Страница 147 из 153
Василий ПЕСКОВ
Владимир ТОКМАНЬ
Коммуны возникали сразу после революции, как ответ миллионов бедняков селян на призывы к объединению. Люди хотели чистоты отношений. Коммунары верили в светлое будущее и смело соединяли свой труд. И не их вина, а беда времени, что не смогли они достичь того братства, которое рисовалось в народных мечтах, видениях утопистов и получило научное обоснование в коммунистическом учении.
Участники первых коммун были истинными коммунистическими рыцарями, без страха и упрека. Они делились с ближним хлебом, солью, последней рубашкой.
И как весну нельзя представить без подснежников, так и двадцатые годы мы не можем представить без героических и романтических коммун.
Преданность общему делу, поддержка ближнего, самоотверженный труд, безвозмездная работа, сопереживание всем бурным страстям века — это коммуны. Все касалось коммунаров, все было близко их сердцу, их мысли и чувству. Они болели «человечьей болью» за все трагедии мира.
Эта сопричастность осталась в наследство их детям. Уже не было коммун, но генетический фонд революции порождал достойное продолжение.
Вот почему пареньку из глухой сумской деревушки Володе Токманю были понятны ветры века, нравственный кодекс коммуны, ее революционный дух он усваивал не только из книг, но и из семейных традиций.
Отец Владимира, Илларион Токмань, был первым председателем хоружевской коммуны «Спартак». Хотя коммунары ютились в бараке и имели один общественный погреб, жили они весело и открыто. Радости и напасти, постижение дружбы и невзгоды эпохи — все познал председатель. Но время не разочаровало его. Работал, думал, растил детей. Образование Иллариона Токманя по современным меркам, возможно, было и невелико, но книги он любил, приучал к ним и детей. Семейные чтения вслух в сочетании с отцовскими рассказами о революции, схватках с кулаками, первых красных обозах оставляли в душе сельского мальчишки незабываемые впечатления, порождали восторг, желание совершить что-то героическое во славу страны. Это были первые уроки осознанной любви к Родине, к. социалистическому Отечеству, которое начиналось для него здесь, в небольшом селе.
Владимир и сам пристрастился к чтению — все книги в сельской библиотеке прочитал.
Трудные послевоенные годы: на столе у учителя чадит керосиновая лампа, ребята пишут отточенной соломкой на краях газет. Казалось, бедность загубит любую фантазию, любую мечту принизит до куска хлеба. Но учитель рисует им величественную картину будущего страны, говорит о завтрашнем дне… И видит на исхудалых детских лицах восторг соучастия. Прекрасный мир врывается в тесные, маленькие хоружевские классы, будоража школяров, требуя от них личного вклада.
И наверное, это первое впечатление от бескорыстного служения людям подтолкнули Володю поступить в Сумской пединститут. Позднее он посвятил учителям свои стихи:
Сколько еще добрых слов мы недосказали нашим сельским учителям, взрастившим добрые и полезные всходы. Эти слова по праву можно адресовать Хоружевской школе, позволившей своему выпускнику уверенно учиться в Сумском пединституте, а позднее на историческом факультете Харьковского университета.
Славен и горд город Харьков и по рабочему основателен. Недаром стал он первой столицей Советской Украины, город-интернационалист, город труда, науки, молодежи.
Здесь, в боевом комсомольском братстве Харьковской областной организации, получил закалку организатора и пропагандиста молодой Володя Токмань, не раз добрым словом вспоминавший эту незаменимую школу.
Комсомол был для него частью жизни. Без него он не представлял себя и ему отдавал все помыслы и силы.
Его комсомольская биография началась рано. Уже в школе обратили внимание на смышленого и серьезного паренька, который с беззаветной готовностью и взрослой вдумчивостью выполнял любые общественные поручения. В вузе он стал комсомольским вожаком. И в вузе товарищи по Союзу молодежи, не колеблясь, доверили ему хлопотную и трудную должность секретаря комитета комсомола.
Никто не удивился, когда в 1959 году Владимира Токманя пригласили на работу в Харьковский обком комсомола. Здесь прошло шесть лет его напряженной, полнокровной, боевой комсомольской жизни. Выражаясь сегодняшней терминологией, он прошел все ступеньки комсомольской лестницы: был инструктором, заведующим лекторской группой, заместителем заведующего отделом пропаганды, а затем секретарем обкома комсомола. Истинный труженик и доблестный рыцарь славного комсомольского воинства!
Бывший первый секретарь Николаевского обкома комсомола, ныне ученый-историк, Василий Немятый, человек неуемной энергии и невероятной настойчивости, собрав в очередной раз небольшой коллектив на аппаратную учебу, внимательно посмотрел на молодых обкомовских руководителей и сказал: «Вот если выстроить в ряды все 80 тысяч комсомольцев области, то мы в первой шеренге, а если колонну построить, то ты, — он указал на второго секретаря, — вторым должен стоять, а ты, — посмотрев на секретаря по пропаганде, — третьим, а весь обком в первой десятке. И если вы будете идти не в ногу, плестись кое-как, то и 80 тысяч пойдут так же». Никому не хотелось подводить весь строй, плестись кое-как. Не хотел идти не в ногу и Володя Токмань. Учился комсомольской науке упорно и терпеливо.
«Комсомольская работа — это партийная работа среди молодежи, — сказал как-то на семинаре активистов секретарь райкома партии. — Конечно, тут есть кому поправить, подсказать, порассуждать вместе с тобой! Но сколько же нужно знать, сколько уметь, как чувствовать!»
Ты служишь идее. Значит, должен досконально знать и понимать законы марксизма-ленинизма. Надо ли говорить с двадцатитрехлетним парнем о диалектике, о всепроникаемости ее в нашу жизнь, об умении мыслить и работать осознанно? Надо. Необходимо учиться познавать сложность, многозначность, противоречивость жизни.
В обкоме ему как-то сказали: «Володя, не надо выдумывать. Давай попроще. Говори работникам: «Сделай то-то и так-то» — и все будет в порядке». Он не согласился: надо всем вместе помозговать, подумать о результатах, сравнить с теорией и действовать наверняка.
Хотя что касается простоты человеческой, то удивительно, как не изменился он от первых своих студенческих шагов в университете до последнего солидного редакторского кресла.
Была в нем внутренняя культура, которая ни разу не подвела его в общении с людьми. Естественно, культуре общения, этике приходилось учиться. Он спокойно, ровно и тактично держал себя с колхозниками и учеными, дипломатами и ветеранами войны, иностранцами и космонавтами, артистками балета и «элитарными» поэтами. Пытливым взором внимательного хоружевского хлопца отмечал стиль, манеру ведения разговора, умение общения. С юмором вспоминал, как один руководитель на берегу Донца пытался завязать непринужденный разговор с девушкой — инструктором ЦК комсомола: шлепнул ее по голой коленке и весело сказал: «Откуда комар прилетел убитый — оттуда жених будет».
Девушка, покраснев от такой бесцеремонности, едко отчеканила: «Я очень рада, что он прилетел не с вашей стороны». Все посмеялись, руководитель ходил как в воду опущенный. И бормотал: «С этими московскими барышнями надо быть деликатным, видите ли». А деликатным надо быть со всеми.
Главное, к чему стремился Владимир, — овладеть умением работать. В Отделе пропаганды и агитации он избрал руководством к действию своеобразную формулу: «Видеть, знать, уметь». Познать то, что недоступно поверхностному взгляду, что скрыто за внешним благополучием, проникнуть в суть явлений, уловить невидимые социальные, психологические связи, знание которых поможет принять единственно правильное решение.