Неповторимое. Книга 5

На противоположной стороне были построены афганские войска, участвующие в параде: около 50 процентов привезенных из Хоста в Кабул самолетами, весь кабульский гарнизон и части, расположенные неподалеку от Кабула. Всего около 15 тысяч воинов.

Митинг, посвященный победе афганских войск над мятежниками в Джаваре, открыл секретарь ЦК НДПА Наджибулла. Он произнес действительно пламенную речь. Наджибулла говорил, что афганскому народу давно пора жить в добре и мире, однако американцы, пакистанцы и другие не хотят этого. Они нашли среди афганцев наемников, и те за деньги убивают мирных жителей. Фактически было именно так. Но как бы враги афганского народа ему ни вредили, он добьется победы и мира, залогом тому являются поддержка советского народа и победа в Джаваре, которую противник считал неприступной.

Затем выступали участники боев, в том числе генерал Гафур, представители общественности и различных министерств. Особое впечатление произвело выступление солдатской матери, у которой уже три сына погибло в этой войне и два еще воюют. Люди плакали, слушая ее.

Несмотря на то, что никаких официальных сообщений об избрании Наджибуллы генеральным секретарем еще не было, он выступал от имени партии и как глава государства. Во всяком случае по тону и идеям можно было сделать такой вывод. Кстати, уже тогда он сказал, что проводимая ныне политика завела народ в тупик. «Мы обязаны ее изменить, и мы это сделаем».

По окончании митинга множество женщин и детей с цветами и скромными подарками бросились через широкую асфальтированную полосу к воинам. Они общались минут десять, если не больше, и это была трогательная картина. А в это время оркестр наигрывал какую-то национальную мелодию. Затем все стали на свои места и начался парад. Воины с фронта прошли первыми с боевыми знаменами и цветами. За ними — кабульский гарнизон. Последним, чеканя шаг, прошло Высшее военное общевойсковое училище Афганистана.

Конечно, операция по овладению Джаварой не только имела большое военно-политическое значение, но и осталась в памяти как знаменательное событие. О нем можно вспомнить значительно больше, чем я это сделал. Но, на мой взгляд, эти воспоминания будут интересны не только участникам тех событий. В частности, замечу, что Ю.Греков сегодня является генерал-полковником, командовал Уральским военным округом, а сейчас в отставке.

24 апреля 1986 года мы фактически подвели итог операции в Хосте по овладению базой Джавара, а 26 апреля у нас в стране произошла чернобыльская катастрофа, которая коснулась и меня.

Глава V

Из Афганистана в Чернобыль и обратно. Боевые операции продолжаются

Трагедия Чернобыля меня не обошла. Из ада в пекло. Организация работ по ликвидации последствий аварии. Главные усилия — АЭС. Создание полевого НИИ. Инженерные работы по всей пойме Припяти. Очистка населенных пунктов. Щербина и Легасов — сильные фигуры.

Сообщение о чернобыльской трагедии застало меня в Шинданте — в штабе 5-й мотострелковой дивизии. Мы готовили операцию в зеленой зоне западнее Герата с выходом на границу с Ираном. Информация об аварии носила весьма общий характер, но в то же время в ней не было ничего успокаивающего, и нельзя было сделать однозначный вывод: опасно это для народа или не опасно. Конечно, я не удержался и, чтобы прояснить ситуацию, начал по закрытой связи названивать в Генштаб, в Управление начальника химических войск Министерства обороны. Ведь это наше Отечество! Наконец, я вышел на заместителя начальника химических войск Министерства обороны генерала А. Д. Кунцевича.

— Что произошло, Анатолий Демьянович?

— По-моему, самое плохое, но еще не все ясно.

— А все-таки из того, что уже ясно, что прозошло?

— Взрыв в реакторе четвертого блока Чернобыльской станции. Естественно, в атмосферу был выброс. Сейчас на блоке пожар. Формируют правительственную комиссию.

