Страница 6 из 26
А тяжелый зонт сопротивлялся. Он широко растопырил прутья с натянутым черным полотном и не хотел пролезать в дверь. И разве мог малыш справиться с ним — таким большим и упрямым — одной рукой?
Трамвай тронулся. Малыш вздрогнул от толчка. Потом рассердился и дернул зонт изо всех сил.
— Сломаешь, — сказал мальчик. — Ну что ты делаешь, в самом деле…
Он шагнул на площадку и перехватил ручку зонта.
— Закрыть же надо. — И закрыл. Зонт съежился и стал послушным.
Малыш глянул из-под сломанного козырька старой школьной фуражки, виновато моргнул и объяснил:
— Он туго закрывается.
— «Туго»… Посылают таких козявок на ночь глядя куда-то!.. Зачем едешь? — строго спросил мальчик. Рядом с этим первоклассником, а может быть, даже дошколенком он был сейчас большим и сильным.
— За сметаной, — робко сказал малыш и снова поднял глаза.
Испуганные и широко открытые, они казались в тени козырька очень темными и большими. Малыш не знал: может быть, нельзя ему вечером, да еще под дождем, ездить в дежурный магазин за сметаной, и, может быть, этот большой хмурый мальчишка имеет полное право его допрашивать. Вот возьмет и скажет сейчас: «А ну пойдем, разберемся в милиции!» Или еще что-нибудь страшное скажет…
— Хочешь, я нарисую на твоем зонте ночные звезды? — сказал мальчик.
Он и сам не понимал, зачем это надо. Ведь малыш не знает, как движутся звезды. Но слова сорвались сами по себе, неожиданно. Наверно, они сидели на кончике языка и готовы были спрыгнуть при виде любого подходящего зонтика.
Глаза малыша стали еще темнее и шире.
— Ночные звезды? — переспросил малыш и сдвинул коротенькие брови.
— Ну да, звезды, — повторил мальчик и подумал, что сейчас нарисует созвездия малышу. Может быть, хоть здесь повезет.
— Зонт будет как маленькое небо, понимаешь? — объяснил он. — Кругом тучи, а над тобой звезды. Как на настоящем небе. Хочешь?
— Маленькое небо? — чуть нараспев повторил малыш.
— Ну конечно! Давай…
Не надо было спешить. Поспешность испугала малыша.
— Нет! — громко сказал он и прижал зонт к себе. — Не надо. Не трогай!
Две женщины, сидевшие неподалеку, услыхали, наверно, испуганный голос малыша — разом обернулись. Кто обижает ребенка?
— Ты совсем глупый, — устало проговорил мальчик. — Будто я тебя граблю… Я хотел, чтобы у тебя был зонт, каких ни у кого нет. Да ну тебя…
Он ушел с площадки и сел на пустую скамью.
Трамвай дребезжал и катил вдоль темного парка. За окном не было фонарей, и оно казалось непрозрачным. В стекле, как в черном зеркале, мальчик разглядел себя.
А за собой он увидел малыша.
Малыш подошел незаметно. За железным стуком колес не было слышно хлопанья резиновых голенищ. Он подошел и теперь стоял у скамейки, маленький и какой-то виноватый.
— А ты… много звезд нарисуешь?
— Много, — обрадованно сказал мальчик и обернулся. — Садись. Я тебе все объясню.
И малыш сел рядом.
Мальчик открыл зонт, уткнул его острый конец в спинку переднего сиденья, а ручку положил себе на плечо. Теперь перед ним была черная внутренность маленького купола.
— Смотри. — Мальчик ткнул мелом в тугое полотно. — Вот здесь, где палка, в самой середине неба, всегда на одном месте стоит Полярная звезда.
— Всегда? — переспросил малыш и снова сдвинул коротенькие светлые брови.
— Всегда.
— А днем? — хитро улыбнулся малыш.
— И днем. Только при солнце звезд не видать.
Малыш замигал.
— Смотри, — продолжал мальчик. — Вот здесь семь звезд. Будто ковшик. Это Большая Медведица…
— Медведица?
— Да. — Мальчик нетерпеливо поморщился. — Ты что, никогда не слыхал?
Малыш склонил к плечу голову.
