Страница 42 из 43
Немного слов произнес Даниил перед смертью, а сказал много.
Сказал, что трудна и горька была жизнь Рублева.
Сказал и то, что Андрей Рублев умел и смеяться, и радоваться, и верно дружить…
Этого церковь постаралась не заметить, и это был первый ее плевок на надгробие гения.
А всего через семьдесят лет прах художника осквернили вторично.
Сделал это «почитатель и ценитель» Андрея Рублева знаменитый епископ Иосиф Волоцкий. В ту пору полыхал жаркий спор о праве церкви иметь земельные владения, шла острая идеологическая борьба, корни которой были в задавленном положении крестьян, ремесленников и мелкого посадского люда, возмущенного усилением гнета светских и духовных феодалов.
Иосиф Волоцкий яростно защищал интересы крупных землевладельцев.
Нищета же заявляла о себе, отходя от официальной церкви и создавая «еретические» религиозные учения.
Это был классический случай, когда… «борьба демократии и пролетариата шла в форме борьбы одной религиозной идеи против другой»[10]. «Брожение умов» сказывалось и в искусстве иконописи. Иосиф Волоцкий расправлялся с «еретиками» круто. В живописи же он хотел противопоставить противникам какой-либо непререкаемый авторитет.
Наиболее почитаемым среди живописцев и просвещенных людей времени было здесь имя Андрея Рублева.
Иосиф Волоцкий и взял на себя «труд» укрепления рублевского престижа.
Использовать имя гения было легко. Жизнь Рублева была почти неизвестна, реальные причины, породившие его картины, отошли в прошлое, были уже непонятны.
Творчество Рублева в таком виде представлялось безопасным и очень удобным для противопоставления искусству, откликавшемуся на жгучие вопросы дня.
«Иосифляне», недолго думая, совершили «аутодафе», объявив Андрея Рублева «своим».
«Стоглавый сбор» запретил писать «Троицу» иначе, нежели писал ее Рублев.
Так страстное, взволнованное искусство великого мастера и наивного демократа сделали орудием подавления живой мысли, непокорного духа угнетенных и обездоленных.
Так омертвили самого Андрея Рублева. Так задушили созданное им направление живописи.
История церкви вообще есть история издевательства над народными ценностями.
Изумительное создание русских зодчих — церковь Покрова на Hepли уцелела до наших дней, как известно, лишь благодаря чистой случайности. В 1784 году духовные власти решили ее разобрать и не разобрали только потому, что пожалели денег: дорого запросил за разборку подрядчик.
Владимирский Успенский собор при Николае I «реставрировали» так, что в нем лопнули паруса и подпружные арки, началось расслоение стен.
Дикому «отбитию» подверглись в 1870 году древние фрески церкви святого Георгия в Ладоге, так как местному духовенству захотелось «изукрасить» храм поярче.
Подобных примеров можно набрать десятки. Все отбитые, выведенные известью и замазанные маслом росписи не перечислишь.
Замазывались церковниками и фрески самого Рублева.
Но лучше всего об отношении церкви к искусству столь прославляемого ею же мастера рассказывает история «Троицы» Андрея Рублева. Чудотворная! Дивная! Божественная! Святая! Каких эпитетов не прилагали к «Троице» ревнители благочестия, начиная с XV и кончая XIX веком!
Икону одели в богатейшую золотую ризу, о ней говорили со значительным и загадочным видом. А когда в 1904 году живописец Гурьянов, приглашенный в Троице-Сергиеву обитель для реставрации рублевской иконы, благоговейно снял с нее украшения, глазам ошеломленного художника предстала… роспись в палехском духе.
Наверное, реставратор не сразу пришел в себя и не сразу обрел дар речи. Во всяком случае, ему не так просто было убедить монастырское начальство, что палехские фигурки на иконе «несколько не такие», каким следовало бы здесь находиться. Гурьянову в конце концов разрешили расчистить икону. Ему пришлось снять несколько слоев позднейшей бездарной мазни, прежде чем удалось добраться до красок, положенных Андреем Рублевым!
