Петр Смородин

РАЗГОВОР С ПОЭТОМ

В архивных документах Цекамола остались следы многогранной деятельности Петра Смородина на протяжении 1923 года. Он был делегирован на заседания бюро Исполкома КИМа. Разрабатывал структуру журнала «Юный коммунист» и переводил газету «Юношеская правда» на издание два раза в неделю: прежде она выходила реже. Готовил III Всероссийскую конференцию РКСМ.

С негодованием встретил комсомол наглый ультиматум английского лорда Керзона, угрожавшего войной Советскому Союзу, и убийство советского посла Вацлава Воровского на переговорах в Лозанне. Вся комсомолия была охвачена одной мыслью: встать на защиту Родины. «Руки прочь от России!» — прокатились митинги молодежи по всей стране. Цекамол выдвинул лозунг — сбор средств на оборону! Началась мощная кампания в поддержку добровольного Общества друзей воздушного флота (ОДВФ).

На всякие происки поджигателей войны комсомол ответил усилением военно-патриотической работы. Одновременно встал вопрос о создании комсомольских организаций в РККА и ВМФ. Идею Смородина уверенно поддержал Фрунзе: во всех подразделениях армии и флота возникли организации комсомола. Отныне комсорг части становился правой рукой комиссара, политработника.

С радостным волнением встретил Смородин события в Гамбурге. Был объявлен смотр готовности комсомола. В Цекамоле была уверенность, что восставшие немецкие рабочие обратятся за помощью к Советской России. Во всех губкомах и республиканских союзах возникли военные комиссии. Молодежь приняла живейшее участие в отправке продовольствия гамбургским товарищам…

Два эпизода, как бы дорисовывающие портрет Смородина тех дней, связаны с поэтом Безыменским, который редактировал газету «Красная молодежь» и жил в здании Цекамола двумя этажами выше.

О том, как создавался комсомольский гимн двадцатых годов, уже появлялись сообщения в печати. Но вспомнить об этом нелишне.

Однажды Смородин вызвал Безыменского на заседание Бюро ЦК РКСМ.

— На повестке дня один вопрос — о написании комсомольской песни, даже молодежного гимна, чтоб его пели на своих собраниях молодые большевики. И мы поручаем Безыменскому в три недели представить этот гимн на наше рассмотрение. Если он напишет раньше, пусть вызывает нас в любое время дня или ночи!

— Первые строки сложились сами собой, на мотив старой тирольской песни: «Вперед заре навстречу, товарищи в борьбе! Штыками и картечью проложим путь себе!» — рассказывал Александр Ильич. — Но покоя не было… Короче говоря, ушел с заседания в три часа дня, а через двенадцать часов, глубокой ночью, песня была готова. Я тут же позвонил Смородину. Через полчаса Бюро ЦК РКСМ со всеми заведующими отделами собралось в кабинете Петра, и я… запел! Вероятно, плохо, но от души. Потом все повторили текст. Запели хором.

Одобрили, похвалили и разошлись, когда уже рассвело. Так получила путевку в жизнь «Молодая гвардия»…

Второй раз Безыменский столкнулся с Петром в 1923 году, когда весной была напечатана в «Правде» его известная поэма о комсомольском генсеке.

Часов в одиннадцать утра разъяренный Смородин явился к Безыменскому на пятый этаж. Приказал его жене выйти с сыном, запер дверь на ключ, сел у стола, против себя положил наган.

— Слушай, ты! — сказал он резко. — Что ты со мной сделал? Мне некуда податься! Непрерывно звонит телефон, разные люди говорят со мною так, будто я прославленный герой!.. Но ты меня знаешь, Сашка, я это дело так не оставлю! Я придумал тебе казнь: отведу сейчас в мой кабинет, слушай все звонки и кайся. Что же касается этого нагана, то он должен напомнить тебе, как надо расплачиваться за глупость. И что это ты написал в «Правде»?