— Это звезды? — он показал пальцем на меловые точки.
— Ну… да, — осторожно сказал мальчик.
— Нет. — Малыш энергично замотал головой. — Такие не надо. Нарисуй с лучиками.
— С какими лучиками?
— Вот с такими! — И малыш нарисовал в воздухе пятиконечную звезду. — Большие.
Мальчик опустил руку с мелом и отвернулся к окну.
— Такие не бывают.
— Нарисуй, — тихо попросил малыш.
— Большие, все не влезут, — не оборачиваясь, ответил мальчик.
— Ну все равно. Немного влезут.
— Они будут ненастоящие.
— Сам обещал… — с трудом проговорил малыш.
Мальчик наконец взглянул на него. Тень козырька теперь не падала на лицо малыша, и в темных влажных глазах плавали отражения трамвайных лампочек.
Словно искорки обиды.
Мальчик вздохнул. Он знал, что такое обида.
— Ладно, — сказал он.
Погромыхивал, дребезжал, звенел полупустой вечерний трамвай. Останавливался и бежал дальше. Входили и выходили пассажиры. А на скамейке, где сидели двое мальчишек — маленький и постарше, — тихо совершалось чудо: черный зонт превращался в сказочное небо.
Мальчик рисовал большие белые звезды: пятиконечные, восьмиконечные, десятиконечные. Они складывались в созвездия, каких не знал ни один астроном. Малыш сидел, приткнувшись к плечу мальчика, и не шевелился. Рот у него был приоткрыт, и нижняя губа повисла маленьким розовым полумесяцем. Не отрывая взгляда от звезд, малыш вынул из сапог ноги в коричневых чулках, поставил пятки на скамейку и обнял колени. Так было удобнее. А покинутые сапоги качались, толкали друг друга. И широкие голенища с красной подкладкой были похожи на большие, удивленно открытые рты. Сапоги не могли понять, что там происходит.
На самом краю сиденья нетерпеливо звякал забытый бидон. Вагон потряхивало, и казалось, что кто-то маленький и любопытный прыгает в бидоне, подбивает головой крышку и хочет выглянуть: в чем там дело?
Мальчик рисовал быстро и умело. Сначала это было нелегко: мел плохо приставал к влажному полотну. Но мальчик приспособился. Рисовал контуры, а потом легкими частыми штрихами плотно закрашивал звезду.
— Слушай, — вдруг спохватился он. Только сейчас спохватился. — А дома тебе не влетит?
— Нет! Не влетит.
Глаза малыша сияли. Разве могло влететь за такую красоту!
— А ты можешь еще луну? — радостным шепотом спросил он. — Вот здесь…
— Круглую или месяц?
— Круглую… и месяц. Можно?
— Ну нет, — отрубил мальчик. — Так уж совсем не бывает.
— Ну, тогда круглую.
Мальчик нарисовал большое белое полнолуние, и матерчатое небо стало еще удивительнее.
— И ракету, — попросил малыш.
Ракета получилась похожей на морковь, с пушистым хвостиком ботвы, но малыш был доволен. Он поднял над собой зонт и завертел ручку. Ракета помчалась по краю маленького неба, а звезды и луна закружились в сказочном хороводе…
— Ой! — сказал мальчик. — Эх ты! — и схватил за руку малыша. Небо остановилось, — Ты знаешь, где мы едем? Где твой магазин?
Небо качнулось.
Малыш прыгнул в сапоги. Глаза его были теперь совсем круглые, и рот сделался похожим на букву «о».
— Не вздумай реветь, — сказал мальчик.
Ну что с ним было делать, с этим малышом? Нельзя же так — подарить человеку звезды, а потом его бросить.
— Ладно, никуда не денется твоя сметана.
И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на остановку — ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.
Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом колючие белые звезды и луну.
Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показались ли за деревьями огоньки трамвая.
— Куда ты? Стой под нашим небом, — обеспокоенно сказал малыш.
А когда уже подходил трамвай, он спохватился:
— Я забыл бросить три копейки!
Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в трамвае. И никто не напомнил — трамвай был без кондуктора.
— Ерунда, — успокоил мальчик. — Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это ведь все равно.
— Это ведь все равно, конечно, — повторил малыш.
Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с остановки.