Страница 32 из 56
— прежде всего, работы по созданию дистанционного взрывателя к штатным осколочным снарядам для пушек 23 и 30 мм; это позволяло создать осколочное поле на пути движения атакующей ракеты;
— сюда же относилась и совместная с А. А. Рихтером работа по исследованию возможностей картечного выстрела из пушки Р-23;
— выделялось направление организации заданного поля разлета осколков при разрыве снарядов (шрапнельный выстрел);
— в снарядах калибра 23 мм и 30 мм ставилась задача применения неконтактного радиовзрывателя, срабатывающего на расстоянии нескольких метров относительно атакующей ракеты, что требовало создания в снарядах источника питания (энергии) достаточной мощности и передатчика для облучения малоразмерной цели (ракеты); а также антенной системы направленного действия;
— и, наконец, работа по созданию активно-реактивного выстрела к разрабатываемой в ЦНИИточмаше пушке калибра 57 мм.
Работы проводились с размахом. Большой отдел НИИП, возглавляемый Михаилом Яковлевичем Леонтьевым осваивал в то время проблемы микромеханики и нанотехнологий, как это сейчас называется. Разрабатывались многослойные пленочные электросхемы радиовзрывателей, комформные поверхностные антенны. Иначе нельзя было решить проблему в габаритах 30-мм снаряда массой 380 г и тем более 23-мм снаряда массой 174 г.
При создании активно-реактивного 57-мм снаряда требовалось разместить двигатель снаряда в габаритах освободившейся от части порохового заряда гильзе. Опытные партии патронов создавались в количестве нескольких тысяч, поскольку отстреливались из высокотемпных авиационных пушек на полигонах Минмаша и МОПа.
С подачи бригады БП ОКБ Туполева М. Я. Леонтьев начал разработку и изготовление активно-реактивного снаряда в калибре 30 мм, что позволило бы сразу перейти к антиракетной обороне, не дожидаясь отработки новой 57-мм пушки Было выпущено несколько партий таких снарядов, к тому же имеющих неконтактный взрыватель.
Принимал участие в работах по противоракетной обороне и головной институт Минмаша — ЦНИИ химии и механики (ЦНИИХМ). Здесь проводились работы по исследованию возможностей поражения атакующих ракет как в задней, так и в передней полусфере стрельбой неуправляемыми реактивными снарядами (НУРСа-ми) при прицеливании за счет доворота самолета на встречный курс по отношению к ракете. Подбирались неконтактный взрыватель и боевая часть направленного действия в снарядах калибра 57 мм (С-5) и 80 мм (С-8). Поскольку в этом случае требовалось создавать новый тип пусковой установки, эти работы не вышли на стадию ОКР и остались в НИРовской стадии.
В МАПе горячим сторонником работ по ПРО тяжелых самолетов был Фонаков Федор Васильевич — заместитель главного конструктора завода «Дзержинец» А. А. Федосеева, автор большинства подвижных стрелково-пушечных установок на самолетах тяжелой и фронтовой авиации в СССР. Человек он был совершенно нестандартного мышления, изобретатель, имеющий около сотни авторских свидетельств и патентов. Если все авиационные конструкторы работали в условиях жесткого весового лимита, то Федору Васильевичу приходилось еще и ограничивать свои разработки минимальными габаритными размерами. Ему удалось создать подвесную подвижную стрелково-пушечную установку СППУ-6 под пушку АО-19 с темпом стрельбы 10 000 выстрелов в минуту для штурмовиков фирмы Сухого, которая в габаритах предшествующей установки с малотемпной пушкой ГШ-23 позволяла реализовать «бешеную» скорость движения патронной ленты, да еще отклонения пушки до 30° по любому направлению. Таких установок не делал никто в мире. С этой целью он также впервые в мире применил полярную систему координат. Это же решение он предполагал использовать и для размещения в кормовой стрелково-пушечной установке 30-миллиметровой шестиствольной пушки АО-18 В. П. Грязева, имеющей темп стрельбы 6000 выстрелов в минуту.
Федор Васильевич неоднократно бывал в кабинете Сергея Михайловича, обсуждая проблемы противоракетной обороны. Очень тесно он работал с Горским Дмитрием Александровичем. Его сухощавую, слегка сгорбленную фигуру, на которой пиджак мешковато прикрывал всегда безукоризненно белую с галстуком рубашку, часто до позднего вечера можно было видеть в бригадах отдела вооружения ОКБ. Нет сомнения, что он мог бы создать приемлемую установку для 30-мм и 57-мм пушек в корме самолета Ту-22М и на последующих самолетах фирмы.
