Страница 3 из 19
Когда, совершенно разбитая после бессмысленного преследования красных «Жигулей», я отперла дверь своей квартиры и вошла внутрь, первое, что бросилось мне в глаза, был включенный на полную мощь телевизор. Перед ним в кресле сидел Андрей. Я прошла через всю комнату, выключила звук, потом спросила:
– Почему ты мне ничего не сказал?
– Ты была великолепна в эфире.
Взмахом ладони он откинул назад длинные черные волосы. Несколько вьющихся волосков прилипли к влажному лбу. Глаза Андрея были печальны.
– Я не мог тебе сказать. Я до сих пор в шоке. До сих пор не могу поверить. А в самом начале – просто впал в ярость. Потом все словно растворилось в темноте, потеряли смысл какие-то слова, события, все происходящее… Был только Дима, такой, каким я увидел его там…
– Тебя вызывали в прокуратуру?
– Сначала – для опознания. Но не в прокуратуру, а в милицию. Когда я сам нарвался на толпу. Пришлось сказать, что ребенок был из моего класса. После того как тело отправили в морг, меня повели подписать протокол… Боже мой!
Я опустилась на колени перед его креслом, сказала:
– Это был кошмар. Особенно когда Дима показал мне фотографии. Я думала, что умру. Все время перед собой в эфире видела только твое лицо…
Он обнял меня:
– Не надо.
Раздался телефонный звонок. Андрей снял трубку.
– Да, добрый вечер. Это я. (Пауза.) Я вас не понимаю… Что вы имеете в виду? (Пауза.) Да. (Пауза.) Да, теперь понял… (пауза)… да… да (пауза), конечно… нет, я ничего не имею против… даже наоборот…(Пауза.) Наоборот, так будет даже лучше… Я скажу жене… Мы обязательно придем. До свидания.
– Кто это звонил?
– Из прокуратуры. Следователь. Нам велят прийти завтра в 14.30 дня для дачи свидетельских показаний. Ты не возражаешь?
– Конечно, нет! Пойти необходимо. Только не очень понятно, при чем тут я… Впрочем, с ними лучше не связываться. Но почему нас не вызывают повесткой?
– Не знаю – Андрей сжал кулаки.
– Если б только знать, кто это сделал! Если б я только знал! Я бы удавил его своими собственными руками! Боже мой, когда я думаю обо всем этом…
Меня испугала резкая вспышка его гнева, и я крикнула:
– Успокойся! Прекрати!
Ночью проснулась от света автомобильных фар, прорезавших стену сквозь незашторенное занавеской окно. Андрей не спал, лежал на спине и смотрел прямо перед собой. Его лицо стало суше и строже, глубоко запали глаза, он словно похудел за несколько часов.
Вдруг он сказал:
– Давай отсюда уедем.
– Уедем – когда?
– Когда закончится это все.
– Что – это? Что закончится?
– Допросы. Нас подвергнут множеству допросов и разных очных ставок.
– С кем?
– Откуда мне знать? Давай уедем – просто уедем, хотя бы на две недели. Я не вынесу больше здесь.
– Я не возражаю. Только вряд ли нас выпустят из города, пока не закончится следствие.
– Можно просто уехать завтра. Не спрашивая никого.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Он резко сел на кровати.
– Давай уедем отсюда завтра! Махнем, куда ты захочешь, и никому не скажем ни слова. У нас ведь есть деньги. У нас есть оформленные паспорта. У нас есть множество оформленных виз в разные страны. Никто не станет нас преследовать, ну подумаешь, не дадим каких-то там показаний! Тем более что мы можем знать?! Ты и я – ну что мы можем знать?! Ну, подумай сама! Хорошо подумай! – Постепенно его голос сорвался на крик. – Это хуже самого отвратительного кошмара! Хуже всего, что только может с нами произойти! Ради всех святых, давай отсюда уедем! Пожалуйста! Я не вынесу! Я так редко тебя о чем-то прошу! Завтра, сразу же, с утра… Ты оставишь записку на работе или позвонишь… Нас никто не станет искать… Ты меня слышишь?
Я растерялась:
– Завтра? Но это невозможно!
– Почему? Ты не хочешь?
– Речь не об этом! Здесь убийство – серьезное уголовное преступление! Мы не можем вот так просто взять и уехать! Не психуй, пожалуйста! Держи себя в руках.
По мере того, как я говорила, ко мне возвращалась уверенность.
