Маннергейм

В Кишиневе дивизия получила небольшое пополнение, среди офицеров которого были артиллеристы Андрей Жданов и Петр Лещенко, будущий известный эстрадный певец.

18 февраля генералу Маннергейму был разрешен краткосрочный отпуск. 20 февраля он выехал в Петроград, сделав двухдневную остановку в Могилеве в надежде встретиться с Николаем II. Царя в Ставке не оказалось, была только встреча с друзьями. Приехав в Петроград, Маннергейм не мешкая отправился в Царское Село, где сразу как генерал свиты Его Императорского Величества получил аудиенцию у царя. Безрадостной была встреча с императрицей, которая лучше генерала знала о положении дел на Румынском фронте.

Недолго пробыв в столице, Маннергейм уехал в Финляндию, решив на обратном пути недельку-две пожить в Петрограде.

Пока Густав Карлович отдыхал в Хельсинки, в России произошло много событий. 27 февраля 1917 года открылась сессия Государственной думы, а через четыре дня, в ответ на резкое повышение цен, началась серия забастовок. Народ устал от войны. Нарастала нехватка продовольствия. 3 и 4 марта генерал стал невольным свидетелем трагических событий в столице Великого княжества Финляндского — кровавого мятежа моряков русских военных кораблей.

В пятницу 10 марта 1917 года барон вернулся в Петроград. Выйдя на площадь у Финляндского вокзала, он не узнал любимого города. Площадь и прилегающие к ней Симбирская и Новгородская улицы были покрыты сугробами грязного снега и кучами мусора. Трамваи не ходили. Подъезжая к гостинице «Европейская», Маннергейм увидел, что Невский проспект запружен толпами народа. Свой воскресный вечер генерал завершил в гостях у балерины Тамары Карсавиной. В понедельник в столице наступила анархия. Солдаты начали убивать офицеров. Совет рабочих и солдатских депутатов, разместившись на Финляндском вокзале, сделался хозяином положения. Вождей в городе не было — царила стихия с лозунгом «Да здравствует свобода!».

По совету администрации гостиницы Маннергейм не выходил на улицу, но, встав у окна, он привлек внимание солдат, которые тащили из филармонии стулья. Прибежавший в номер к генералу дежурный по этажу попросил его немедленно через черный ход покинуть гостиницу. Барон быстро направился на Екатерининский канал в контору своего друга Эммануила Нобеля. Побывав в особняке Нобеля на Сампсониевской набережной, 15, Густав недолго прожил в квартире своего знакомого отставного корнета Селина на Новгородской улице, 12, а затем вернулся в гостиницу, которая оперативно создала систему защиты своих постояльцев. Вечером Густав с друзьями посетил ресторан «Привал комедиантов» на Марсовом поле — место озорства и рекламы.

14 марта генерал вместе с адъютантом отправился в Москву, где стал свидетелем начала революционных событий. Здесь Маннергейм узнал об отречении Николая II и отказе великого князя Михаила Александровича от престола. Не радовало и газетное сообщение о капитуляции Временного правительства перед большевистскими Советами.

Пожар революции разрастался. И уже на обратном пути из отпуска в действующую армию Маннергейм стал свидетелем революционных событий в Киеве. После этого тревожные мысли не оставляли генерала вплоть до прибытия в Кишинев, хотя для него самого все складывалось как нельзя лучше.

20 марта 1917 года командующий 11-й армией направил в Ставку представление о присвоении Маннергейму очередного воинского звания — генерал-лейтенант. 25 апреля звание было присвоено.

Вернувшись в Кишинев, барон узнал, что в Бессарабии все спокойно и главная забота большевиков — развалить фронт — не нашла здесь благодатной почвы. Вот почему большевистские газеты, думал Густав, называют Бессарабию «главным очагом контрреволюции, главным театром новой Вандеи». Маннергейм был очень удивлен, что половина унтер-офицеров и солдат его полков, имеющих возраст старше 40 лет и прошедших всю войну, отказались уйти в запас. Здесь была большая заслуга генерал-лейтенанта, который к 1917 году смог сохранить 23 % состава кадровых, стойких солдат и офицеров. Он умело влиял на решения солдатских комитетов полков, выступающих за продолжение военных действий.

