Страница 3 из 32
Командир взвода был убит. Так началось стремительное возвышение «в должностях». За несколько дней боев под Степанцами были выбиты командиры рот, четыре командира батальона. Пятым пришлось заступать Вершигоре. Ошметки батальона на восточный берег Днепра он вывел относительно благополучно. Но тут сам был ранен осколком мины в ногу.
От полубредовых первых месяцев войны в памяти растянулись четверо суток блужданий по немецким тылам. «Это четырехсуточное окружение, — замечает Вершигора, — было для меня первой репетицией перед настоящей партизанской борьбой в тылу врага».
Репетиция позже преобразилась в партизанский быт. Были там и скачки на невесть где раздобытых лошадях. И захват в предрассветной тьме фашистской грузовой машины, с переодеванием шофера в немецкую форму. И гонка на ней по изрытой воронками дороге, напрямик, почти сотню километров. И, наконец, ползание по-пластунски по «ничейному полю» под колючей проволокой, чтобы перебраться к своим…
Есть писатели, приватная жизнь которых настолько вросла в их художественное творчество, что литературные герои здесь неотделимы от биографии автора. В результате, по наблюдению Г.К.Гуковского, те и «живут не сами по себе, а благодаря обязательному примышлению его биографического облика».
Литературоведом это сказано о творчестве знаменитого партизана Отечественной войны 1812 года Дениса Давыдова. Действительно, нельзя читать лирику поэта-гусара «пушкинской плеяды», хотя бы на минуту забыв, кем он был.
По-своему вполне относится это и к нашему случаю. Вспомним слова из предисловия к книге «Люди с чистой совестью»: «Это — не роман и не повесть, а просто записки-воспоминания». Книга перелагает таким образом и биографию автора.
Одним из людей, чей образ тревожил воображение Вершигоры, был именно Денис Давыдов. Петр Петрович воспринимал его как натуру себе родственную, с которой он так или иначе отмечен общим знаком судьбы. На этого человека хотелось походить, он поддерживал в трудные минуты, не давал унывать.
Сотоварищ П. Вершигоры по ковпаковским походам Герой Советского Союза П. Брайко вспоминает, скажем, как летом 1943 года именно пример Дениса Давыдова помог Вершигоре вызволить «партизанскую армию» Ковпака (около двух тысяч штыков) из западни.
У самых Карпат немцы решили наконец разделаться с донимавшими их «бандитами». Сосредоточили на сей раз более чем двадцатикратно превосходящие силы, с танками и самолетами, забрав партизанский лагерь в сжимающееся кольцо.
«Когда… — рассказывает П. Брайко, — ковпаковцам оставалось одно — драться до последнего патрона, Вершигора предложил спасительный выход: разделиться на небольшие группы, ночью незаметно просочиться сквозь вражеское кольцо, разойтись в разные стороны и на время затаиться, так сказать, исчезнуть для противника…»
Это вроде бы означало временную ликвидацию «партизанской армии» как единой ударной силы. Но так и было сделано. «В книге «Люди с чистой совестью», — продолжает П. Брайко, — Петр Петрович Вершигора назвал этот маневр ковпаковцев «давыдовским» — в честь родоначальника партизанской тактики Дениса Давыдова, который, внезапно нападая на отстающие части наполеоновской армии и нанося им значительный ущерб, отходил потом несколькими группами в разных направлениях, чтобы противник не мог организовать преследование»1. Исторический двойник протянул руку помощи!
При всей вроде бы несопоставимости поволжского аристократа начала XIX века и поднявшегося из низов молдавского украинца первой половины XX многое поражает в этом созвучии и перекличке натур и судеб.
Прежде всего оба были художники. И не просто людьми, волей обстоятельств надевшими мундиры, но самыми активными и в своей сфере выдающимися военными. Они соединили в себе, казалось бы, несоединимое. Безначальное по своей природе искусство, что погружено в служение неосязаемым духовным идеалам, требует сосредоточенности, самоуглубленности и даже затворничества (Денис Давыдов, например, в пятьдесят лет уединился в своем поволжском имении, целиком отдавшись литературным трудам), и самую деятельную, беспрекословную, как приказ, не терпящую сантиментов и четкую, как шагистика, профессию военного. Как это внутренне укладывалось в каждом из них?
