Петр Смородин

— Бога нет, «временным» сидеть недолго, алая заря светит рабочей победе! Говорите смело, вы будущие хозяева жизни! Где промолчите — не прощу!

Райком партии направил своим представителем в бюро союза молодежи Сергея Прохорова. Он был очень кстати: чуть старше Петра, но большевик с пятнадцатого года, человек мягкий и заботливый. Нравились ему шумные собрания подростков: он только посмеивался, Дергал себя за левый ус и нервно поводил плечом — его до полусмерти избили жандармы при последнем аресте. Он всегда брал слово и советчик был отличный: подскажет умно, тонко, без нажима, и не согласиться с ним нельзя.

С его помощью удалось Петру почти на всех фабриках и заводах решить важные дела: и о представителях от молодежи в фабкомах, об охране труда подростков, и о новых, повышенных расценках.

И Александр Касторович не бросил молодежь на произвол судьбы. В конце мая он предложил райсовету обсудить вопрос «О юношеской организации» и добился решения: «При районном Совете существует организация юношей». Это был тактический ход: Петр мог теперь по любому поводу обращаться в Совет за поддержкой. И она приходила. Хотя и со скрипом, хозяева стали освобождать представителей юношеской организации для ведения общественной работы «с оплатой за время, потраченное по делам организации, наравне с прочими рабочими». Да и Петра Смородина в конце мая избрали членом районного Совета рабочих и солдатских депутатов как «молодежного председателя».

Такие вожаки рабочей молодежи, как Василий Алексеев и Петр Смородин, вели твердую линию большевиков и страшно удручали Шевцова.

Оппозиция Алексеева и Смородина привела его к мысли: провал неизбежен! И он решил показать зубы: внес в устав «Труда и света» такие пункты:

«Ни один член Всерайонного совета не имеет права где бы то ни было выступать публично — письменно или устно — без надлежащего всякий раз на это полномочия от Всерайонного совета». И еще крепче: «Все члены Всерайонного совета должны на заседаниях сохранять полную беспартийность, уважать мнение каждого оратора, соблюдать порядок записи речей, не касаться партий и лиц без особого на всякий случай разрешения председателя Всерайонного совета и безусловного подчинения большинству. Неподчинение требованию большинства в лице председателя считается ликвидаторским».

Словом, было кому выполнять социальный заказ капитала: «душка» Керенский лез в бонапарты, «душка» Шевцов — в молодежного диктатора. И подписал себе «смертный» приговор. Привели его в исполнение Алексеев, Смородин и другие товарищи в июле 1917 года. Тогда обсуждался этот устав, и пришло известие, что Шевцов принял для организации триста рублей от нефтяного короля Нобеля, с реверансом в сторону этого господина, сказавшего ему при вручении денег: «Откройте школу чертежников, а для девушек — курсы кройки и шитья. Только чтоб без политики!..»

А пока суд да дело, Смородин героически защищал экономические интересы каждого подростка и широко разворачивал культурно-просветительную работу не по канонам Шевцова.

Скороходов сдержал слово, и союз Петроградской стороны располагал средствами для таких дел, как драматический и хоровой кружки, школы грамоты и спортивные игры.

Райком союза молодежи получил хорошее помещение бок о бок с райкомом партии и районным Советом. Туда вскоре нашли дорогу гармонисты и балалаечники, рабочие поэты.

И почти каждый вечер в райкоме молодежи шли беседы Смородина, Прохорова, Скороходова и других большевиков. Когда же в райкоме не хватало места, всем гуртом перебирались в огромное здание Манежа на Спасской улице.

Шевцов не сдавался: он перенес свои танцульки, посиделки и курсы домоводства на Петроградскую сторону, на Каменноостровский проспект, в клуб «Восходящего солнца». Верхушка «Труда и света» открыла его в школе имени принца Ольденбургского.

Выглядел этот клуб убого: голые стены, несколько скамеек и паутина. Иван Кулешов вспоминал: «Судьба клуба была предрешена. Слезные петиции Шевцова к буржуазии о помощи остались бредом несостоятельного наследника, хотя он и уверял наших товарищей в своем материальном могуществе. Во всяком случае, Петроградский район у него в долгу не оставался, так как его субсидий не имел. Клуб без денег что человек без головы — умер в борьбе за существование. Кроме того, соответственно такому учреждению подобрались и администраторы. Они проворовались, растранжирили даже те скудные копейки, которые выделяла из своего бюджета молодежь…»

И Смородин мог спустя несколько лет заявить:

— Неверно, что все бросились проводить балы, танцы. Не было организационного опыта. Но была ненависть к капиталистической системе. Мы разбирались, какая партия правильно защищает интересы рабочего класса и что нам надо, чтобы защитить свои интересы…

Пареньки, даже самые отчаянные, побаивались Петра. Но и любили, как любят в незабываемые дни юности строгого, верного и правдивого старшего брата, интересного, чуткого учителя, умного и ласкового командира. Когда он вел их на демонстрации против Временного правительства — в июне, в июле, когда формировал отряды против Корнилова или на решающий штурм Зимнего и когда, наконец, ушел на фронт против немцев и белой гвардии, почти вся будущая комсомолия Петроградской стороны устремлялась за ним.

Пока же не было открытых боев, молодые работницы горящими глазами заглядывались на своего молодежного председателя.

Шел ему двадцать первый год, и парень он был ладный, с русым чубом на высоком лбу; на слова острый и пошутить мастак, хоть никогда и не расходилась глубокая суровая складка у каштановых бровей. По вечерам, когда он был все на людях да на людях, то и приодевался чисто, и непременно выказывал свою единственную «слабость»: до агатового блеска ваксил сапоги. Он был из той породы людей, которые свою духовную цельность умели подчеркнуть неброской опрятностью в одежде.

Самые передовые, здоровые силы рабочего класса Питера особенно оживили, усилили борьбу за молодежь с конца весны — с начала лета.

В мае и в июне, дважды, обсуждали большевики в своем ПК вопрос о юношеских организациях и создали специальную комиссию для работы с молодежью.

Выступила снова Надежда Константиновна Крупская. В ее статье «Как организоваться рабочей молодежи?», напечатанной в «Правде» 7 июня, был опубликован примерный устав союза рабочей молодежи России.

Все это стало добрым знаком решающего перелома. Теперь за рабочую молодежь — морально и политически — отвечали все руководители райкомов партии: Вера Слуцкая, Иван Чугурин, Евгения Егорова и Георгий Пылаев, Станислав Косиор, Антон Слуцкий, Людмила Менжинская, Александр Скороходов и Сергей Прохоров, Иван Рахья. И — Надежда Константиновна Крупская.

Была повернута к молодежи и выдающаяся лекторская группа большевиков красного Питера: Луначарский и Володарский, Мануильский и Урицкий.

Рабочая молодежь деловым порывом отвечала на благородные усилия большевиков. 18 июня состоялась очередная массовая демонстрация. Она была вызвана острым недовольством рабочих и солдат политикой Временного правительства, особенно наступлением на фронте, задуманным Керенским в угоду английской и французской буржуазии.

Около полумиллиона рабочих и солдат заполонили улицы. Молодежь — почти вся — шла под лозунгами большевиков. Как ни старалась верхушка «Труда и света» осадить подростков, запретить им участвовать в демонстрации, они несли лозунги партии Ленина: «Долой войну!», «Долой министров-капиталистов!», «Вся власть Советам!» Петр Смородин и Трухневич вывели на улицы три тысячи подростков — почти весь состав союза Петроградской стороны. Это был знаменательный день в истории будущего комсомола, когда полюсы в юношеском движении размежевались так отчетливо: на одном стоял перепуганный, даже заплаканный, Шевцов, на другом — Петр Смородин, Василий Алексеев и другие молодые большевики.

А через две недели — третьего и четвертого июля — в грозные дни демонстрации, расстрелянной провокаторами, пришло к концу мимолетное «величие» верхушки «Труда и света» и началось стремительное падение, приведшее к политической ее смерти.