Маннергейм

13 февраля Красная армия, подтянув свежие силы, начала атаки на участке Ляхде. В этом сражении финны стали использовать свою новую тактику. Они фиксировали паузу в стрельбе советской артиллерии и, когда видели, что вражеская пехота подошла на дистанцию примерно 100 метров, открывали губительный огонь из стрелкового оружия. Советская артиллерия не могла переносить огонь на передний край, чтобы не поразить своих солдат. Отразив две атаки, финны не смогли сдержать советские танки, которые прошли через финские позиции, выйдя к развилке Ляхде. Положение финнов стало критическим. В течение всего дня советские войска расширяли участок прорыва под прикрытием своей авиации.

В ночь на 14 февраля 1940 года, чтобы быть рядом с местом сражения, фельдмаршал Маннергейм приехал на командный пункт 2-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Эквиста, который располагался в усадьбе Саарепа к востоку от Выборга. Командующий армией «Карельский перешеек» тоже был там. Из доклада командующего Маннергейм понял, что 2-й корпус не имел достаточно сил, чтобы ликвидировать прорыв русских на участке Ляхде.

К утру 14 февраля Красная армия овладела всеми финскими тыловыми позициями на данном участке, но дальше не продвинулась.

Это дало возможность частям финской армии перегруппироваться и отойти на новые позиции. Вогнутая дуга фронта поставила под угрозу финскую оборону всего западного участка Карельского перешейка. Возвращаясь в Миккели, Маннергейм лихорадочно думал, где взять дополнительные силы. Из состава войск Восточного фронта вряд ли можно было выделить какие-то части. Единственным соединением, которое можно было перебросить сюда, была 23-я пехотная дивизия.

Утром 15 февраля советские войска нанесли мощный удар по финским позициям, прикрывающим дорогу на Кямяря, и к вечеру прорвали их. Видя, что на главной оборонительной полосе больше держаться нельзя, так как можно попасть в окружение, Маннергейм приказывает Эстерману отвести войска на промежуточный оборонительный рубеж. Фельдмаршал обратился к офицерам со словами: «Прошу вас, господа, сделайте все от вас зависящее во имя будущего нашей Родины».

В Хельсинки по указанию Маннергейма открылась большая выставка советских трофеев, все сборы от которой, составившие 60 тысяч марок, были направлены семьям погибших воинов.

В Женеве с большим докладом об отце выступила дочь фельдмаршала Софья Маннергейм, которая закончила свое выступление словами: «Война в Финляндии и мой отец имеют во всем мире бурный и заслуженный успех».

Утром в воскресенье 18 февраля 1940 года в небе Выборга появилась первая волна советских бомбардировщиков. Первая из двухсот, побывавших здесь за эти сутки. Скоро пламя пожаров и едкий дым окутали старинный город, который превратился в руины. Последние жители покинули родные дома. Командир пожарных частей города доложил в Ставку: «Ущерб неизмеримо велик, погибли все исторические дома… Одна крепость гордо возвышается над скелетами былых зданий…»

В этот же день дивизии советских войск вошли в соприкосновение с позициями финнов и, почти без артподготовки, тесными массами ринулись в атаку. Танки, забыв о пехоте, двинулись вперед, проскакивая через узкие финские траншеи, получая вслед бутылки с зажигательной смесью. Поле сражения превратилось в кладбище горящей техники.

После того как генерал-лейтенант Эстерман попросил отправить его в отпуск в связи с болезнью, Маннергейм назначает на его место волевого и хладнокровного офицера, командира 3-го армейского корпуса Акселя Эрика Хейнрикса, ставшего генерал-лейтенантом. Фельдмаршал считал, что с новым командующим солдаты будут связывать надежды на успех, полагая, что лишь ошибки предшественника заставили их отступать со своих укрепленных позиций.

Главнокомандующий предельно сужает задачи 2-го армейского корпуса — только оборона Выборга и прилегающей к нему местности.

Место Хейнрикса занял генерал-майор Талвела, а его должность перешла полковнику Паяри. Первый армейский корпус финской армии возглавил генерал-майор Лаатикайнен.