Прославлена поэтическая лирика Дениса Давыдова (до нас дошло около ста стихотворений!). Но современный читатель мало знает того же автора как прозаика. Между тем соотношение тех и других жанров в собственном творчестве сам Д. Давыдов оценивал по-иному: «…Я пишу много прозою, — отмечал он, — т. е. записки мои; стихи ничто, как десерт после обеда, рюмка ликера, чашка кофе». Да и В.Г.Белинский утверждал, что «как прозаик Давыдов имеет полное право стоять наряду с лучшими прозаиками русской лит-ры».
Не сравниваю, конечно, масштабы талантов, говорю лишь о сходстве натур, поступков и творчества. Вершигора учился не только «залетным поискам» конного отряда далекого предшественника. Образцами искусства были для него книги документальной прозы Д. Давыдова.
Почти всю жизнь с перерывами Денис Давыдов работал, в частности, над своим «Дневником партизанских действий 1812 года». Но подобным же «партизанским дневником» стала для П. Вершигоры его книга «Люди с чистой совестью», а затем и примыкающие к ней сочинения.
Военный писатель Денис Давыдов занимался не только мемуаристикой, но и теорией военного искусства. Ему принадлежит исследовательская работа «Опыт теории партизанского действия».
Тот же путь избрал и П. Вершигора. Его увлек всеохватный замысел — проследить формы и тактику партизанских движений на территории России с испокон веков до новейших времен. Многие годы работал он над исследовательской книгой, которая в отструганном и отутюженном контрольными инстанциями виде вышла, в конце концов, под названием «Военное творчество народных масс. Исторический очерк» (1961). В 1947–1954 годах П. Вершигора состоял также старшим преподавателем Академии Генерального штаба Советской Армии по кафедре военного искусства.
«С азиатским обликом, с маленькими глазами, бросающими искры, с черною как смоль бородой, из-под которой виден победоносец Георгий, с брюшком, легко затянутым ремнем…» — так описывает зрелого Дениса Давыдова один из литературных современников.
Оба бородача отличались скрытым бурным темпераментом. Оба были невысокого роста. Известно, что малый рост сильно вредил Давыдову в начале военной службы. Прикрыть декорумом свое не слишком видное телосложение подчас старался и Петр Петрович. Главные свои ратные кампании оба военных писателя закончили даже в одном чине — генерал-майора… И даже прожили почти одинаково: Д.Давыдов — 54 года, П.Вершигора — 57 лет…
Так что, будь я поклонником новомодных теорий, я бы даже заговорил о некоей реинкарнации — переселении душ умерших.
В партизанском выборе военной судьбы П.П.Вершигоры, надо полагать, сплелось и суммировалось все. И «репетиция» блужданий по немецким тылам. И заложенная в характере давняя склонность к рискованным переменам и авантюрным ситуациям. Он ведь и прежде стремительно менял жизненные поприща и занятия. Полный сирота с мальчишеских лет, не страшился жизненных колдобин и крутых виражей, а порой, кажется, даже испытывал томление без них.
В оккупированных областях Украины уже в первый год войны начало организовываться партизанское движение. Для руководства и участия в нем подыскивали людей.
Несколько месяцев П. Вершигора после выхода из лазарета с учетом профессии кинорежиссера возглавлял бригаду фронтовых корреспондентов в политотделе 40-й армии. Отсюда он и попал в систему военной разведки, которая, опираясь на партизан, добывала сведения о положении в немецких тылах.
В июне 1942 года с радисткой и помощником впервые сброшен на парашюте в освобожденном «партизанском крае» Брянского фронта. А уже в сентябре того же года разведгруппа П. Вершигоры вливается в Первое украинское партизанское соединение С.А.Ковпака, располагавшееся неподалеку на кратком отдыхе. Там развертываются основные события, описанные в книге «Люди с чистой совестью».