Хо Ши Мин

Вьетнамцы в общении между собой обычно пользуются только именем, то есть последним элементом трехсловной фамилии. Первый же ее элемент, представляющий собой архаическое напоминание о былой принадлежности к тому или иному роду, используется в обращении тогда, когда хотят подчеркнуть особое уважение к собеседнику. Именно так — товарищ Нгуен — с самого начала звали Нгуен Ай Куока его друзья по партии, соратники — и вьетнамцы и иностранцы. Под этим именем прошли 23 года его отданной делу революции жизни.

В середине января 1919 года Париж торжественно встречал высоких зарубежных гостей. Представители капиталистических стран, участвовавших в первой мировой войне, съехались во французскую столицу на мирную конференцию. Правители держав-победительниц жаждали как можно быстрее «подвести итоги» войны, говоря иными словами, обогатиться за счет побежденных. Парижские газеты призывали читателей к национальному единству во имя заключения максимально выгодного мирного договора, который обеспечил бы возрождение великой Франции. Традиционные обитатели богатых кварталов столицы, нувориши, сколотившие состояния на военных поставках, средние и мелкие держатели акций — все они, охваченные шовинистическим угаром, в один голос требовали от правительства такого договора, который заставил бы побежденную Германию «заплатить за все».

Весть о созыве мирной конференции привлекла в Париж также немало представителей угнетенных народов, тешивших себя надеждой, что при решении проблем послевоенного устройства мира участники конференции прислушаются к их голосу. Многих из них ввел в заблуждение демагогический «план из 14 пунктов» президента США Вудро Вильсона, где, в частности, шла речь о «правах» колониальных и зависимых стран. В Париж прибыла делегация из Китая, который воевал на стороне стран-победительниц и по нраву рассчитывал добиться наконец-то национальной независимости. На улице Шатодор открылось информационное бюро корейской делегации, приехавшей потребовать автономии для своей страны. В бесконечных коридорах бывшей резиденции французских королей — величественном Версальском дворце, где проходила мирная конференция, появились представители Индии, Ирландии, арабских стран.

Однажды ранним утром в доме № 6 по улице Добини, где проживал бывший посол Франции в Германии Жюль Камбон, входивший в состав французской делегации, прозвучал звонок. Дверь открыла молодая девушка по имени Женевьева Табуи. Будущая известная журналистка выполняла роль секретаря в доме своего дяди-посла. Худощавый юноша азиат с приятным открытым лицом, на котором резко выделялись большие яркие глаза, вежливо поздоровался и сказал с заметным акцентом:

— Я хотел бы передать господину послу документ.

Женевьева впустила раннего гостя в дом и, усадив за длинный узорный стол в стиле ампир, который и сейчас стоит в гостиной семейства Табуи, стала расспрашивать молодого человека, кто он такой.

— Меня зовут Нгуен Ай Куок, мадемуазель. Я хотел бы встретиться с мосье Камбоном.

Юноша вытащил папку, перевязанную ленточкой, раскрыл ее и подал девушке.

— Я пришел сюда, чтобы передать господину послу «крик души» народов Индокитая.

Бумаги, находившиеся в папке, — это сразу бросалось в глаза — были написаны от руки красивым четким почерком. Сверху лежало письмо, адресованное хозяину дома: «Уважаемый господин посол Камбон, полномочный представитель Франции на Парижской конференции. Я выступаю от имени народов Индокитая. Мы — слаборазвитая нация. Мы познали на себе, что такое цивилизация Вашей страны…» Документ, принесенный молодым азиатом, назывался «Тетрадь пожеланий вьетнамского народа».

«В ожидании, когда священное право наций на самоопределение получит подлинное признание, — говорилось в нем, — народ бывшего королевства Аннам, ныне французских владений в Индокитае, предъявляет правительствам союзных держав вообще и французскому правительству в частности следующие требования:

— Полная амнистия вьетнамским политическим заключенным.