Это же чепуха! И если в твоей книжке будут перепечатаны эти четыре строки, вступит в действие наган!.. Я готов нести ответственность за должность секретаря ЦК. Но отвечать за свои стихи, которые никогда не появятся, не желаю! Понял?..

Конечно, все это можно было обратить в шутку, но с Петром шутки были плохи, и в окончательном тексте поэмы о Смородине эти четыре строки были изъяты…

В московский период в конце марта 1923 года кончилась и жизнь бобыля Смородина. Телеграмма о приезде Леночки вызвала переполох среди близких друзей Петра: самого его не было в Москве. Товарищи приехали на пыхтящем автомобиле встречать Лену. К ним вышла из вагона обычная комсомолка: в красной косынке, в кожанке, в сапогах. И что-то пролопотала не по-русски, обернувшись к соседкам по купе явно нэпмановского вида.

Ребята потом смеялись по пути в «Париж». Эти две нэпманки обстоятельно позлословили по ее адресу на французском языке: мол, фря в сапогах, а читает «Цветы зла» Шарля Бодлера.

— Они испугались, когда увидали вас с машиной. Я им и сказала: «Это вам на закуску — «pour la bo

Приезд жены мало что изменил в обиходе Петра: он лишь реже стал задерживаться до поздней ночи в своем кабинете.

Лена поступила на работу в секретариат Андрея Андреевича Андреева в ЦК РКП (б). Она довольно быстро освоилась в Москве. Иногда являлась к Петру в Цекамол, увозила его на концерт, в театр. Цекамольцам она поначалу казалась легкомысленной, даже чужой. Потом они поняли, что такова ее манера держаться. На самом деле она была нужна Петру: и кругом своих интересов, и даже простой ласковой заботой, которая так дорога человеку, заработавшемуся до потери сил. Постепенно цекамольцы стали ходить к ней и к Петру, как в обжитой дом, на небогатое застолье…

УДАР ПО ТРОЦКИЗМУ

Но все это были частности, маленькие просветы в суматохе напряженной работы.

В апреле 1923 года состоялся XII съезд партии. Петр Смородин работал в Организационной комиссии съезда, готовившей резолюцию «О работе РКСМ». Он и выступал от имени комиссии с проектом этой резолюции.

Страну лихорадило. Осенью 1923 года возник острый кризис сбыта промышленной продукции. Заводы и фабрики не успевали насыщать рынок вещами, которые требовала деревня, почти уже шагнувшая по производству зерна к довоенному уровню. Образовались пресловутые «ножницы» между ценами на промышленные и сельскохозяйственные товары. Это рождало недовольство на селе.

Изменилась к худшему и международная обстановка. Движение коммунистов в Германии и Болгарии, с которым связывали надежду на мировую революцию, понесло урон. Умные люди стали понимать, что Советскому Союзу длительное время придется строить социализм в одиночку, в окружении враждебных капиталистических государств. И тревожно встал вопрос не только внутри страны, но и на мировой арене: «Кто кого?»

Да и огромное беспокойство вызывала тяжелая болезнь Ленина. Страшно было подумать, что страна останется без вождя, с которым были связаны все победы партии и народа.

В такой напряженной обстановке снова завозился Троцкий, оживились всякие антиленинские группы, подняли голову буржуазные элементы.

Троцкисты навязали партии новую дискуссию. С острой критикой обрушились они на партийный аппарат, стараясь противопоставить массы партии — ее руководящему ядру, молодежь — старым кадрам большевиков. Они требовали «подстегивать» мировую революцию, кричали, что не верят в успехи социалистического строительства в СССР, окруженном врагами.

Суть же дела была в том, что Троцкий, воспользовавшись болезнью Ленина, рвался к руководству партией и в качестве своей опоры надеялся использовать молодежь.

Троцкий выдвинул идею о неизбежном бюрократическом перерождении старой гвардии. И видел единственное спасение в опоре на молодежь, главным образом на студенчество. Он писал, что молодежь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм. Нужно, чтобы молодежь брала революционные формулы с боем….