Работа Гурьянова имела неоценимое значение. Впервые народ получил возможность увидеть шедевр Рублева. Однако тотчас же после реставрации духовные власти распорядились вновь надеть на икону золотую ризу, снова спрятали ее.
Лишь Октябрьская социалистическая революция, вернувшая народам бывшей России отнятые у них ценности, вернула им и творческое наследие Рублева.
Еще шли бои.
Еще рвались к Петрограду и Москве интервенты и белогвардейцы.
Еще не хватало хлеба.
Еще были завалены тифозными больными госпитали.
Еще за рубежами страны почти никто не верил, что молодая власть рабочих и крестьян устоит.
А великий вождь восставшего пролетариата Ленин, провидя светлые годы, звал к борьбе за новую, социалистическую культуру.
Владимир Ильич учил: «…от раздавленного капитализма сыт не будешь. Нужео взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из нее построить социализм!»[11]
30 июля 1918 года на заседании Совета Народных Комиссаров Ленин поставил свою подпись под списком выдающихся людей прошлого, чьи имена советская власть хотела увековечить.
В этом списке среди имен художников первым было имя Андрея Рублева.
Почти шесть столетий… Ничтожно количество уцелевших до нашего времени подлинных икон и фресок Андрея Рублева. Ничтожны дошедшие о художнике известия.
И все же путь Андрея Рублева, чью жизнь церковь замалчивала, просматривается достаточно ясно.
От наивной веры юности, очарований и надежд молодости Андрей Рублев пришел к серьезным раздумьям над жизнью и в самые отчаянные годы Русской земли — к обновленной, яркой вере в человека.
Андрей Рублев жил в XV столетии, задолго до таких мыслителей и живописцев, как Микеланджело, Рафаэль и Леонардо да Винчи.
Но он дал искусству не меньше, чем они, превзойдя и оставив далеко позади остальных своих современников как на Руси, так и в Европе.
Поповщина, говоря словами Ленина об Аристотеле, убила в нем все живое и увековечила мертвое[12].
Христианские проповеди Рублева, его вера в бога, объясняемые эпохой художника, — все это чуждо нам и не может быть принято.
Но не это главное в Рублеве.
Главное в нем — его запросы.
Его жажда познания, его сомнения, его любовь к человеку, его прославление человека.
Нельзя не обнажить голову перед пытливым московским монахом, который и шестьсот лет назад сумел сохранить во всех тяжких испытаниях, среди мерзостей и гнусности своего времени полное доверие к жизни и к будущему.
Нельзя не гордиться тем, что имя Андрей Рублев — русское имя.
Пятьсот с лишним лет, говоря об Андрее Рублеве, представляли себе уединенную келью и неподвижную фигуру загадочного чернеца со скрытым в тени лицом.
Одинокой кельи никогда не существовало.
Загадочный чернец не отворачивался.
Он только ждал, когда же люди увидят его доброе улыбчивое лицо.
Мы видим.
И, упорные борцы за торжество на земле человеческого разума, принимаем и прославляем художника Рублева, так страстно и так долго мечтавшего о великом братстве людей.
МАЛОУПОТРЕБЛЯЕМЫЕ И УСТАРЕВШИЕ СЛОВА И ТЕРМИНЫ, ВСТРЕЧАЮЩИЕСЯ В КНИГЕ
Гладь — прием иконописи, при котором краска клалась ровно, мягко и неконтрастно.
«Выход» — так называемый «ордынский выход» — налог, который уплачивался ханам.
Деисус — общее: украшенная иконами алтарная перегородка в церкви (первоначально: моление, изображение Христа между богоматерью и Иоанном Предтечей).
Клав — широкая полоса яркой ткани, вшитая в одежду другого цвета.
Канонарх — служитель в церкви, чьей обязанностью является своевременная передача нужных книг священнику.
10
В. И. Ленин. Соч., т. 35, стр. 92.
11
В. И. Ленин. Соч., т. 29, стр. 52.
12
В. И. Ленин. Соч., т. 38, стр. 365.