Страница 9 из 29
Ленин предложил, чтобы Совнарком возглавил Троцкий, как председатель Петросовета. Со стороны Ленина это было явное лукавство, рассчитанное на то, что Троцкий откажется по многим причинам, в том числе и потому, что Ленин был русским, а он, Троцкий, еврей. И Троцкий действительно отказался: «Стоит ли… давать в руки врагам такое дополнительное оружие, как мое еврейство?» Ленин, по словам Троцкого, «был почти возмущен» таким ответом: «У нас великая международная революция, – какое значение могут иметь такие пустяки?» Троцкий отвечал: «Революция-то великая, но и дураков осталось еще не мало». Троцкого поддержал Свердлов, и Ленин дал себя уговорить [85] . Обсуждался для Троцкого и пост наркома внутренних дел, которому предстояла «борьба против контрреволюции». Троцкий отклонил и это предложение из-за национального момента (позже вместо еврея Троцкого на этот пост назначили поляка Ф.Э. Дзержинского). С третьей попытки Троцкому нашли должность: наркома по иностранным делам [86] , что, конечно, в тот период в наибольшей степени соответствовало его опыту и ментальности.
Начинался новый, очень краткий, но полный драматичности период в его деятельности. Нефракционный социал-демократ, публицист и «объединитель» фракций РСДРП превращался в руководящего государственного деятеля высшего ранга в том новом фантастическом образовании, которое не могло стать ничем иным, кроме как террористической диктатурой, авторитарной властью, инструментом создания первой в мире современной тоталитарной системы.
Роль Троцкого как главного организатора Октябрьского переворота в Петрограде признавалась в кругах большевистской иерархии на протяжении первых шести лет революции, вплоть до того времени, когда он вступил в открытый конфликт с набиравшей силу сталинской группой. Сам Сталин в первую годовщину переворота писал в статье «Роль наиболее выдающихся деятелей партии»: «Вся работа по практической организации восстания происходила под непосредственным руководством председателя Петроградского совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой подготовкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому» [87] .
Так, при активнейшем участии Троцкого большевики пришли к власти в огромной стране с преимущественно крестьянским населением, с неразвитым гражданским обществом, невысоким образовательным и культурным уровнем населения. «Слой образованных большевистских руководителей» [88] , включая проведших много лет в западноевропейской эмиграции Ленина и Троцкого, состоял не из умудренных жизненным и политическим опытом деятелей, а из догматических прожектеров, ставивших весьма рискованные и кровавые эксперименты. Они проводились на миллионах граждан, на целых классах и слоях населения. Их авторы легко переходили от одной крайности к другой, но всегда и при всех обстоятельствах придерживаясь «классового подхода». Октябрьский переворот 1917 г. в Петрограде положил начало новому этапу революции, на котором разрушительная, злобная стихия слилась воедино со столь же разрушительными и неконструктивными планами коренного социального переустройства России и мира.
4. Формирование советского правительства
Должность министра иностранных дел традиционно считалась второй позицией после премьерства. Именно так и было воспринято всеми получение Троцким портфеля наркома иностранных дел в Совнаркоме (СНК). Как человек, проведший много лет за границей, знакомый с нравами и обычаями многих стран, говорящий (пусть даже не в совершенстве) на каких-то иностранных языках, Троцкий подходил на эту должность больше, чем сидевшие в российской ссылке, мало бывавшие или вообще не бывавшие за границей и не знавшие иностранных языков большевики типа Свердлова или Сталина. Склонности к дипломатической работе у Троцкого конечно же не было, если не считать того факта, что пребывание вне фракций социал-демократического движения в течение долгого времени требовало известной дипломатической гибкости. Тем не менее М. Истмен утверждал, что «нехватка дипломатичности относилась к существу натуры Троцкого» [89] . Но центр тяжести большевистской политики лежал в тот момент не в дипломатии. В ведении Троцкого находились, собственно, два вопроса: о войне и мире и об организации мировой революции (здесь Троцкий по праву считался бесспорным экспертом).
