Страница 17 из 45
Мы же, те из нас, кто крещен, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать все, что в ней написано, и не нарушать из нее ничего; а если нарушит это кто-либо из нашей страны – князь ли или иной кто, крещеный или некрещеный, – да не получит он помощи от Бога, да будет он рабом в загробной жизни своей и да будет заклан собственным оружием.
А некрещеные русские кладут свои щиты и обнаженные мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что все, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и всегда.
Если же кто-нибудь из князей или из людей русских, христиан или нехристиан, нарушит то, что написано в хартии этой, – да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву.
И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту верную, да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние времена и во все будущие.
Послы, посланные Игорем, вернулись к нему с послами греческими и поведали ему все речи царя Романа. Игорь же призвал греческих послов и спросил их: "Скажите, что наказал вам царь?" И сказали послы царя:
"Вот послал нас царь, обрадованный миром, хочет он иметь мир и любовь с князем русским. Твои послы приводили к присяге наших царей, а нас послали привести к присяге тебя и твоих мужей ". Обещал Игорь сделать так. На следующий день призвал Игорь послов и пришел на холм, где стоял Перун; и сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его – сколько было язычников между русскими. А христиан русских приводили к присяге в церкви святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы и Хазар, – это была соборная церковь, так как мною было христиан-варягов. Игорь же, утвердив мир с греками, отпустил послов, одарив их мехами, рабами и воском, и отпустил их; послы же пришли к царю и поведали ему все речи Игоря, и о любви его к грекам".
Из этого договора ясно, что политика устрашения не слишком помогла: киевляне теряли безграничную власть над Северным Причерноморьем. Это, очевидно, и было целью заключения мира с русами для Византии. Константинополь стремился обезопасить свою Корсунь от русских набегов, которые были ничем не лучше печенежских, – русы брали пленников и требовали за них выкуп. Статьи договора как раз и оговаривают не продажу рабов Византии, как можно было бы подумать, а уплату ею выкупа за "крещеных". Вопрос, скорее всего, стоял очень остро. Но в договоре отмечены и перемены, которые происходили в среде киевлян: теперь уже указывается, что среди них есть язычники и есть христиане, поскольку скрепляется этот договор двумя разными типами клятв – христиане клянутся не нарушать статей в церкви святого Ильи, а язычники – на холме перед идолом Перуна По поводу последнего ученые ведут споры – что это, поздняя вставка, рисующая языческие обряды так, как: это представляли себе люди XII века, когда клятвы Перуну в целом отошли в прошлое, или же "факт". Мы не знаем, поклонялись ли киевляне X века Перуну, поскольку по той же летописи культ Перуна вроде бы "навязывает" киевлянам язычник Владимир, впоследствии крестивший все Русское государство. С другой стороны, в соседней Болгарии этот культ был весьма распространен до христианизации. Ясно одно: если послы разделяются на крещеных и язычников, христиан среди русов уже немало, и к этому мы еще вернемся, когда речь пойдет о жене Игоря – Ольге, образе настолько странном и противоречивом, что вне летописного канона породил множество местных легенд и преданий. Еще нас может заинтересовать тот состав посольства, который упоминает источник. Это своего рода "многонациональная гвардия". Действует эта странная компания от лица великого князя, прочих князей и всех людей Русской земли. Среди княжеских имен упоминается кроме самого Игоря его сын Святослав, княгиня Ольга, племянник Игоря – тоже Игорь, еще один племянник Прастен Акун, а также неизвестные нам Володислав, Предслава, Улеб и его жена. Часть послов носит скандинаво-германские имена, часть – славянские (в основном – болгарские), иранские, а пару из них можно идентифицировать как испорченные арабские. Характерно, что среди купеческих имен нет ни единого славянского: Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд. Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, кроме имени Борич (но и он в результате мог бы оказаться Борхом). Появление такого количества болгарских имен должно нас тоже насторожить. Очевидно, в киевском обществе X века уже идет смена веры и Болгария играет тут очень значительную роль. Причем роль эта совсем не нравится Византии.
По большому счету, кроме потери русскими севера Черного моря договор практически повторяет статьи, которые уже были озвучены в 911-912 году. Но потеря власти над ближним берегом была для киевлян болезненной, и руку к этому приложили не только греки. Собственно говоря, стремясь вернуть полный контроль над берегом моря, Игорь и погиб. В летописи рассказ о смерти его спустя год после подписания договора представлен так, что виноваты некие древляне, с которыми у него отношения напряженные с самого начала. Князь почему-то пытается обложить повышенной данью именно их.
"В год 6453 (945). В тот год сказала дружина Игорю: "Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам". И послушал их Игорь – пошел к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошел он в свой город. Когда ж шел он назад, – поразмыслив, сказал своей дружине: "Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу еще". И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне ж, услышав, что идет снова, держали совет с князем своим. Малом: "Если повадится волк к овцам, то вынесет все стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит. И послали к нему, говоря: "Зачем идешь опять? Забрал уже всю дань "Мне послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. И погребен был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени".
В некоторых летописных сводах вместо названия непокорного племени как "древляне" указано, что Игорь отправился за данью в "Дерева". А по Льву Диакону царь Византии Цимисхий, обращаясь к Святославу, напоминает ему о печальной участи отца: "Когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое". Наши летописи просто указывают, что убили Игоря с дружиной около города Искоростеня, и что могила его в Деревской земле. Вот эта "Деревская земля" и вызывает особое смущение. По сути, эта фраза в летописи звучит не как "Деревская земля" – а "в Деревех", и отправляясь за данью, князь тоже "послуша их, иде в Дерева". Буквально – навстречу року, смерти. Так летописец обыгрывает смерть в "Деревех" как в земле древлян, и смерть от рук недовольного племени, которое привязало его к двум стволам, а затем отпустило – и взметнуло его тело вверх, разодрав пополам. Ученые считают, что Деревская земля Игоря – это земля германского племени готов-тетракситов, которое именовали тервингами. И не со славянскими древлянами были у Игоря проблемы, а с воинственными тервингами, которые жили как раз в Северном Причерноморье, а не в лесной глуши к северу от Киева. И если Игорю приходилось постоянно усмирять своих "деревлян" и обкладывать их данью, то и приходилось его войску зимовать в устье Днепра, что так не нравилось Византии. Тогда вполне понятно, почему этот пункт особо оговорен – Игорь либо вообще не жил в Киеве, либо вынужден был практически переселиться на побережье, так что тогда становятся понятны и его тесные отношения с печенегами (те до Киева не ходили), и ссоры с черноморскими греками. На крохотной территории сошлись четыре народа, и каждый из них пытался взять остальные под свой контроль.