– Мы покончим со всем этим – и уедем. Куда ты хочешь и на сколько хочешь. Но не иначе! Не будь ребенком! Мы не можем связываться с милицией. Нечего бежать от мифических пропастей. Уехать завтра – безумие, и ты сам прекрасно все понимаешь. Необходимо подождать хотя бы неделю. Думаю, больше одного раза нас вызывать не будут. Если хочешь, спросим завтра в прокуратуре, когда мы можем уехать.
– Нет!
– Почему? Ты же только что этого так хотел…
– Чего хотел?
– Уехать…
– Я сказал – нет! Нет!
– Ну хорошо, не кричи! Давай без истерик! Не хочешь, я ничего не скажу. Возьми себя в руки! Нельзя же так!..
Его плечи поникли. Он замолчал и снова лег на спину. Всю ночь я не могла сомкнуть глаз, потому что не понимала, что происходит. Я чувствовала себя невольной свидетельницей каких-то событий, неспособной полностью уловить их смысл. Словно шла в темноте по бесконечному тоннелю.
Утром принесли газеты. Их подбросил кто-то под дверь. Все произошло странно: раздался звонок, я вышла, но в коридоре никого не было. Только на коврике перед входной дверью лежало несколько газет. На этаже было всего две квартиры: наша и одного богатого коммерсанта. Он почти не жил в ней. Мы были едва знакомы, но я знала, что газет он не выписывал. Мы выписывали «Вечернюю газету», но ее приносили днем или вечером. А номера были совсем свежие и пахли типографской краской. Все это показалось мне странным. Я вернулась в квартиру.
– Кто это? – спросил Андрей.
– Нам подбросили газеты… – протянула я. Он бегло просмотрел заголовки, сказал:
– Будешь читать?
– Конечно. Тебе не кажется, что…
– Что все это странно? Да. Я спущусь вниз.
– Зачем?
– Вахтерша. И охрана.
Он вернулся через пять минут.
– Внизу никого нет. Ни вахтерши, ни охраны. Безобразие! Сейчас позвоню.
Позвонил.
– Они говорят, что должны быть только с девяти. Возмутительно! Они должны быть сейчас!
– Успокойся! Ты знаешь, который час?
– Который?
– Половина седьмого!
– Да… А чего же я тогда орал?
После завтрака я уселась читать.
ГАЗЕТА «ОБЩЕСТВО».
Заголовок: «Маньяк в городе! Мальчики всех возрастов, берегитесь!»:
«Если вы не хотите, чтобы ваш ребенок стал следующей жертвой, лучше заприте его дома. Достаточно мы терпели произвол преступности! Пора подняться на борьбу с убийцей, уничтожающим наших детей. Никакой пощады ублюдкам, насилующим и убивающим! Неужели в нашем городе в столь тяжелое для всех время никто не может справиться с убийцей? Призовем к ответу милицию, которая не может обеспечить безопасность жизни, а в нашем городе – порядок!»
Чушь какая-то!
Позвонил Филипп Евгеньевич. Мой директор.
– Я прошу вас приехать к двухчасовому выпуску.(Я вела только вечерний блок, с пяти часов.)
– Есть что-то новенькое из милиции?
– Пока, к сожалению, нет.
– Я бы приехала с радостью, только меня вызывают в прокуратуру как раз в два часа (я приврала полчаса).
– Вас? В прокуратуру? Для чего – вас?
– Мальчик занимался в классе моего мужа.
– А… понятно. Я что-то слышал об этом. Но к пяти вы освободитесь?
– Обязательно.
– Ну хорошо. Удачи вам и не теряйтесь.
– Я постараюсь. Спасибо.
Прокуратура располагалась в четырехэтажном массивном здании из бурого кирпича. Внизу нас остановил дежурный. Андрей ответил ему что-то (я не разобрала слов), и мы поднялись наверх. Пол в коридорах и лестничные пролеты были устланы ковровой дорожкой. Андрей открыл одну из дверей, и мы оказались в приемной, обставленной вполне современно и комфортабельно. Здесь разговаривали двое мужчин. За столом сидела секретарша. Увидев нас, оба мужчины обернулись, и один из них сказал:
– Хорошо, что не заставляете себя ждать.
Его собеседник распрощался и вышел, а оставшийся в приемной подошел к нам. Это был мужчина средних лет невысокого роста, упитанный, коренастый, с квадратным лицом и лысоватым черепом, причем по бокам лысина была покрыта темной плешью. Толстые стекла очков полностью скрывали глаза. Он почему-то обратился ко мне: