Руины (ЛП)

Он не знал, что скажет такое, пока не произнёс, а затем осознал, что не имел права говорить за других.

Но Мадислак кивнул, словно они всё это запланировали заранее.

— Да, Зетриндор. Победи нас, и моё войско сдастся. Клянусь дубом и рогом единорога. Но если мы убьем тебя, твоё войско возвращается домой, и войне конец.

Зетриндор смотрел на них, как скептически настроенный покупатель на рынке, который считает, что предложение продавца слишком щедро, чтобы быть правдой.

— Ваша армия все равно обречена.

— Конечно, так и есть. — Дрожащей рукой Мадислак стер кровь с губ и подбородка. — Вот почему я делаю это предложение. Но если ты сможешь убить нас, это по-прежнему сработает в твою пользу. В противном случае, мое войско будет бороться до последнего человека. Ты потеряешь солдат, убивая их — силу, которую мог бы использовать для покорения остальной части Соссала.

— И еще, — сказал Уилл, — если ты откажешься от предложения, то покажешь своим людям, что действительно слаб и боишься драться. Я не говорю, что все они восстанут против тебя, как и не говорю того, что они не сделают этого, но я гарантирую, что они начнут дезертировать всякий раз, когда им представится такая возможность.

Зетриндор колебался. Возможно, он задавался вопросом, смогут ли эти несколько колкостей и бездоказательных утверждений пошатнуть веру в его неуязвимость, и что если он хотел поддержать свою абсолютную власть над воинами, то должен был проявить себя. Но казалось более вероятным, что он просто поражался безумию этих крошечных существ, которые полагали, будто у них был какой-то шанс выстоять против него.

Так или иначе, немного погодя, он сказал:

— Старик, ты должен объяснить своим войскам условия сделки, чтобы они знали, что должны сложить оружие после того, как я убью тебя и остальных.

Мадислак взмахнул рукой, которой не опирался на копье. Запах свежей зелени поплыл по воздуху, ненадолго маскируя зловоние Зетриндора.

— Готово. Мои соратники-друиды поняли.

Голова Зетриндора отклонилась назад, а горло раздулось. Он собирался воспользоваться своим дыханием, и Дорн знал, что одна-единственная атака могла бы убить как каждого в отдельности, так и всех их вместе. Он попытался избежать хотя бы центральной, самой холодной части конусообразного потока холода, и его товарищи сделали то же самое.

Все, кроме Мадислака, который, как запоздало вспомнил Дорн, вероятнее всего, не смог бы увернуться с раной от стрелы в спине. Сгорбившийся старик просто положил руку на грудь, возможно, сжимая скрытый под одеждой талисман, и перед ними поднялась стена жёлтого пламени, высотой с гиганта и достаточно широкая, чтобы оградить и его, и его товарищей. Холод, который изрыгал Зетриндор, потушил пламя, но исчерпал свою силу. Он не смог достичь своих целей.

Драколич зарычал и приготовился броситься на Мадислака. Мчась по воздуху, Дживекс создал над головой Зетриндора скопище иллюзорных скорпионов, но эти фантомы сразу же растаяли при контакте с ним. Тогда волшебный дракон кинулся в атаку на неупокоенного белого и заработал когтями. Рассредоточившись, чтобы Зетриндор не мог нацелиться на всех сразу, бойцы на земле обходили противника с боков. Дорн, Стайвэл и Натали выпускали стрелы, Уилл метал камни, а Павел вызвал вспышку горячего золотого света, от которого часть чешуи огромной рептилии обуглилась и почернела.

Дракон развернулся и бросился на Павла, пытаясь задеть его когтями или затоптать. Но долговязый блондин-священник увернулся, и нога дракона, опустившись вниз, ударилась о землю. Рептилия рванулась вперед, нацелившись на Павла челюстями.

С рёвом Дорн сделал несколько шагов и, выстрелив, смог загнать стрелу в серебристый глаз нежити.

Крича по примеру Дорна, Уилл, Натали, и Стайвэл продолжали атаковать драколича на расстоянии. Летая над Зетриндором, то появляясь, то исчезая из вида с радужным мерцанием, так как использование других способностей лишало невидимости, Дживекс создал вой настолько громкий и пронзительный, что любой услышавший его вздрогнул бы. Дорн предположил, что источник звука находится в одном из ушей Зетриндора. Если повезет, драколича это помучает или хотя бы отвлечет.

