уже деться, хотим мы или не хотим – должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми, ибо мертвым не ведом позор. Если же побежим – позор нам будет. Так не побежим же, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то о своих сами позаботьтесь И ответили воины: "Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим". И исполнились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали".

Константин Багрянородный дает немного иную картину. "И вот [Иоанн] отрядил к нему послов с требованием, чтобы он, получив обещанную императором Никифором за набег на мисян награду, удалился в свои области и к Киммерийскому Боспору, покинув Мисию, которая принадлежит ромеям и издавна считается частью Македонии. Ибо говорят, что мисяне, отселившись от северных котрагов, хазаров и хунавов, покинули родные места и, бродя по Европе, захватили во времена правившего тогда ромеями Константина, называемого Погонатом, эту [область] и поселились в ней; по имени своего родоначальника Булгара страну стали именовать Булгарией. Сфендослав очень гордился своими победами над мисянами; он уже прочно овладел их страной и весь проникся варварской наглостью и спесью. Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь, он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и [обуздал] всякое сопротивление и обеспечил покорность. Ромейским послам [Сфендослав] ответил надменно и дерзко: "Я уйду из этой богатой страны не раньше, чем получу большую денежную дань и выкуп за все захваченные мною в ходе войны города и за всех пленных. Если же ромеи не захотят заплатить то, что я требую, пусть тотчас же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию, а иначе пусть и не надеются на заключение мира с тавроскифами". Император Иоанн, получив такой ответ от скифа, снова отправил к нему послов, поручив им передать следующее: "Мы верим в то, что провидение управляет вселенной, и исповедуем все христианские законы; поэтому мы считаем, что не должны сами разрушать доставшийся нам от отцов неоскверненным и благодаря споспешествованию Бога неколебимый мир. Вот почему мы настоятельно убеждаем и советуем вам, как друзьям, тотчас же, без промедления и отговорок, покинуть страну, которая вам отнюдь не принадлежит. Знайте, что если вы не последуете сему доброму совету, то не мы, а вы окажетесь нарушителями заключенного в давние времена мира. Пусть наш ответ не покажется вам дерзким; мы уповаем на бессмертного Бога-Христа: если вы сами не уйдете из страны, то мы изгоним вас из нее против вашей воли. Полагаю, что ты не забыл о поражении отца твоего Ингоря, который, презрев клятвенный договор, приплыл к столице нашей с огромным войском на 10 тысячах судов, а к Киммерийскому Боспору прибыл едва лишь с десятком лодок, сам став вестником своей беды. Не упоминаю я уж о его [дальнейшей] жалкой судьбе, когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое. Я думаю, что и ты не вернешься в свое отечество, если вынудишь ромейскую силу выступить против тебя, – ты найдешь погибель здесь со всем своим войском, и ни один факелоносец не прибудет в Скифию, чтобы возвестить о постигшей вас страшной участи". Это послание рассердило Сфендослава, и он, охваченный варварским бешенством и безумием, послал такой ответ: "Я не вижу никакой необходимости для императора ромеев спешить к нам; пусть он не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну - мы сами разобьем вскоре свои шатры у ворот [Византия] и возведем вокруг города крепкие заслоны, а если он выйдет к нам, если решится противостоять такой беде, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, добывающие средства к жизни трудами рук своих, а мужи крови, которые оружием побеждают врага. Зря он по неразумию своему принимает росов за изнеженных баб и тщится запугать нас подобными угрозами, как грудных младенцев, которых стращают всякими пугалами". Получив известие об этих безумных речах, император решил незамедлительно со всем усердием готовиться к войне, дабы предупредить нашествие [Сфендослава] и преградить ему доступ к столищ".