— Реформа законодательства в Индокитае, предоставление вьетнамцам таких же юридических гарантий, как европейцам, упразднение чрезвычайных судов — орудия террора по отношению к лучшим из вьетнамцев.

— Свобода печати и свобода мнений.

— Свобода создания обществ и свобода собраний.

— Свобода эмиграции и проживания за границей.

— Право на образование, открытие технических и профессиональных учебных заведений для населения во всех провинциях.

— Замена системы декретов системой законов.

— Во французском парламенте должен быть постоянный вьетнамский представитель, избранный у себя на родине, для выражения воли и чаяний соотечественников».

Через несколько дней идентичные послания получили и другие делегации, участвовавшие в конференции, а также многие депутаты Национального собрания Франции. В приложенной к ним сопроводительной записке говорилось: «Уважаемый господин! По случаю победы союзников мы хотели бы с Вашего позволения направить Вам список пожеланий народа Вьетнама. Убежденные в Вашем благородстве, мы надеемся, что Вы поддержите эти требования при обсуждении их полномочными представителями.

От имени группы вьетнамских патриотов Нгуен Ай Куок».

Настойчивого вьетнамского юношу с кипой листков под мышкой не раз встречали в шумных, задымленных коридорах редакций парижских газет, в тесных залах, сдававшихся в аренду, где проходили обычно собрания и митинги, организованные французскими профсоюзами, социалистической партией.

Луи Арну, шеф индокитайской секции французской охранки, будущий глава всей службы безопасности генерал-губернаторства в Индокитае, недоуменно пожал плечами, когда ему доложили о действиях неизвестного Нгуен Ай Куока и о содержании рассылаемого им повсюду «антифранцузского документа». Мосье Арну но долгу своей службы вроде бы знал всех неблагонадежных аннамитов (так колонизаторы именовали вьетнамцев), живших в Париже, и был прекрасно осведомлен о каждом шаге основных «возмутителей спокойствия» из Индокитая. Один из них — Фан Тю Чинь, содержатель фотоателье, практически отошел от активной политической деятельности, да и такая вызывающая акция не в его правилах, он уважительно относится к метрополии. Другой — адвокат Фай Bан Чыонг, тоже живущий в Париже, считается марксистом, по занимается лишь переводом на вьетнамский язык политической литературы и никогда в такого рода делах замечен не был. Единственно, кто из старых знакомцев мог бы на такое решиться, — это неистовый Фан Бой Тяу, но тот, как доподлинно известно Арну, обретается сейчас где-то в Южном Китае, да к тому же совсем недавно опубликовал довольно примиренческую статью, где неожиданно высказался в пользу франко-вьетнамского сотрудничества.

Ни «всевидящий» Арну, ни даже близкие друзья молодого патриота, который в самом сердце французской колониальной империи смело поднял голос в защиту своего угнетенного народа, не знали да и не могли тогда знать, что автор «Тетради пожеланий» Нгуен Ай Куок, корабельный гарсон Ван Ба и сын единственного в деревне Лотосов фобанга, любознательный мальчик Тхань — это одно и то же лицо.

Утром 29 июня 1919 года Нгуен был в числе самых ранних покупателей у газетного киоска. Первые полосы газет пестрели восторженными заголовками. Буржуазная пресса ликовала. Парижская конференция завершилась подписанием мирного договора, который означал полный триумф Франции. Франция получила от Германии практически все, чего добивалась, — Эльзас и Лотарингию, крупные репарации за убытки, понесенные в войне, часть германских колоний в Африке. Много говорилось в газетах о структуре послевоенного устройства в капиталистической Европе, где Франции отводилась главенствующая роль. И только по вопросу, волновавшему Нгуена, — о судьбе колониальных народов, — газеты хранили полное молчание. Парижская конференция, участники которой стремились лишь к переделу мира в пользу победителей, оказалась глуха к требованиям многочисленных представителей колониальных и зависимых стран. Стена молчания была воздвигнута и вокруг «Тетради пожеланий вьетнамского народа».