Свердлов

Из Красноярска пришла радостная весть от солдат 14-го Сибирского стрелкового полка. «Дорогие далекие товарищи! — писали солдаты ссыльным революционерам. — Великое дело раскрепощения нашей родины сделано, старый, прогнивший от потоков крови строй рухнул, и над нашей многострадальной родиной занялась заря свободы…

Среди борцов и кузнецов великого будущего вы, изгнанники, находящиеся вдали от нас, являетесь активнейшим отрядом, который работал над делом раскрепощения страны.

Мы сожалеем, что вы не находитесь среди нас в этот славный исторический момент»[34].

Солдаты прислали и личную телеграмму Свердлову и перевели ему на дорогу деньги, собранные в полку.

Ссыльные большевики ответили солдатам: «Братья воины! Звук вашего могучего голоса громовым эхом докатился до нас. Всей душой мы с вами.

Да здравствует демократическая республика!

Да здравствует воля народа!»

В начале марта в Монастырском бушуют метели, из избы трудно выйти, не то что сесть в сани и понестись по льду Енисея. В верховьях вот-вот тронется лед, передвигаться на санях смертельно опасно. Но каждый день задержки может надолго отрезать Свердлова от центров революционных событий — до начала навигации, до мая. Свердлов решительно отвергает такое предложение. Ни минуты не колеблясь, он быстро собирается. Нужно добраться по Енисею до Красноярска, а оттуда железной дорогой в Петроград.

Бессонная ночь перед отъездом из Мопастырского. Шагая из угла в угол маленькой комнаты, Свердлов непрерывно тянул махорочную самокрутку и размышлял вслух. Слушательницей была Клавдия Тимофеевна. Она уложила детей и теперь тоже не смыкала глаз — последние часы с Яковом в Монастырском…

— Конечно, — размышлял Свердлов, — социал-патриотам, соглашателям легче собрать свои силы. Они все там в сборе — в Петрограде, в Москве… А у нас? Ленин и многие члены ЦК за границей, партийные работники разбросаны по тюрьмам и ссылкам, многие организации разгромлены. Кто сейчас в Питере? Кто в Москве? Мало, чертовски мало мы тут знаем. Ну да ничего, разберемся! А хотелось бы знать, что-то думает сейчас Ильич?

Свердлов не мог знать, что в это время Ленин из далекой Женевы отправил в Петроград телеграмму: «… полное недоверие, никакой поддержки новому правительству; Керенского особенно подозреваем; вооружение пролетариата — единственная гарантия…»[35]

Настало утро, снежное и метельное утро. Свердлова и уезжавшего с ним Филиппа Голощекина провожали чуть ли не все жители Монастырского. «Не в первый раз расставались мы с Яковом Михайловичем, — писала Клавдия Тимофеевна, — но как не похоже было это прощание на все предыдущие! Ведь теперь нас разлучали не жандармы, не в новую ссылку ехал Свердлов. Он уезжал, свободный и счастливый, в сердце России, в гущу борьбы».

Почти три недели продолжалось это путешествие по закованному льдом Енисею — полторы тысячи верст. Первая остановка — село Костино.

Рассказывают сибиряки. Федор Осипов из села Костина Мироедихинского участка: в Костине Свердлов и Голощекин собрали крестьян и ссыльных. Яков Михайлович рассказал о причинах быстрого свержения царской власти, о борьбе рабочих и крестьян за свое освобождение. Здесь, в Костино, Яков Михайлович разоружил стражника Хорева. Отобранные у стражника винтовку, револьвер и шашку наказал передать А. А. Масленникову, в Туруханск.

Аверьян Чалкин из того же Костина: «Видно было, что Яков Михайлович спешил… Пока он проводил собрание, а затем пил чай, лошади уже были готовы, и он сразу же выехал»[36]. Дальше — Верещагино, Верхнеимбатское, Новоселово, Ярцево, Енисейск, Казачинское… Спали в санях, останавливались только затем, чтобы сменить лошадей. И прежде всего расспрашивали, нет ли свежих газет, какие вести из Красноярска, Петрограда.

