Завещание предков

— Эхма, не успел я дела тут закончить, теперь в Новгород до холодов уйти не успею.

Кубин и я переглянулись, и Дед Матвей осторожно спросил:

— А чего так?

Кузьма Ерофеевич подвигал бровями, залпом опрокинул остатки вина в рот и медленно произнес:

— Чую что-то будет. Я этим летом до самого Сарая доходил. Так слух там идёт — местный хан данников не менее десяти сотен воев отправил куда-то. Орда собирается, не к добру. Вот и мыслил я в Новгород податься.

Мы опять переглянулись. У купца-то чутьё хорошее, чует, что может произойти, даже точно не зная, что именно. Похоже, больше он ничего не знает, а спрашивать напрямую неохота, кто знает, как он себя поведёт? Наш интерес к этому факту только подтолкнёт купца к бегству из города, а за ним ринутся и остальные. А это нам не надо.

Ладно, переходим к плану «Б».

— Кузьма Ерофеевич, ты баял, что круп у тебя полны амбары, так мы у тебя их купим.

Купец сразу улыбнулся бородой и бодро спросил:

— Сколько надобно, мешок, два?

— Две сотни гречи и хлеба сотни три.

Купец округлил глаза, потом икнул и переспросил:

— Сколько?

— Ты не ослышался, Кузьма Ерофеевич.

Купец удивлённо покачал головой, потом посмотрел в пустой кубок и, повернувшись в сторону двери, проорал:

— Прошка, сбитень неси!

Дверь тут же отворилась и в светлицу будто лебедь быстро вплыла румяная девица. Поставила большой корец на стол, небольшим ковшом разлила сбитень по кубкам и так же плавно уплыла за дверь. Вот так проплыла! Совсем как под песню «Во поле берёзка стояла», так как девица двигалась будто на ногах у неё были надеты ролики.

Купец отхлебнул сбитня и, посмотрев на нас, выдал цену:

— Три гривны!

Оп-па! А я думал дороже будет, поэтому ещё и драгоценности прихватил. Денег-то ещё достаточно, но запас карман не тянет. Тем более что ещё надо небольшую группу снарядить, для того, чтоб базу в глухом месте подготовить, и недалеко от Рязани. Не ожидал я, что цена на крупы низка. Ах, да, купец говорил, что год был урожайным и цены упали. Конечно, надо купить больше крупы, но как всё увезти?

Три гривны. Это три огромных дома под ключ, почти три дворца. Целых три деревни с холопами, но я не собираюсь становиться помещиком. Три боевых коня или три эксклюзивных брони как у меня или Кубина. Если сбить цену, то есть возможность заказать в кузне лишнюю защиту для ратников из дружины. Я кивнул самому себе и предложил:

— Гривна!

Кузьма Ерофеевич поперхнулся сбитнем и… понеслась потеха!

Мы торговались самозабвенно. Купец бился над каждой долей гривны, я за каждую пластину к брони. Временами я поглядывал на молчавшего деда Матвея, но тот смотрел на наш спор невозмутимо, правда, отчего-то чуть багровея.

— Две гривны!

Купец мотнул головой и залпом опрокинул ещё один кубок со сбитнем. Во даёт, а до этого казался пьяным. Ладно, подключаем тяжелую артиллерию. Извлекаю зажигалку и будто бы невзначай начинаю крутить её в руках. Кубин заметив это побагровел ещё сильней и, схватив кубок стал медленно пить, а купец, сдвинув брови, лишь мельком глянул на незнакомый ему предмет.

— Две и три четверти!

Я нажал на кнопку и над зажигалкой появился ровный огонек. Кубин булькнул что-то и пихнул меня ногой. Мне стало понятно его состояние, близкое к истерике. Но концерт ещё не закончен, тем более, что клиент мгновенно созрел. Кузьма Ерофеевич завороженно смотрел на маленькое пламя, не перекрестившись как тот купец, что приобрел первую «вечную свечу». Ладно, этому клиенту про «вечную» говорить не буду. Пожалею Деда Матвея, а то опять живот, смеясь, надорвёт.

— Что это?

Я отпустил кнопку и притворно заозирался:

— Где?

Купец показал на зажигалку:

— Это.

— Ах, это? Это самозажигающееся огниво. Редкая вещь, больше такой нигде нет. Бешеных денег стоит. — Я хищно улыбнулся про себя, называя цену:

— Целых пять гривен отвалил за неё.