Следует отметить, что ничего подобного ни в НИРовских, ни тем более в опытно-конструкторских разработках на Западе не проводилось и не предполагается вплоть до настоящего времени.
Я подробно описываю объем этих работ, чтобы показать, как руководство туполевского ОКБ, и в основном Сергей Михаилович организовывали обеспечение в государственном масштабе процесса проектирования новых самолетов бомбардировочной авиации с тем, чтобы заложить в них самые передовые научные и конструкторские достижения. А это вынуждало предприятия смежных министерств — МОПа, Минмаша, МРП — вести свои поисковые исследования, стимулируя развитие фундаментальных наук.
К сожалению, судьба пушечной кормовой установки с 30-миллиметровой пушкой, да и всего направления огневой противоракетной обороны, оказалась печальной. Когда Андрей Николаевич во время макетной комиссии осматривал в цехе деревянный макет самолета Ту-22М в натуральную величину, он впервые увидел и эту установку, которая монтировалась в последние перед комиссией дни. Из хвоста самолета торчал блок из шести пушечных стволов длиной более двух метров. Туполев ахнул и сказал: «Какой дурак воткнул в хвост самолета этот телеграфный столб?» Поскольку таким дураком был я, организовывая эту работу из бригады БП, то никто и не взял на себя ответственность. Ситуацию разрядил Грязев. «А что, длинная, Андрей Николаевич?» — спросил он. Туполев: «Ну, конечно, и вообще…» Тогда Грязев берет с верстака красный карандаш и дает его Туполеву: «Отчеркните, по какому месту отрезать». Туполев с удивлением царапает где-то по блоку стволов, Грязев берет с того же верстака пилу и на глазах всей комиссии отпиливает почти половину длины стволов. Туполев удовлетворенно хмыкнул и пошел дальше. Ружейные обрезы широко применяются в народной практике, хотя при этом теряется начальная скорость и дальность стрельбы, поэтому Грязев потом говорил мне, что его задачей было — отрезать, не затронув газоотводных отверстий, обеспечивающих работу автоматики пушки. Однако, воспользовавшись этой ситуацией, отдел вооружения вообще снял установку с самолета, поскольку она влекла за собой массу конструктивных сложностей ввиду больших габаритов, мешающих углам поворота и большой силе отдачи. Была оставлена установка старого Ту-22, не решающая задачи стрельбы по ракетам.
В результате все работы по огневой ПРО оказались без «места прописки», потому что ни на каком другом самолете, кроме Ту 22М, не было возможности установить рассматриваемое оружие. Указанные разработки были крайне полезны для военно-транспортной авиации, но ни КБ Ильюшина, ни КБ Антонова не выказывали намерения и понимания в вопросах противоракетной обороны. Таким образом, весь пласт этих работ оказался не востребованным в авиации. К счастью, эти разработки нашли успешное применение в войсках ВМФ, где шестиствольная 30-мм пушка АО-18 с дополнительным водяным охлаждением, имеющая снаряд с неконтактным взрывателем, стала основой ближнего рубежа ПРО большинства типов морских судов военного назначения.
ГЛАВА 17
Рассматривая технические проблемы создания авиационных комплексов, нельзя не остановиться на жизни коллектива ОКБ, и в частности отдела технических проектов, созданного Сергеем Михайловичем.
В самом туполевском ОКБ управление было иерархическим и централизованным. Попав на преддипломную практику в 1959 году, я еще застал обстановку, когда Андрей Николаевич обходил бригады, интересуясь проектированием наиболее ответственных узлов и деталей непосредственно на рабочих местах. Ходил он с трудом, поэтому, входя в бригаду, садился за стол начальника бригады, и ему приносили чертежи и расчеты к ним. Обязательно подходил начальник подразделения или отдела. Рассматривая чертеж, Туполев редко сам что-то исправлял, чаще говоря, что это место ему не нравится или что здесь надо еще подумать. Каких-либо разносов на рабочих местах или использования, как сейчас говорят, ненормативной лексики, которую Туполев знал очень хорошо, я не слышал.