Страница 3 из 11
Паша знал, что у него ненормальные отношения с родителями. Холодные. С отцом он не виделся вовсе. С матерью крайне редко, даже когда они жили на соседних улицах.
По пути он купил фруктов, соков, короче, витаминов. Раньше-то он всегда с бутылочкой приходил, мать любила выпить, но теперь ей наверняка нельзя употреблять.
— Ба, натащил-то! — воскликнула мать, встретив его на пороге и приняв из его рук сумки. — Чего там? — Она порылась в пакете. — Фигня какая-то! Лучше б коньячку принес да колбаски сырокопченой. Непутевый ты, Пашка! Мать сто лет не видел и приперся с соком!
— А тебе разве можно выпивать?
— Чего бы и нет? — фыркнула она.
— Ты же операцию перенесла.
— Какую еще?..
Но Паша уже и сам понял, что его дезинформировали. Мать выглядела абсолютно здоровой. Оставалось выяснить, зачем сестра ему соврала.
— Таня дома? — спросил он. Таней звали сестру.
— Да. Где ей еще быть? Заперлась у себя в комнате, фильмы смотрит дурацкие свои. Про вампиров. Совсем с катушек слетела. — Мать зычно крикнула: — Танька, брат пришел!
С сестрой у Паши отношения были такими же, как и с матерью. Когда Таня росла, он был слишком занят собой. Боролся со своей фобией. Таня тянулась к нему первое время, а потом перестала. У нее только с отцом хорошие отношения сложились, но тот ушел из семьи, когда дочке исполнилось десять.
— Привет, — поздоровался Паша с сестрой, открыв дверь в ее комнату. На материн зов она выйти не удосужилась.
— Стучаться надо! — возопила Таня.
— Извини.
— Ты чего вернулся? Мы думали, больше тебя не увидим.
— А ты не рада меня видеть?
— Да мне по фигу, — пожала плечами сестра.
— Ты писала мне письмо?
— Я? — Таня закатила глаза. — С чего бы?
— Просила приехать, чтобы поддержать маму.
— Она в твоей поддержке сроду не нуждалась.
— Странно… — задумчиво протянул Паша. — Кто же мне прислал то письмо?
Он так и не понял этого. Ушел от своих довольно скоро. Думал зайти к жене и дочке, да настроения не было. Знал, что его встретят так же, как мать с сестрой, без особой радости и теплоты. Но он другого и не ждал. Почему те, кого он, можно сказать, бросил, должны радоваться его приезду? Хотя если бы он сообщил, что вернулся насовсем… Возможно, супруга бы и смилостивилась над ним. Сначала, конечно же, была бы с ним холодна, а затем оттаяла бы. Но воссоединяться с ней он не собирался, как и оставаться в России. Когда уходил-уезжал, допускал это. Думал, что, побыв вдали от родных, изведав чужбину, потянется назад. Ан нет, не потянуло. Более того, убраться из города захотелось сразу же, как только он в нем оказался. А с женой и вовсе не встречаться.
Он шел к гостинице, думая о том, что мог бы совсем не возвращаться в родной город. В Россию — да. Паша решил посмотреть Европу, а для этого нужно получить шенгенскую визу. Он не работал и справку о зарплате, необходимую для ее получения, легальным способом добыть не мог, но есть же и нелегальные. За деньги и не такие справки сделать можно.
Размышляя об этом, он двигался в направлении своего отеля. Было уже поздно, темно, но фонари в их распрекрасном городе горели даже не через один… На главной улице было светло, но стоило свернуть с нее, темно хоть глаз коли. Паша сошел с тротуара и направился во дворы. Он знал город великолепно. Зрительная память плюс тренировка воли — он объездил на велике все дворы, пока не осмелился выкатиться на тротуары главной улицы и дороги, по которым носились машины.
Паша шел по пустынному двору. Погода стояла паршивая, на улице ни души. Только один прохожий попался ему на глаза. Он шел, засунув руки в карманы удлиненной куртки. На голове капюшон. Паша еще ему позавидовал. Сам-то он был одет легко, в джинсы и ветровку. Отвык на чужбине от холодов, вот и не удосужился утеплиться. А меж тем ветер просто сносил, да еще и накрапывало.