В Европе начинает шириться движение помощи Финляндии добровольцами, их количество возросло до 11 500 человек. 8000 из них приехали из Швеции, 800 — из Дании, 750 — из Норвегии и 5000 — из Венгрии. В иностранном легионе «Сису» были представители 26 национальностей.

22 февраля, уничтожив орудия, финский гарнизон Койвисто под покровом снежной вьюги совершил 40-километровый переход, успешно миновав фланги советских войск.

С тяжелым чувством фельдмаршал Маннергейм приказывает Хейнриксу отвести 2-й армейский корпус с позиций, которые он занимал более двух месяцев.

Чтобы защитить Выборг, Маннергейм снимает часть войск из Лапландии, отправив туда шведов. Несмотря на то что на севере Ладоги шли бои, фельдмаршал приказывает командиру 4-го армейского корпуса направить один батальон в район Выборгского залива.

25 февраля командир 2-го армейского корпуса генерал-лейтенант Эквист со своим штабом переходит в скальный тоннель Раутакорпи военного лагеря Папосипта.

26 февраля после неудачной финской контратаки, когда состоялся первый и единственный бой финских и советских танков, финским войскам пришлось отойти на оборонительный рубеж в районе Выборга. Усиление группировки финских войск по приказу главнокомандующего до 120 тысяч человек ничего не дало. Что она могла сделать против полумиллионной вооруженной до зубов Красной армии? «Личными наблюдениями, — пишет командующий войсками Северо-Западного фронта командарм 1-го ранга Тимошенко 27 февраля 1940 года, — я установил, что командиры корпусов и дивизий не проявляют должной твердости и настойчивости в выполнении поставленных им задач, успокаиваются на небольшом продвижении частей и изо дня в день недовыполняют своих дневных задач… Очень часто в самые кризисные моменты операции… раздаются жалобы на усталость войск, на потери, на трудности выполнения задачи…»[12]

28 февраля состоялось заседание Государственного совета Финляндии, на котором министр иностранных дел Вяйнё Таннер предложил согласиться с требованиями Советского Союза, срок ответа на которые истекал 1 марта 1940 года. Однако члены Госсовета захотели сначала выслушать мнение фельдмаршала Маннергейма о положении дел на фронте.

Свое выступление главнокомандующий начал фразой: «Хотелось бы верить, что приближается конец войны и лучшие времена, хотя этого пока не видно…» Главной в выступлении Маннергейма была мысль, что продолжение войны бессмысленно. Финское правительство принимает решение начать с Советским Союзом переговоры на основе поставленных им условий.

28 февраля 1940 года над Руоколахти произошел самый крупный за дни войны воздушный бой, в котором участвовали 15 финских и 36 советских самолетов. Семь финских самолетов были сбиты. В этот же день финский спорт потерял в районе Тайпале чемпиона Олимпийских игр марафонца Марти Мартелина. Он был убит в бою.

Северо-Западный фронт получил приказ разгромить финские войска в районе Выборга. Началось наступление Красной армии, но финны стойко сопротивлялись. Их оборона была очень активна, и это говорит о том, что отступление не ослабило их решимости.

Маннергейм считал, что негативной стороной финского отступления было то, что русские получили возможность угрожать финским коммуникациям через льды Выборгского залива, где нельзя было расположить достаточное количество войск. Кроме того, сильные морозы сделали лед крепким, превратив его в магистраль для советских танков.

Вновь Маннергейм встречается с правительством. На этот раз он прямо заявил, что положение чрезвычайно серьезное: фронт без резервов вот-вот рухнет, но дипломатично обошел вопрос о московских мирных условиях. В этот же день в частной беседе с премьер-министром фельдмаршал посоветовал ему на любых русских условиях кончать войну, ибо дальше бороться финскому народу с гигантской армией Сталина не под силу.

Тогда же Маннергейм получил конфиденциальную информацию о том, что шведский дипломат С. Хедин 4 марта встречался с Гитлером, который заявил, что требования Сталина по отношению к Финляндии были умеренными и вполне естественными, когда речь идет о территориях, которые прежде принадлежали русским, да и то не обо всех. Судьба Финляндии теперь решена, и в этом она должна винить только себя.

12

РГВА. Ф. 34 980. Оп. 3. Д. 48.