Уверенность в скорой мировой революции не покидала Троцкого ни на минуту. Троцкий не был здесь в одиночестве. Почти все большевистские руководители лелеяли планы ускорения мировой революции. Только Ленин занимал в этом вопросе несколько более осторожную позицию [90] . Но и Ленин, и Троцкий изо дня в день заявляли, что русская революция является репетицией всемирной пролетарской революции, что, по словам Троцкого, в плане перспектив мировой революции «самые оптимистические предположения оправдались» [91] . Американский исследователь А. Рабинович справедливо отмечает, что Троцкий, «как и Ленин, если не больше, был поглощен идеей разжигания, с помощью революционного взрыва в России, пожара социалистических революций в развитых странах Европы, и, судя по его заявлениям, бо́льшая часть представлений о российской политике определялась этой, без преувеличения, всепоглощающей идеей» [92] .
Тем не менее в первые недели после Октябрьского переворота Троцкий занимался не только делами своего ведомства. Примерно до марта 1918 г. он активно участвовал во всех делах Совнаркома. Его кабинет и кабинет Ленина находились в противоположных концах Смольного. Но между ними происходило непрерывное общение. Троцкий бывал у Ленина по несколько раз в день, матрос-курьер мотался по коридору, обеспечивая обмен записками между двумя лидерами, текстами Ленина с исправлениями Троцкого; текстами Троцкого с поправками Ленина. Ленин даже в шутку предлагал установить сообщение в Смольном на велосипедах [93] . Самой неотложной задачей, которая стояла перед двумя узурпаторами, стало формирование под их руководством большевистского правительства.
Ленин и Троцкий не спешили делить власть с другими партиями. Вопрос о создании коалиционного «однородного социалистического правительства» был поставлен на II съезде Советов 26 октября не ими, а левым крылом социал-демократов (интернационалистов) и левыми эсерами. Меньшевик-интернационалист Б.В. Авилов огласил резолюцию «о необходимости передачи всей власти в руки демократии», подчеркнув, что нужно создать правительство, которое поддержали бы не только рабочие, но и «все крестьянство, как состоятельное, так и беднейшее». В.А. Карелин [94] , выступавший от левых эсеров, придерживался центристской позиции, протестуя против того, что вместо «временных комитетов, которые бы взяли на себя временное разрешение наболевших вопросов дня», создается «готовое правительство». Карелин, однако, добавил, что левые эсеры не собираются из-за этого «идти по пути изоляции большевиков», поскольку понимают, что «с судьбой большевиков связана судьба всей революции: их гибель будет гибелью революции» [95] .
В принятой левыми эсерами резолюции настаивалось на необходимости образовать правительство совместно с другими революционными партиями, ушедшими со съезда, но при неудаче переговоров, оказывая большевикам «помощь в технической работе», в Совнарком не входить [96] , поскольку в этом случае левые эсеры должны будут рвать с ушедшими со съезда Советов партиями [97] . Карелин указал также, что список членов СНК, предложенный новым председателем ВЦИКа, избранным II съездом Советов, Каменевым, от имени большевистской фракции, левых эсеров не удовлетворяет, поскольку в нем не представлены интересы Советов крестьянских депутатов.
Имея на съезде Советов большинство, Ленин с Троцким могли бы не уступать давлению прочих социалистических партий. Но сами большевики в тот период не были едины. Уверенность Ленина и Троцкого в том, что большевики одни сумеют удержать власть, разделялась далеко не всеми. Бывший большевик и будущий нарком и посол Л.Б. Красин (в то время он, отойдя от политики, был генеральным представителем в России германской электротехнической компании «Сименс – Шуккерт») писал своей жене, благоразумно отправленной вместе с дочерьми в Швецию выжидать, чем кончится большевистская авантюра: «Все видные б[ольшеви]ки (Каменев, Зиновьев, Рыков /Алексей-заика/ etc.) уже откололись от Ленина и Троцкого, но эти двое продолжают куролесить, и я очень боюсь, не избежать нам полосы всеобщего и полного паралича всей жизни Питера, анархии и погромов» [98] .