У меня вопросов не было. Но и радостей — тоже. Ясно, что это громадная для страны беда. Вдобавок присутствие наших войск в Афганистане обыграно администрацией США так, будто мы выступаем в роли оккупантов. И что самое странное — подавляющее большинство стран мира придерживались именно такой формулы, совершенно не зная истинного положения дел. Это была уже беда для нашей страны. И вдруг к ней добавляется вторая — катастрофа на Чернобыльской АЭС.

Забегая вперед, должен сказать, что мы с Виктором Петровичем Поляничко — политическим советником Наджибуллы — не один раз обсуждали все напасти, которые обрушились за последние годы на наше Отечество. Сюда относятся, кроме двух указанных, еще и катастрофа в водах близ Новороссийска, где в результате столкновения двух теплоходов погибли сотни людей. Плюс катастрофа нашего теплохода в водах Индонезии с огромными жертвами. Еще несколько катастроф на железных дорогах со взрывами и тоже колоссальными жертвами.

Как-то Виктор Петрович приезжает ко мне и говорит: «Есть интересное сообщение. В Москве поговаривают, что глава нашей Православной церкви был у Горбачева и сказал ему: «Все беды, которые обрушились на наш народ, — это небесное знамение, связанное с вами, Михаил Сергеевич. Вам надо уйти со своего поста, чтобы оградить народ от дальнейших бед». Действительно, до него такого не было. Естественно, я поинтересовался, какая была реакция Горбачева.

— Отрицательная, какая еще могла быть реакция у ограниченного человека, — сказал Поляничко.

— Но ведь даже у ограниченного человека должно быть чувство ответственности за свой народ!

— Конечно, должно быть! Но поскольку Горбачев под каблуком у Раисы Максимовны, то самостоятельных решений он принимать не может, тем более таких громких.

Этот разговор у нас состоялся в 1988 году. А приблизительно через полгода Виктор Петрович сказал мне: «Пимен умер. Видно, бедный, очень переживал, потому и умер». Вполне вероятно, что смерть пришла на почве тяжелейших переживаний. Но как далеко смотрел патриарх Пимен! Он предвидел, что правление Горбачева может привести к трагическим последствиям, и, чтобы предотвратить эту беду, нашел в себе мужество сказать могущественному генсеку правду в глаза. К сожалению, никто из богослужителей не сказал Ельцину, что в нем дух сатаны и он измучил людей, что ему надо уйти со своего поста.

Но вернемся к Чернобылю.

Организовав все необходимые мероприятия, прямо или косвенно обеспечивающие операцию в районе Герата, я поручил ее проведение заместителю командующего армией генералу Г. Г. Кондратьеву, а сам отправился в Кабул. Но ни посол СССР в Афганистане Ф. Табеев, ни руководитель представительства КГБ СССР в Афганистане Н.Калягин ничего нового не сообщили. Я же никому больше не звонил, чтобы не раздражать.

Наши государственные праздники в Афганистане отмечались, как повелось на фронте, скромно. Только в посольстве, согласно международному этикету, устраивали прием. А в этот раз первомайские праздники вообще были, как похороны.

3 мая вечером, на второй день после того, как Н.И.Рыжков с группой руководителей побывал в Чернобыле, звонит мне — первый раз за все дни этих событий — С.Ф.Ахромеев:

— Вы, конечно, уже знаете, что произошло у нас в Чернобыле. Вначале думали, что это происшествие локального характера, оказалось, что оно вышло за рамки даже общегосударственного. Создана Оперативная группа Политбюро ЦК КПСС по ликвидации последствий во главе с Н. И. Рыжковым. Туда вошел и наш министр обороны С.Л. Соколов. Для принятия мер на месте действует правительственная комиссия под руководством первого заместителя председателя Совмина Б. Е. Щербины. От Министерства обороны туда вошел генерал-полковник В.К.Пикалов — начальник химических войск. Сейчас кое-что подтянули и кое-что подтягиваем в этот район для того, чтобы решать задачу по ликвидации последствий аварии.

— Но, наверное, самое главное — это как закрыть четвертый блок — источник всех бед? — спросил я.

— Это верно. Забрасывают его с воздуха различным балластом, чтобы погасить пожар, а пока других конкретных предложений нет. Принято решение эвакуировать всех в радиусе 30 километров от АЭС.