В общем-то я не врал. Зажигалка стоила пять рублей, но купцу не объяснить разницы между тем рублём и теперешней гривной. Не поймёт, как я до сих пор не могу понять цен этого времени. На одну гривну нехилый дом построить! В моём времени бы так!

Купец сглотнул и выпалил:

— Четыре!

Отлично! Рыба заглотила наживку, подсекаю — продано, и даже дороже чем первая. Опять сильный пинок ногой. Терпи, дед Матвей, нужно терпеть.

— Согласен. Держи.

Купец нажал на кнопку, пьезоэлемент щелкнул и появился огонек. Не отпуская кнопку и завороженно смотря на огонь, купец, наконец, перекрестился. И как Кубин ещё держится? Даже пинаться перестал, ничего, смех продлевает жизнь, хоть и сдержанный. Пей, дед Матвейю. сбитень маленькими глотками и терпи!

Я провел инструктаж по пользованию огнивом. Теперь при рачительном использовании зажигалки хватит надолго. Предупредил о том, что долго держать в горящем состоянии огниво нельзя. Кузьма Ерофеевич с трудом оторвал палец от кнопки, а у меня промелькнула злорадная мысль — впулить купцу последнюю зажигалку, но я отогнал её. Всё-таки огниво самому понадобится, а спички, что остались, приспособлены для быстрого поджога моих фугасов.

Наконец счастливый обладатель «самозажигающегося огнива» оторвался от созерцания оной и выкрикнул:

— Прошка, вина неси!

Ага, это правильно, как в лучших традициях — сделку надо обмыть. Рядом вздохнул облегченно дед Матвей, поняв, что цирк окончен. В светлицу вплыла Прошка и у меня опять в голове заиграла «Во поле берёзка стояла». И как так у неё получается?

По купцу было видно — сделкой он весьма доволен, тем более, что я принял его цену в три гривны и он должен мне только одну. Выпив по кубку вина, я достал мешочек с драгоценностями и, глядя на заинтересовавшегося хозяина, сказал:

— Тут у меня, Кузьма Ерофеевич, украшения с камнями самоцветными есть. Вот, продать хочу.

И высыпал всё на стол. Всё кроме любимого перстня мамы и кольца с брильянтом, что я подарил Софье Гориной.

Купец подержал в руках жемчужное ожерелье и отложил в сторону. Понятно, такого добра тут море. Вот причудливо витые цепочки и огранка камней его заинтересовала. Он долго рассматривал каждый предмет, потом поинтересовался:

— Где такое лепо делают?

Я пожал плечами:

— На меч взял. — А что ещё сказать?

От купца выехали через час.

За воротами Кубин, наконец, вздохнул и рассмеялся. Я тоже ехал, улыбаясь, вспоминая, как продавал купцу золото. Купец так увлёкся, что пропустил мимо ушей мою цену. А я заломил, как сначала думал — много. Золото во все времена ценилось, поэтому прикинув примерную цену за один предмет в одну гривну, увеличив её с оглядкой на эксклюзив на пять, и ещё раз умножив сумму в два раза, я выдал:

— Пятьдесят гривен.

Непомерная цена, но я не знаю, сколько может стоить хоть один перстень с камнем ограненным таким макаром, но поторгуемся, а там посмотрим. Кузьма Ерофеевич, оторвался от созерцания причудливого плетения золотой цепочки и переспросил:

— Что?

— За всё прошу пятьдесят гривен.

— Кхм… пятьдесят, — купец погладил бороду и, оглядывая золото, выдал свою цену: — Тридцать.

Очередной пинок Кубина. Смотрю на него и вижу отрицательное покачивание головой. Не дурак, понял, настаиваем на своей цене. Реакция купца на цену говорит о том, что я предложил меньше чем могут стоить драгоценности. Скорей всего у него нет столько наличности, то есть серебра, но по купцу видно, что драгоценности его очень заинтересовали и упускать их он не собирается. Конечно, сбить цену попробует, но стоять на своём буду крепко, а вместо серебра предложу бартер. В конце концов, у купца найдётся много чего нужного.

— Пятьдесят — это хорошая цена за такие камни и золото.

Кузьма Ерофеевич молча кивнул, неотрывно смотря на золото, поэтому не заметил кивка деда Матвея, потом провёл пальцем по звеньям цепочки и взял перстень.

— Лепота какая.

Так, начинаем обработку:

— Обрати внимание, Кузьма Ерофеевич, огранка камня какая, нигде такой не найдёшь.