Страница 45 из 146
Слушая Дмитрия Тимофеевича, я еще раз (об этом говорилось и на встрече) услышал, что министр обороны выделяет для полета в Крым свой самолет. После беседы с Горбачевым мне не нужно возвращаться со всеми в Москву, а следует лететь в Киев, чтобы не допустить на территории Украины, в связи с возможным обращением руководства страны к народу, никаких эксцессов. За Украину особо беспокоились — и это четко просматривалось во время встречи — в связи с тем, что так называемое общественно-политическое движение «Рух» в то время захватило всю инициативу в республике в свои руки, как «Саюдис» в Литве, и диктовало всем свои условия. В потенциале «Рух» мог в связи с «Обращением к народу» организовать большие беспорядки, и даже с жертвами. Этого допустить было нельзя. С учетом моего опыта и моей, в прошлом, службы на Украине в качестве командующего войсками Прикарпатского военного округа (народ Украины меня, конечно, знал) и было принято решение, чтобы я обеспечил порядок на этом участке. Что, кстати, было выполнено, о чем в свое время будет сказано.
Дмитрий Тимофеевич также сказал, что намерен завтра направить в Прибалтийский, Ленинградский, Белорусский и некоторые другие военные округа европейской части СССР своих представителей из числа заместителей министра обороны и заместителей Главнокомандующего Сухопутными войсками с целью оказания им помощи тем более что предполагалось ввести в Вооруженных Силах повышенную боевую готовность. Он наказал мне встретиться в Крыму на аэродроме Бельбек с Главкомом Военно-Морского Флота адмиралом флота В. Н. Чернавиным и первым заместителем министра внутренних дел СССР генерал-полковником Б. В. Громовым. Оба они отдыхали на Черном море, и я обязан был проинформировать их об обстановке в стране.
По тону Дмитрия Тимофеевича я понял, что у него самого на душе неспокойно. В то же время, наблюдая общую картину на встрече (куда я попал впервые), можно было сделать вывод, что все присутствующие уже встречались не один раз (возможно, в разных составах). Поэтому внутренне я приходил к убеждению, что они все хорошо продумали, четко и надежно организовали.
К этому выводу меня подталкивали и такие, к примеру, факты. Крючков говорил, что для обеспечения нормальной беседы с Горбачевым он, Крючков, посылает с нами генерала Плеханова, который решит все вопросы безопасности и связи (позже выяснилось, что он знал о распоряжении Крючкова отключить связь в кабинете Горбачева).
Относительно Ельцина, который якобы должен вечером 18 августа вернуться в Москву из поездки в Казахстан, предполагалось, что председатель правительства Валентин Сергеевич Павлов обязательно встретится с ним и переговорит о взаимодействии. Правда, раздавались голоса, что, мол, в этот же вечер с Ельциным едва ли можно будет встретиться — из поездки он всегда возвращался под большими «парами». Было решено, что если Ельцин будет не в состоянии вести деловой разговор, то можно будет перенести встречу с ним Павлова на утро 19 августа.
Положительные впечатления произвели и доклады помощников Крючкова о том, что все важнейшие документы советского руководства полностью готовы к публикации в центральной печати. Зачитанные ими фрагменты возражений не вызывали.
Особое воздействие на всех произвел один, на первый взгляд, незначительный эпизод. В ходе беседы к нам в беседку пришел сотрудник КГБ и доложил Крючкову, что его вызывает к телефону Горбачев. Владимир Александрович сразу отправился в здание. Пока он минут 10–12 отсутствовал, мы строили версии о причине звонка и возможном содержании этого разговора. Крючков вернулся, на мой взгляд, несколько озабоченный. Но сказал, что с Горбачевым шел общий разговор, ничего конкретного. На прямой вопрос Бакланова: «Вы сказали, что мы здесь беседуем?» — Крючков ответил отрицательно. А я подумал: если мы ставим задачу — помочь Горбачеву спасти страну, то почему бы не сказать о том, что мы здесь обсуждаем? Тем более у нас в таком почете гласность и демократия. Можно было бы сделать об этой встрече официальное сообщение в печати. Да и Горбачеву сказать, что к нему вылетает группа. Ведь вопрос о лишении Горбачева занимаемых постов не возникал! (Сегодня можно добавить: «К сожалению, не возникал, а надо было!») Так почему все должно было делаться полулегально, полускрытно и вообще как-то недосказанно?
