Страница 22 из 24
«Восхищенный Державин встал с своих кресел, наклонил сребристую главу пред юным стихотворцем, хотел обнять его — но Пушкин скрылся».
В тот же день министр Разумовский угощал знатных гостей парадным обедом. Сергей Львович, как отец столь отличившегося ученика, был в числе приглашенных. Здесь произошла его беседа с Державиным. Около двадцати лет прошло с первых их встреч в Петербурге, когда еще жили Богданович и Костров, а Василий Львович дебютировал в «Санкт-петербургском Меркурии». Кажется вчера, и вот промелькнула жизнь, и миру является новый поэт, мальчик Александр Пушкин. И за министерской трапезой высокие гости расхваливают необыкновенный талант и предсказывают ему грядущую славу.
Но в официальном мире поэзия считалась младшей отраслью словесности, государству нужна была проза — важнейшая и полезнейшая ее ветвь. Эту мысль решил высказать министр народного просвещения. «Я бы желал однакоже образовать сына вашего к прозе»,14 наставительно заметил Разумовский.
Сергей Львович навсегда запомнил порывистую реплику, прозвучавшую на это чиновничье замечание.
«Оставьте его поэтом!» отвечал ему Державин с жаром, вдохновенный духом пророчества.
Таким возгласом завершается литературная биография автора «Водопада», одновременно открывая новый творческий путь. Поистине, великолепен этот гнев умирающего Державина при мысли, что в Пушкине хотят угасить поэта.
XIII НА СТАРШЕМ КУРСЕ
Выдающийся успех Пушкина на переходном экзамене сразу же обратил на него внимание правительственных кругов. Царизм в ту эпоху считал необходимым продолжать традицию «придворных поэтов» XVIII века, приближая ко двору известных писателей (так было с Карамзиным, Жуковским, Дмитриевым). Как только определилось бесспорное призвание Пушкина, власть начинает «усваивать себе», по выражению Жуковского, крупнейшую поэтическую силу современности. Вместе с первым успехом и зарождающейся славой для Пушкина начинается длительный процесс борьбы, вызванный попытками министерства и двора завладеть его дарованием, несмотря на внутреннее сопротивление поэта и его горячее стремление во что бы то ни стало отстоять свою творческую независимость.
Уже на лицейской скамье Пушкин вырабатывает свое основное убеждение о свободе поэтического призвания, чуждого, по его воззрениям, всякого служения заданиям царизма. Как раз к 1815 году относится одно из его первых высказываний о самобытности писателя в послании к Галичу:
Не снимет колпака
Философ пред Мидасом…
Но отстаивание творческой свободы в условиях лицейского быта становилось подчас непреодолимо трудным. Правая рука Разумовского, И. И. Мартынов обратился к Пушкину с предложением написать стихи на предстоящее возвращение в Петербург Александра I. Всякая возможность отказа исключалась. «Исполняю ваше повеление», писал Пушкин Мартынову 28 ноября 1815 года, посылая свое стихотворение.
Оно представляет интерес как некоторое отражение патриотических переживаний Пушкина в эпоху наполеоновских походов. Но предписанное восхваление Александра мало вяжется с явно ироническим отношением к царю вольнодумных лицеистов. Уже в конце 1814 года в «Лицейском мудреце» появилась идиллия «Арист и Глупой», иронизирующая над страстью Александра I к разъездам. К тому же времени относится известная лицейская эпиграмма, возможно принадлежащая перу Пушкина, «Двум Александрам Павловичам» («Романов и Зернов лихой, — Вы сходны меж собою: — Зернов, хромаешь ты ногой, — Романов головою…»). Подлинное отношение Пушкина к Александру I вскоре сказалось со всей резкостью в эпиграммах и сатирических «святках».
В том же 1815 году поэт написал политическую сатиру в духе Ювенала — стихотворение «К Лицинию», одно из наиболее зрелых достижений лицейского периода. Основная тема вещи —
Любимец деспота сенатом слабым правит,
На Рим простер ярем, отечество бесславит —
остро ставила проблему порочной власти; дальнейшее развитие темы разрешало, ее в духе резкого гражданского протеста: «Я сердцем римлянин, кипит в груди свобода». Освободительная идея стихотворения была облечена в яркие пластические образы. Гражданскую патетику усиливала и мужественная энергия стиха. Ощущение римского негодующего красноречия здесь достигалось не механическим воспроизведением античного размера, а приданием александрийским стихам кованых формул классической латыни.
Необычайный рост поэта-лицеиста привлекает внимание и его литературных учителей. Происходит совершенно необычное в истории поэтических связей явление: к школьнику, в его интернат, откуда сам он не имеет права выезжать, являются крупнейшие современные писатели со словами привета и бодрости. Одним из первых навестил лицеиста Пушкина любимейший поэт его молодости — Батюшков.
«Опыты в стихах и прозе» Батюшкова.
Еще на младшем курсе Пушкин написал свое первое послание к Батюшкову, в котором призывал его вернуться к творчеству, оставленному ради военных походов:
Не слышен наш Парни российский!
Теперь поэт-воин, совершивший всю заграничную кампанию 1813-1814 годов, советовал Пушкину взяться за эпопею, следовать за Виргилием, обратиться к героическим темам, писать о войне. В своем втором послании к Батюшкову — «В пещерах Геликона» — Пушкин отказывается от высокого жанра, не желая расставаться с Анакреоном и Тибуллом. Он скорее готов следовать за своим учителем по путям веселой литературной сатиры, продолжать традиции «Видения на берегах Леты». В духе этой шутливой поэмы Пушкин вскоре дает свой пародийный обзор современной поэзии — «Тень Фонвизина», представляющий как бы третье послание к Батюшкову.
Серию карикатур на современных стихотворцев Пушкин завершает восхищенной зарисовкой своего любимого поэта; стихами, полными тепла и красок, он изображает, как нежится на лоне природы «певец пенатов молодой с венчанной розами главой». Этот лирический портрет выдержан в стиле самого Батюшкова.
Пушкина навестил в лицее и другой корифей новейшей поэзии — Жуковский. Вызванный в 1815 гощу в Павловск для представления старой императрице, он посещает и Царское Село, чтобы завязать дружбу с начинающим поэтом.
Первые встречи с Жуковским произвели на Пушкина сильнейшее впечатление. «Не ты ль мне руку дал в завет любви священной?» вспоминал он через год эти минуты соединения душ и пламенных восторгов в своем послании «Благослови, поэт». В закрепление этого союза Жуковский подарил Пушкину двухтомное собрание своих стихотворений. Оно было разделено на отделы по жанрам и заключало послания к литературным друзьям, переводы из Парни, Шиллера. Гёте, Томсона, Грея; этим объясняется обращение Пушкина к Жуковскому в 1817 году:
Штабс-капитану, Гете, Грею,
Томсо́ну, Шиллеру привет…
Перед Пушкиным еще глубже раскрывалась безнадежная отсталость лицейского преподавания. Граф Разумовский был одним из столпов «Беседы». На лицейском театре воспитанники ставили «Нового Стерна» Шаховского, то есть пасквиль на Карамзина. Церковно-славянский язык считался основой русской поэзии и красноречия. «Если лицей должен служить приуготовлением к гражданской и воинской службе, то пусть служитель правосудия, исполнитель воли высочайшей и тристатый всадник будут известны о красотах сокровенных в недрах священного писания», говорится в отчете лицейской конференции. Даровитый классик Кошанский, уже называющий в своих курсах Жуковского, Крылова и Батюшкова, был вынужден все же подчиняться официальным указаниям и выправлять рукописи своих учеников, усиливая в них архаическую высокопарность.