Страница 40 из 74
Уже перед самым приездом оперативной группы в подвальчик заглянули две пожилые женщины и парень лет двадцати пяти.
Увидев полный разгром, женщины в растерянности остановились на пороге, пытаясь сообразить, что здесь произошло. А парень только присвистнул и, едва кивнув присутствующим, бросился к Троицкой.
— Они все-таки это сделали?! Вот сволочи! Я же говорил! Надо было давно нам с ребятами подпалить их чертову управу!
— Ну что ты, Вадик? Зачем же мы должны уподобляться этим нелюдям? — Вера Александровна сокрушенно развела руками и показала взглядом на икону Богородицы, лежащую поверх разбитых ящиков с глиняными поделками. — Видишь? Они даже Матерь Божью не пощадили. У них ничего святого нет за душой…
Парень тихонько приблизился к иконе, несколько раз перекрестился и надолго приложился к ней своим лбом.
В это время на лестнице раздался шум, и в комнату буквально ввалилась целая группа людей. Из них в милицейскую форму был одет лишь один. А трое парней, на шее одного из которых висела профессиональная фотокамера, и девушка с небольшим чемоданчиком в руке больше напоминали компанию загулявшихся по Арбату туристов.
Один из них — самый поджарый и самый, как показалось Воронцову, деловой, сразу с порога начал задавать вопросы.
— Ну, что? Где тут у нас разбойное нападение? Почему в помещение столько людей? Вы кто? — начал он поочередно тыкать пальцем во всех присутствующих. Потом махнул рукой. — Ладно! Сейчас все по порядку запишем! — Затем повернулся к парню с фотокамерой. — Ты давай, Серега, быстренько запечатли мне всю картинку! Чтобы все было, так сказать, наглядненько! А ты, Надюха, давай быстренько откатай со всех отпечатки пальчиков и состряпай протокольчик на задержание! — Увидев недоуменные и слегка испуганные взгляды присутствующих, он весело рассмеялся. — Шучу! По поводу задержания отложим на следующий раз. Но всех присутствующих попрошу ко мне на дачу свидетельских показаний! Кто тут старший? Кто из вас вызывал оперативную группу?
Парень долго осматривался по сторонам, пытаясь найти место для того, чтобы можно было писать протокол. Подошел к полуразбитому верстаку и, прежде чем смахнуть с него все на пол, позвал фотографа.
— Ну-ка, Серж, быстренько запечатли на память эту незабываемую картинку, и мы тут порядочек наведем. А то совсем работать негде. Что же вы так запустили помещеньице-то? Тут даже присесть представителю правоохранительных органов не на что.
— Вы знаете, молодой человек, тут как бы в некотором роде произошел погром! — неожиданно с некоторым вызовом произнесла Вера Александровна. — У меня тут всегда был идеальный порядок. Дети сюда приходили заниматься художественным творчеством. А теперь здесь — вот это…
— Я так понимаю, мадам, что вы и будете здесь за старшего?
— Я вам, молодой человек, не мадам! — вдруг окрысилась на оперативника Троицкая. — Я — член Союза художников! И вы сюда прибыли не на посиделки, как я понимаю, а для того, чтобы раскрыть это гнусное преступление?!
Оперативник, видимо, не ожидал столь резкого отпора со стороны этой пожилой дамы. Он сразу сменил тон и уже более примирительно произнес.
— Так. Давайте-ка все по порядку. Заявление о происшедшем, я так понимаю, будете писать вы? — он кивнул в сторону Троицкой. — Вот вам листок бумаги и ручка. Подробненько опишите все, что произошло. А я пока опрошу остальных свидетелей. Если не возражаете? — он еще раз кивнул в сторону Веры Александровны.
Та сделала ответный примирительный жест и начала пристраиваться на своем стульчике сбоку к верстаку.
Оперативник тем временем еще раз оглядел присутствующих.
— Ну, с кого начнем?
— Наверное, с меня. — Виктор Петрович подошел к верстаку и достал из кармана свое служебное думское удостоверение. — Это я вас вызывал… извините, не знаю, как вас называть: по званию или по имени-отчеству?… Вот мое служебное удостоверение. А вы нам, кстати, пока никаких своих документов не показывали…
— Разве? — удивился парень. Но тут же полез в карман за документом. — Старший оперуполномоченный УВД Центрального административного округа города Москвы, капитан Белов! А это, — он кивнул в сторону остальных членов группы, — сотрудники нашего оперативного управления. Все их имена, звания и должности будут отражены в протоколе осмотра места происшествия. Это вас устраивает?
