Грехи девственницы

Мадлен без жалости тратила свое скудное жалованье на то, чтобы оставаться на виду у всего Лондона. Одевалась со скандальной безукоризненностью. Меняла ухажеров как перчатки. Постоянно балансировала на грани морали. Бульварные газеты не успевали печатать статьи о ее похождениях. Джентльмены сгорали от вожделения при виде Мадлен, а леди дружно ее ненавидели и презирали.

Мадлен распахнула полы своего черного плаща, явив взорам присутствующих платье цвета изумруда. Декольте было настолько глубоким, что едва прикрывало соски. И действительно, груди Мадлен едва не выскочили наружу, когда она нечаянно чихнула во время примерки. Рукава у платья практически отсутствовали, а его подол, под которым не оказалось нижней юбки, плотно облегал мягкие округлость бедер и лодыжек.

Мадлен слегка повысила голос, чтобы перекрыть царящий в зале шум.

— Так что скажете, джентльмены: мне покинуть вас или остаться и поведать захватывающую историю, подвигнувшую меня на столь скандальное появление в вашем клубе?

Желающих услышать историю Мадлен оказалось гораздо больше, чем тех, кто возражал против этого, так что взволнованным лакеям пришлось отойти в сторону.

Мадлен медленно провела рукой по своему бедру.

— У меня есть кое-что на продажу. — Она обольстительно кивнула, когда наиболее смелые джентльмены стали наперебой предлагать ей провести с ними ночь. — Вы не совсем правильно меня поняли. Я здесь, чтобы объявить о начале аукциона.

— Что собираетесь продавать? — спросил разодетый в пух и прах невероятно толстый полковник Веллингтон.

Мадлен обвела взглядом присутствующих, оценивая их реакцию. Прекрасно. Каждый с нетерпением ждал ее ответа. Она помедлила еще немного и только потом произнесла:

— Свою девственность.

Тишина взорвалась возгласами недоверия и негодования. О картах и ставках было забыто. В течение нескольких минут Мадлен даже не пыталась заговорить. Но когда прервала молчание, все присутствующие обратились в слух.

— Книга ставок будет находиться у Ноутона на протяжении двух недель. — Большинству присутствующих было известно вышеозначенное игорное заведение. Те же, кто о нем не знал, наверняка не станут принимать участия в аукционе. — По истечении данного срока выиграет джентльмен, сделавший самую высокую ставку.

— А что именно он получит? — спросил темноволосый молодой человек.

Мадлен постучала пальцем по щеке.

— Хм… мою девственность.

Стоящие вокруг стола дружно рассмеялись, но молодой человек не унимался:

— Но что же это значит? Не могли бы вы высказаться точнее?

— Все очень просто. Победитель получает ночь со мной и то, что не удалось заполучить ни одному джентльмену в Лондоне.

— Но если вы девственница, почему не хотите выйти замуж? — раздался голос, происхождение которого Мадлен не смогла определить.

Нет уж. Она скорее согласится, чтобы ее несколько миль тащили по битому стеклу. И все же Мадлен не позволила своим мыслям отразиться на лице. Вместо этого она просто вскинула брови.

— Можно считать это предложением? — В ожидании, пока стихнет смех, Мадлен развязала тесемки плаща, позволив ему упасть к своим ногам. Взгляды присутствующих вновь сосредоточились на выставленной напоказ пышной груди девушки. — Думаю, вам, джентльмены, известно, что с любовницами гораздо веселее, чем с женами.

По толпе собравшихся вновь пробежал ропот. Но он тотчас же стих, когда барон Уэлтин — вечно потеющий джентльмен в сюртуке цвета лосося — громко фыркнул.

— А с чего это вы решили, что нас привлечет ночь в постели с невинной девушкой?

— Хоть я и девственница… — Мадлен расстегнула пряжки на плечах платья, и оно с тихим шуршанием присоединилось к лежащему на полу плащу, явив взорам присутствующих туго зашнурованный черный корсет, атласные панталоны и прозрачные чулки. — Но отнюдь не невинна.

Мужчины повскакивали со своих мест. Одними руководило негодование, другими — похоть. Друзья принялись хлопать престарелого герцога Эйвелси по спине, когда тот поперхнулся своим бренди.