Согласованными действиями Дорн и другие нападавшие сумели отвлечь зверя, и тот перестал преследовать Павла. К несчастью, драколич согнул ноги и расправил гниющие крылья, собираясь взлететь.

Принимая во внимание то, каким опасным Зетриндор был на земле, он составил бы ещё большую угрозу в воздухе. Скорее всего, непреодолимую. Дорн выпустил ещё одну стрелу. Она пронзила змеиную шею Зетриндора, но заставила отказаться от его намерений.

Однако затем, вместо того чтобы поднять змея в воздух, крылья Зетриндора начали свернулись и задергались в судорогах. Дорн огляделся и увидел Мадислака, который все ещё сжимал какой-то предмет под своей одеждой. По-видимому, у него в запасе были заклинания, полезные в борьбе с драконами, которые он берег до того часа, когда друид и Зетриндор встретятся в бою.

А Зетриндор начал творить свое собственное заклинание. Слова силы охладили воздух, а земля покрылась расползавшимися и ветвившимися трещинами. Дорн понятия не имел, для чего предназначалось это волшебство, но точно знал, что не хочет позволить существу закончить его.

Он также не хотел стоять в стороне и просто продолжать выпускать стрелы. Хотя это и было опрометчиво, но полуголем стремился биться с убийцей Кары врукопашную. Все равно его зачарованные железные когти нанесут больше ущерба. Он опустил свой большой лук, взялся за меч и бросился в атаку.

Дорн надеялся нанести хотя бы один удар прежде, чем Зетриндор учует его, потому-то и прорывался с той стороны, где его стрела пронзила бледный запавший глаз рептилии. Но когда голова белого чудовища повернулась в его сторону, он понял, что глаз все ещё видит. Создавалось впечатление, что он будет видеть и тогда, когда мягкие ткани сгниют полностью.

Светящийся глаз также по-прежнему обладал силой замораживать противника на ходу. Мышцы Дорна одеревенели, и он качнулся, теряя равновесие. Нет! — убеждал он себя. — Нет, я не буду валяться в ногах этой грязной твари! И паралич отступил.

Обеими руками он ухватился за рукоять меча и вонзил его меж рёбрами Зетриндора. Лезвие пронзило белую чешую, выпуская тошнотворную вонь и густую черную слизь. Драколич забил хвостом, и Дорн бросился на землю, уходя из-под удара. Зетриндор продолжал читать своё заклинание, выдерживая точный ритм и артикуляцию. В него летели стрелы и камни. Некоторые пронзили шкуру, но многие отскочили прочь, не причинив вреда. Дживекс поливал спину драколича чем-то вроде ярких струй пламени. Но ничто из предпринятого так и не смогло прервать чары.

Хвост Зетриндора хлестал взад и вперед и нацелился на всё ещё лежавшего ничком Дорна. Будучи не в состоянии увернуться вовремя, тот сгруппировался и принял удар своей железной стороной. Этот спасло ему жизнь, но удар всё равно вколотил его в землю, вышибив дух.

Пока он изо всех сил попытался избавиться от шока и снова подняться на ноги, то увидел, как Уилл бросился под брюхо Зетриндора и дважды ударил, прежде чем отбежать обратно на открытое пространство. Тем не менее, белый продолжал рычать, воплощая свое колдовство. Над его головой заклубились серые тучи.

Тогда Павел закричал:

— Латандер!

Тёплый красно-золотистый свет запульсировал в воздухе и озолотил утоптанный снег. Зетриндор дёрнулся и наконец-то сбился, потому что облака остановились, и ощущение сосредоточения Силы уменьшилось.

Дракон зарычал и отступил на шаг от Дорна.

По-видимому, направляясь к Павлу. Намереваясь отвлечь его от священника, Дорн бросился следом и почувствовал, что некоторые из его товарищей бегут за ним.

Зетриндор отскочил, увеличивая расстояние между ним и преследователями, а затем, к удивлению Дорна, резко повернулся к ним. Оказалось, они, а не Павел были его целью, и, обманом заманив преследовать себя, дракон заставил их сбиться в кучку.