Вскоре в дивизию Маннергейма прибыли комиссары Временного правительства, которые потребовали принять присягу новому строю.

Маннергейму повезло: два дня до намеченной присяги его дивизию вновь перебросили на Румынский фронт, где она заняла позиции в районе Фуедуль-Молдави, с перспективой участвовать в июльском наступлении. Опять началась окопная жизнь. В конце мая генерал-лейтенант Маннергейм был назначен командиром 6-го кавалерийского корпуса. Это соединение было сформировано 10 ноября 1915 года и имело в своем составе 5-ю и 15-ю кавалерийские и 4-ю Донскую казачью дивизии.

4 июня 1917 года в селении Сирет, где в резерве стояли дивизии корпуса, состоялась встреча Маннергейма со старшими офицерами, которые пропели здравицу в честь 50-летия своего нового командира. Так в день своего юбилея генерал-лейтенант барон Маннергейм близко познакомился с командным составом своего корпуса. 18 июня части 11-й армии Юго-Западного фронта начали успешное наступление, но оно быстро выдохлось. 23 июня начала наступление 8-я армия. Прорвав австрийскую оборону, русские войска глубоко проникли в расположение врага, но сюда вскоре были переброшены немецкие дивизии, что вынудило русское командование остановить наступление и на этом участке фронта. По инициативе генерала Брусилова на добровольных началах в армиях начали создаваться ударные части, получившие наименование «частей смерти». Дивизии Маннергейма добровольно принимали это имя. Но спасти ситуацию такие меры уже не могли. Завершив перегруппировку, австро-германские части нанесли сокрушительный удар 11-й армии Юго-Западного фронта, буквально сметая с лица земли русские дивизии. Керенский, обескураженный провалом июньского наступления, несмотря на возражения Брусилова, назначает на пост командующего Юго-Западным фронтом генерала Лавра Корнилова, который ввел в армии военные суды и казнь, что подняло его авторитет, и он становится народным героем, от которого ждут спасения России. Солдаты, почувствовав жесткую волю командующего, несколько присмирели, заняв выжидательную позицию.

И все же развал фронта исподволь продолжался. Многое в сложившейся обстановке казалось барону дикостью, например, предложение генерала Клембовского, который рекомендовал поставить во главе Юго-Западного фронта триумвират из командующего, комиссара и солдата.

Генерал-лейтенант Маннергейм, прямой и честный человек, все больше и больше понимал, что Временное правительство, не задумываясь, требует от старых, закаленных в боях офицерских кадров непосильного для них разрыва с прошлым. Он совершенно не понимал роль комиссаров Временного правительства. Что, например, мог усовершенствовать в его корпусе комиссар Михаил Иванов, студент-недоучка, не державший в руках винтовку? Как потом выяснилось, он умел только «совершенствовать» кляузы на своего командира.

Вслед за этим наступает неожиданное событие: начальник штаба Юго-Западного фронта расформировывает корпус, оставляя у Маннергейма одну кавалерийскую дивизию, резко понижая его в должности. На обоснованную телеграмму генерал-лейтенанта начальник штаба Юго-Западного фронта Духонин ответил одной фразой: «Генерал Маннергейм, выполняйте приказ». Нарушая все служебные инстанции, барон посылает телеграмму своему другу Верховному Главнокомандующему генералу Брусилову, который в своем последнем приказе (18 июля Керенский освобождает его от должности) восстанавливает штаты 6-го кавалерийского корпуса, включив в него 12-ю кавалерийскую дивизию.

«Трюк Духонина» с автоматическим понижением в должности генерал-лейтенанта Маннергейма с позором провалился.

20 июля 1917 года в городе Дарабани Маннергейм слезами радости встретил свою родную 12-ю дивизию, которая, забыв устав, долго кричала «ура!». Сделав генерал-майора Жукова своим первым заместителем, Маннергейм сразу превратил дивизию в основу корпуса, который восстановил свою штатную численность — 133 генерала и офицера и 3743 солдата.