Мадлен с удовлетворением взирала на всеобщее волнение. Плохо было бы, если б на ее предложение вообще никак не отреагировали. Чтобы ее предприятие увенчалось успехом, необходимо, чтобы слух об аукционе распространился по Лондону в кратчайшие сроки. Чем скандальнее происходящее, тем лучше для Мадлен. Девушка вытащила из прически шпильки, и ее блестящие локоны цвета каштана каскадом рассыпались по плечам.

В зале повисла тишина.

Наполнившее воздух похотливое желание казалось почти осязаемым.

— А откуда мы знаем, что вы девственница?

Наконец кому-то достало смелости задать вопрос, который читался во взглядах почти всех присутствующих. Мадлен вгляделась в лицо скрывающегося в тени человека. А, бесчестный Джордж Глинтон.

— Вас видели почти с каждым из присутствующих здесь мужчин. Так откуда нам знать, девственница ли вы до сих пор?

— А сможет ли хоть один из вас заявить, что спал со мной? — Мадлен неспешно наклонилась, чтобы поднять платье и плащ, явив взору стоящих перед ней мужчин грозящие выпрыгнуть из декольте груди, в то время как стоящие позади получили возможность разглядеть ее упругие ягодицы, обтянутые черным атласом панталон. Наслаждаясь направленным на нее вниманием, Мадлен небрежно подхватила одежду и оперлась на услужливо протянутую Олджи руку, чтобы спуститься со стола. Соблазнительно покачивая бедрами, она направилась к выходу.

— Подождите! — окликнул ее кто-то. — Вы не ответили на вопрос Глинтона. Как нам убедиться, что вы девственница?

Мадлен оглянулась через плечо, и на ее губах заиграла соблазнительная улыбка, доведенная до совершенства за бесчисленные часы тренировок.

— Это ведь игра, не так ли? Именно поэтому вы, джентльмены, будете делать ставки. Очень высокие ставки.

Глава 2

Гейбриел Хантфорд едва сдерживался, чтобы не наброситься на своего начальника с кулаками.

— Конечно, это тот же самый убийца.

Джеремайя Поттс — судья главного уголовного полицейского суда — промокнул свой постоянно покрывающийся каплями пота лоб огромным носовым Платком.

— В Лондоне каждый день душат женщин.

— Тело моей сестры лежало точно так же.

— В ночной сорочке на постели. Да добрую половину всех трупов находят именно в постели. — Поттс тяжело опустился в кресло за столом. — Почему преступник выжидал так долго, прежде чем снова совершить убийство? Это не имеет смысла. А дело вашей сестры было закрыто семь лет назад.

Такова была официальная версия. И все же на протяжении этих семи лет Гейбриел каждый день искал улики, которые, возможно, упустил. И таинственного джентльмена, о котором сестра упоминала перед смертью. Наконец у него появился подозреваемый и весомые улики. К сожалению, добыты они были только после смерти еще одной девушки.

— Я лучший из тех, с кем вам доводилось работать.

Поттс вздохнул, и складки на его лбу обозначились резче.

— Но только не на этот раз. Если последнее дело как-то связано со смертью вашей сестры, — хотя я в это не верю, — вы являетесь заинтересованным лицом.

— Но вы взяли меня на работу именно из-за дела моей сестры.

— А что мне еще оставалось? Только арестовать за нарушение общественного порядка. Мне потребовался целый год, чтобы погасить пожар, который вы раздули. Я не позволю вам грубо вмешиваться в личную жизнь самых богатых и влиятельных людей Англии на основании показаний потерявшего место полуслепого кучера, коротающего дни и ночи в таверне за кружкой пива.

— В таверне, что располагается как раз напротив школы, в которой преподавала убитая женщина, этот кучер сидел и смотрел, как входят и выходят люди. Он свидетель. Он видел, как мисс Симм встретилась с джентльменом и уехала с ним экипаже.

— В наемном экипаже.

— Но этот джентльмен бывал в школе и раньше. В карете с гербом, на котором было изображено какое-то животное. Знаю. Я читал ваш отчет. В нем также говорится, что ваш свидетель не смог подробно описать человека с каретой. Сообщил лишь, что тот высок и хорошо одет. Вы не можете обвинять невинного человека в серьезном преступлении на основании столь расплывчатых показаний.