Подъехали к даче Язова, еще раз уточнили мою поездку 18 августа и распрощались. Через полчаса я уже был у себя в Главном штабе Сухопутных войск. Сразу позвонил на командный пункт ВВС и поинтересовался — получали ли они распоряжение министра обороны о подготовке к полету на завтра его самолета в Крым? Дежурный ответил положительно, уточнив: «Приказано готовить самолет в ваше распоряжение на аэродроме Чкаловский к 14 часам 18 августа. С вами еще должны лететь гражданские лица. Аэродром назначения — Бельбек, расположен неподалеку от Севастополя».
Такая информация меня вполне устраивала. Отдав необходимые распоряжения по службе, повстречался с начальником Главного штаба Сухопутных войск генерал-полковником Михаилом Петровичем Колесниковым и сообщил ему в общих чертах, что завтра, по заданию министра обороны, лечу в Крым, а оттуда в Киев и через 2–3 дня вернусь обратно. Он многозначительно посмотрел мне в глаза, но ничего не спросил. Лечу — значит, так надо.
Дома, учитывая начавшуюся подготовку в отпуск, я вынужден был сказать, что лечу в командировку. На вопрос жены: «А как же с отпуском?» — ответил, что, возможно, придется отложить его на пару дней. Такое бывало в нашей жизни, так что особых разочарований я не увидел. Но эти «пару дней» затянулись на многие годы.
18 августа за полчаса до вылета я был уже на аэродроме Чкаловский. Самолет стоял не на перроне, а в сторонке, чтобы не вызывать излишнего любопытства. Здесь же был и командир смешанной авиационной дивизии, которая обеспечивала полеты руководства Министерства обороны и важнейшие военные перевозки, а также обслуживала все воздушные командные пункты военно-политического руководства государства до Верховного Главнокомандующего включительно.
Познакомившись с экипажем и просмотрев с командиром корабля полетный лист и список пассажиров, я понял, что кроме нас, пяти уполномоченных, плюс моего помощника полковника Павла Егоровича Медведева, летело еще человек 10–12 по линии КГБ, в том числе заместитель генерала Плеханова генерал Вячеслав Владимирович Генералов. Вскоре стали прибывать отлетающие. Вначале подъехали Бакланов, Болдин и Шенин. Затем появились все комитетчики, в основном молодые и среднего возраста подтянутые мужчины, легко одетые, но каждый — со своим чемоданчиком-«дипломатом».
Самолет взлетел в точно установленное время. Моросил небольшой дождь. Кто-то сказал, что это хорошая примета. Возможно, это и правда — ведь всё, что связано с Крымом, с Горбачевым, а также вопросы по Украине — все было определено в пределах правовых норм. Другое дело, что Горбачев не полетел в Москву и не согласился с введением чрезвычайного положения. Но ведь весь кавардак начался позже, и не где-нибудь, а в Москве.
Однако — по порядку.
Летели около двух часов. Беседовали на различные темы, но главного, т. е. того, что нас всех ожидает, — не касались. На столе в салоне, где мы разместились впятером, был телефон правительственной связи. Такой телефон был и на столике с откидным креслом в коридоре. Поэтому, чтобы не мешать беседе, хотя она и поддерживалась с трудом (думал-то каждый о предстоящих событиях), я периодически выходил в коридор и оттуда названивал. Переговорил с дежурным генералом Генштаба, с командующим Черноморским флотом адмиралом Михаилом Николаевичем Хронопуло (он уже направлялся на аэродром для встречи с нами), с командующими Киевским, Прикарпатским и Северо-Кавказским военными округами, которые должны были к 17.00 подлететь на аэродром Бельбек. Надо было бы пригласить и командующего Одесским военным округом, но там проводилось учение, поэтому я его не отвлекал: учение — святое дело. А вот командующего ракетных войск и артиллерии Сухопутных войск маршала артиллерии Владимира Михайловича Михалкина я пригласил, поскольку он должен был после совещания на аэродроме отправиться вместе с командующим войсками Прикарпатского военного округа во Львов в качестве представителя министра обороны.