Прохожий нагнал Пашу. Он вырулил из подворотни, затем шел чуть позади и вот поравнялся с ним. Павел притормозил и посторонился, чтобы пропустить незнакомца вперед — тропка была узкой. Вдруг тот резко выдернул руку из кармана. В ней что-то блеснуло. Паша подумал, это нож. Решил, что на него напал бандит и сейчас будет грабить. Но незнакомец хоть и воткнул ему в руку что-то, но явно не лезвие. Похоже, иглу…
Павел ощутил боль, понял, что она от укола, а потом почувствовал, как мутится сознание. Десяти секунд не прошло, как оно выключилось. Паша упал бы, да его заботливо подхватил незнакомец в куртке и отволок в подворотню, где был припаркован старый «каблук» с заляпанными грязью номерами. Бесчувственного пленника закинули в кузов, и машина тронулась с места…
Паша очнулся и, разлепив веки, поднял тяжелую голову. В помещении, где он находился, было светло. Мощная зарешеченная лампа, прикрепленная к стене, ярко горела, отбрасывая блики на черный потолок. Паша сощурился — глазам было больно. Однако закрывать их совсем не стал. Хотелось рассмотреть все: и комнату, и людей…
О да, он находился здесь не один!
Трое мужчин и три женщины сидели на стульях с высоченными спинками, вбитых ножками (в форме перевернутых букв «Т») в деревянный пол. Руки каждого были сцеплены за спинками стульев наручниками. Ноги примотаны к ножкам. Рты у всех заклеены пластырем.
Стулья располагались кругом.
«Мы как рыцари Камелота, — подумалось Паше. — Короля Артура только не хватает…»
Один из пленников поднял опущенную на грудь голову и посмотрел на него затуманенными глазами. Некоторое время взгляд был совершенно пустым и вдруг наполнился болью. Из глаз потекли крупные слезы. Они стекали по впалым щекам и терялись в неухоженной светлой бороде. Волосы мужчины спутались, засалились. Одежда стала невероятно грязной. На брюках, в районе промежности, запеклись пятна, о происхождении которых нетрудно было догадаться — пленник явно ходил под себя несколько раз.
Остальные выглядели получше. За исключением белокурой девушки. Она хоть и была в чистой одежде и с более-менее аккуратной прической, но вид имела совершенно больной. Глаза как у кролика красные, кожа в пятнах. Аллергия, решил Паша.
Девушка эта сидела напротив него. Рядом с ней другая, русая, невысокая. Она спала, дергаясь, как в конвульсиях. Ей снилось что-то страшное. По другую руку от блондинки находился молодой мужчина в дорогой одежде. Теперь она стала грязной и мятой, но Паша разбирался в вещах и понял, что за них когда-то были заплачены немалые деньги. Темные волосы пижона растрепались. Некогда аккуратные бакенбарды слились с недельной щетиной. Мужчина был красив даже в своем нынешнем виде, только очень измучен.
То же самое можно сказать о третьей девушке, ярко-рыжие волосы которой спускались до талии. У нее были зеленые кошачьи глаза, маленький носик, точеные скулы. Настоящая Анжелика, маркиза ангелов. Наверняка под пластырем скрывает очаровательно пухлый ротик. А под мешковатым, заляпанным кровью свитером — пышная грудь. «Анжелика» выглядела самой бодрой. Она держалась прямо, вертела головой, как и Паша, рассматривая комнату и людей. Возможно, она попала в это странное и, безусловно, страшное помещение с черным потолком одновременно с ним или чуть пораньше.
Вдруг брюнет с большими залысинами, что сидел справа от Павла, зарычал и начал биться. По всей видимости, он пытался вырваться. И не первый раз. Павел понял это, рассмотрев его запястья. Они были истерзаны наручниками. Никто на его действия не обратил внимания. Только «Анжелика» покосилась на лысого и тут же перевела взгляд на Павла. В нем читался вопрос.
— Что? — спросил он. И только тут понял, что он единственный, у кого не заклеен рот. — Ты давно тут? — спросил он у «Анжелики».
Она покачала головой.
— А ты? — он обратился к замученному блондину.
Ответ был положительный.
— Сколько?
Тот нахмурился, как бы говоря: каким образом я тебе отвечу, чудак-человек?
— Моргай, — подсказал Паша. — Сколько дней, столько раз моргни.