Не осталось точных данных, в какие дни марта Свердлов и Голощекин проезжали эти сибирские села по Енисею. Но один документ все же сохранился. В селе Анциферове Яков Михайлович был 15 марта. Деньги все вышли. Свердлов предъявил волостному комиссару в Анциферове А. Корфу свой единственный документ — удостоверение Исполнительной комиссии Енисейского общественного управления, которое начиналось торжественно: «Ко всем властям и населению свободной России». В удостоверении говорилось, что Я. М. Свердлов возвращается к общественной деятельности, и содержался призыв оказывать ему всемерное содействие. Подписали удостоверение Н. Полуян и В. Яковлев. Комиссар Корф начертал на этом документе: «Выдано десять (10) рублей» — и поставил дату: «15 марта»[37]. С этими деньгами отправились дальше, в Красноярск.

Великая река то открывала перед путниками свои гигантские просторы — у Подкаменной Тунгуски ширина Енисея до 4 километров, то сжималась узкой лентой в каменистых ущельях. Чем выше по Енисею, тем опаснее становился путь. Лед реки предательски покрывался водой, появились трещины и разводья. Но вот к концу третьей недели этой неслыханной гонки в санях по Енисею торжествующий Свердлов указал Голощекину на живописные скалы, висевшие прямо над головой, — Красноярск близко!

Три недели этой сумасшедшей гонки. Три недели раздумий. Как отнестись к войне теперь, когда самодержавие свергнуто и завоеваны демократические свободы? А этот вопрос неразрывно связан с другим: каков характер новой власти, сформированной в Петрограде, как отнестись к Временному правительству? Во главе этого правительства столь известные лидеры буржуазии — Милюков, Гучков, Львов. Адвокат «социалист» Керенский ничего не меняет.

Два основных вопроса, от решения которых зависели судьбы партии, революции, России, а возможно, и всего мира: вопросы о власти и о выходе из войны. Вопросы, волновавшие всех мыслящих людей страны, весь трудовой люд.

Еще в Монастырском Свердлов столкнулся с удивительным смещением понятий. В разговорах, беседах с крестьянами, с ссыльными он не раз выслушивал самые радужные оценки положения. Победа над царизмом многих пьянила. Раз самодержавие свергнуто, значит война сейчас изменила свой характер — нужно защищать революцию от реакционных армий императора Вильгельма. Ну, а Временное правительство, пока оно не идет против народа, заслуживает поддержки.

Что это — случайные настроения случайных людей или глубокое общественное течение? В той или иной форме Яков Михайлович обнаруживал эти настроения в сибирских селах на пути от Монастырского к Красноярску.

Шумно в маленькой костюмерной комнате Красноярского Дома просвещения. Здесь 20 марта 1917 года собрались красноярские большевики, входившие в группу правдистов. Обстановка в Красноярске была сложная. Среди части большевиков были сильны объединенческие тенденции. Группа большевиков-правдистов, как называли себя сторонники ленинской «Правды», среди которых были Б. Шумяцкий, В. Яковлев, А. Рогов, И. Белопольский и др., выступила против объединенчества, за полную организационную самостоятельность.

Как и по всей России, в это время и в Красноярской организации пытливо искали правильных путей борьбы, вырабатывали тактические лозунги, определяли свое отношение к Временному правительству.

В разгаре дискуссии в костюмерной появились Свердлов и Голощекин. Их встретили радостные приветствия товарищей. Конца не было расспросам. Свердлов внимательно выслушал все, что красноярцы знали о событиях в Петрограде. Он пришел сюда, уже познакомившись с красноярскими и питерскими газетами. Газеты ошеломляли огромным потоком сведений о той жизни, которая была еще неизвестной ссыльным из далекого Монастырского.

Сначала «Правда». Яков Михайлович углубился в изрядно уже потрепанные полосы большевистской газеты. До Красноярска дошли некоторые номера, но далеко не все.

Манифест ЦК РСДРП… «Рабочие фабрик и заводов, а также восставшие войска, — читает Свердлов, — должны немедленно выбрать своих представителей во временное революционное правительство, которое должно быть создано под охраной восставшего революционного народа и армии…»

34

«Красноярский рабочий», 15 марта 1917 года.

35

В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 31, стр. 7.

36

См. ЦПА, ф. 86, oп. 1, д. 112, л. 39.

37

ЦПА, ф. 86, oп. 1, д. 90, л. 1.