— Вполне. — Воронцов спрятал удостоверение в карман и начал давать объяснения. — Как вы знаете, товарищ капитан, уже не первый год у нас в стране ведется борьба с детской беспризорностью. На это бросили огромные силы. Об этом постоянно трубят по всем теле и радиоканалам. А воз, как говорится, и ныне там…
— Я попрошу вас поближе к теме! — нетерпеливо перебил его капитан.
— А это — как раз по теме! — настойчиво продолжил Виктор Петрович. — Одни у нас занимаются борьбой с этим страшным социальным злом, а другие эту самую беспризорность плодят! Я уже замучился говорить о том, что детская беспризорность — это явление сугубо социальное! И возникает она не в следствие каких-то непреодолимых обстоятельств, а в следствие преступных действий конкретных российских чиновников. Теперь о конкретном. Мне вот давеча один здешний чиновник, как я думаю, напрямую причастный к этому погрому, — он обвел руками помещение студии, — предложил отправить всех детей… куда бы вы думали?.. — он в упор посмотрел на оперативника.
— И куда же?.. — слегка усмехнулся тот. — По домам, что ли?..
— Нет, дорогой мой! Он предложил отправить всех детей, которые занимались в этой прекрасной художественной студии… на панель! Вот так вот! А потом мы удивляемся, почему у нас растет детская проституция и педофилия!
— Это все понятно. — Вздохнул капитан. — Но все это не по нашей части. Наше дело разбираться с конкретными преступлениями.
— А это что, по-вашему, не конкретное преступление?! — оторвавшись от написания заявления, вмешалась в разговор Троицкая. — Они же нам губят все подрастающее поколение! Мы этого терпеть не будем!
От ее крика капитан даже подскочил на месте.
— С вами, ма…, извиняюсь, гражданка… — он заглянул в шапку ее заявления, чтобы прочесть фамилию, — с вами, гражданка Троицкая, мы побеседуем чуть позже. А сейчас разрешите мне завершить опрос свидетелей. — Он опять повернулся к Воронцову. — Продолжайте, пожалуйста. Только я очень прошу — ближе к теме!
— Хорошо. — Согласился Виктор Петрович. — Если быть совсем близким к теме, то мы хотели бы знать, кто, когда и зачем учинил погром в этой детской студии. Как я понял из объяснений местного главы управы господина Колотова, это, якобы, делала служба судебных приставов. Но ни о каких возможных действиях этой уважаемой службы никто поставлен в известность не был. Как вы знаете, обычно судебные приставы приглашают на исполнение судебного решения все заинтересованные стороны. При этом составляется соответствующий протокол. Если речь идет всего лишь о выселении, то имущество должника передается ему по описи или аккуратно упаковывается и передается третьему лицу на ответственное хранение. Здесь же мы наблюдаем просто погром. Кроме того, дверь студии опечатана не печатью службы судебных приставов, а неким муниципальным учреждением под названием «Наш Арбат». Что такое — этот «Наш Арбат» и какое отношение он имеет к спору между управой «Арбат» и детской студией «Семицветик», никто не знает. Поэтому я прошу вас установить лиц, взломавших двери студии и похитивших принадлежащее ей имущество.
— Скажите, пожалуйста, вы лично общались сегодня с руководством управы «Арбат»?
— Да.
— И они вам лично заявили, что никакого отношения к событиям в этой студии не имеют?
— Совершенно верно.
— То есть, у вас претензий к руководству управы нет?
— Претензии у меня к ним есть! Но они будут высказаны в другом месте и в другое время!
— Это ваше дело. Я говорю о данном конкретном случае.
— По данному конкретному случаю — нет.
— Ну, что же, мы это так и запишем…
Бригада проработала в помещении студии чуть более часа. Опросив всех свидетелей и саму потерпевшую, наделав массу фотоснимков, прихватив с собой образцы раздавленных детских поделок и сорванных с дверей полосок с печатями, они, наконец-то, двинулись к выходу.