Страница 22 из 91
Между тем повстанцы Гевары продолжали действовать. Начиная с середины декабря, они практически прервали (был взорван стратегический мост через реку Фалкон) сообщение между Гаваной и восточной частью провинции Лас-Вильяс по Центральному шоссе. Штурмом был взят ряд населенных пунктов в этой провинции, гарнизоны которых сдались в плен. Было принято решение начать наступление на Санта-Клару.
В первую очередь в городе и на подступах к нему были окружены все укрепленные опорные пункты, в том числе стоявший на железнодорожном пути бронепоезд. Боевые действия начались 29 декабря. Противник действовал при поддержке танков. Повстанцы огнем заставили его откатиться назад. Постепенно импровизированные кладбища и госпитали стали заполняться убитыми и ранеными.
На следующий день, понимая что ситуация безнадежная, защитники бронепоезда решили ретироваться на нем, но пути были уже предусмотрительно разобраны бойцами Гевары. Осажденный ими и забрасываемый с близкого расстояния бутылками с бензином, бронепоезд превратился в ад для батистовских солдат. Спустя несколько часов вся его команда сдалась.
Постепенно были захвачены электростанция, полицейское управление вместе с оборонявшими его танками, казарма, тюрьма, здания суда и провинциальной администрации, а также самая большая гостиница города «Гранд-отель», из которой засевшие на десятом этаже батистовцы-снайперы из военной разведки вели прицельный огонь почти до окончания боевых действий. Позднее выяснилось, что они были с избытком «вооружены» не только большим запасом патронов, но несколькими ящиками спиртных напитков из гостиничного бара. (Прим. авт.: Я не раз останавливался в этом отеле, когда приезжал в город для чтения лекций в местном университете или сопровождая какую-нибудь советскую делегацию. Теперь гостиница называется «Санта-Клара». Еще в первое мое посещение я обратил внимание на одну деталь, показавшуюся мне нонсенсом, — на прекрасно и недавно отремонтированном фасаде этого здания заметно выделялись «пятна» отбитой штукатурки. Заметив мое недоумение, приехавший за мной профессор С. Фейхоо пояснил, что «огрехи» в отделке оставлены как следы обстрела отеля из пулемета танкетки. В этой танкетке во время штурма гостиницы находился команданте Гевара (!).
Че несколько раз посылал парламентеров к командованию гарнизоном, чтобы избежать лишних жертв. Но оно упиралось, отказываясь признать свое поражение. Тогда Че по радиотелефону дает срок до 12.30 и говорит: «...будем стрелять всерьез. Не затягивайте войну. А если по вашей вине произойдет американская интервенция (об этом появились слухи в прессе. — Ю.Г.), то вы будете виновны в национальном предательстве и закончите свои дни на виселице». Он подтвердил, что в случае немедленной капитуляции будет разрешено офицерам и солдатам, проживающим в Санта-Кларе, разойтись по домам.
— Все потеряно! Мы сдаемся, — сказал полковник, разговаривавший с Че по телефону...
Описывая эти бои, сам же Че говорит только о других. В частности, вспоминает такой случай, который наглядно, по его словам, показывает боевой дух Повстанческой армии в последние дни борьбы:
«В разговоре с бойцом, разоруженным во время сна. Сдержав себя, я сказал ему: «Если ты мужчина, иди безоружным на передний край и добудь себе там оружие». Позже, во время моего Посещения госпиталя, — продолжает Гевара, — один умирающий боец дотронулся до моей руки и сказал: «Помните команданте? Вы послали меня добыть себе оружие. Я добыл его здесь в бою». Через несколько минут он умер с сознанием исполненного долга. Такова была наша Повстанческая армия»[121].
Надо сказать, что Гевара глубоко переживал гибель своих товарищей, хотя не всегда это показывал на людях. Но бывали случаи, когда сдавалась даже его стальная воля. Помогавший партизанам гуахиро Хавьер Фонсека вспоминал:
«Когда Че сообщили, что убит Сиро Редондо, произошло нечто невиданное доселе. Я не думал, что Че способен плакать, но в тот день он не смог сдержаться, боль превозмогла его. Я видел, как, прислонившись к скале и закрыв лицо руками, он горько рыдал»[122].
В период боев за Санта-Клару один из батистовских генералов, Кантильо, установил негласный контакт с Фиделем Кастро (как позднее выяснилось, с согласия Батисты) и предложил прекратить боевые действия и даже арестовать президента, если его самого назначат командующим кубинской армией. Но Фидель, знавший цену обещаниям генералитета, никакого ответа не дал.
На предложение парламентеров Гевары, связавшихся с Кантильо по радио, сдаться, тот пустился на обман и заявил, что в строгом соответствии с указанием Фиделя Кастро принял на себя командование армией и поэтому ультиматумы повстанцев неприменимы. Че немедленно сообщил об этом Фиделю, который публично отказался признать Кантильо и отдал приказ наступать на Гавану.
А тем временем сам Батиста, прихватив с собой дорогие ему реликвии: телефонный аппарат из чистого золота и серебряный ночной горшок (благо, валюту он давно переслал в швейцарские банки), на личном самолете бежал с семьей и приспешниками за границу.
К двум часам дня 1 января 1959 года бойцы Гевары сделали кубинскому народу новогодний подарок — Санта-Клара полностью перешла в руки Повстанческой армии. Дорога на Гавану была открыта.
А утром следующего дня жители Санта-Клары читали расклеенное на стенах домов обращение Че «К гражданам провинции Лас-Вильяс»:
«Покидая город и провинцию для исполнения новых обязанностей... я выражаю глубокую благодарность населению города и всей провинции, которое внесло большой вклад в дело эволюции и на чьей земле произошли многие из важнейших заключительных боев против тирании... Пусть население провинции знает, что наша повстанческая колонна, значительно выросшая за счет вступления в ее ряды сынов этой земли, уходит отсюда с чувством глубокой любви и признательности. Я призываю вас сохранить в своих сердцах этот революционный дух, чтобы и в осуществлении грандиозных задач восстановления население провинции JIac-Вильяс было авангардом и опорой революции»[123].
Между тем колонна Гевары на грузовиках и вездеходах мчится по шоссе в столицу. Скажем несколько слов, как обещали, о разногласиях в стане патриотов. Затрагивая эту деликатную тему, важно не смешивать действительно патриотов (пусть даже просто сочувствовавших делу повстанцев) с теми, кто, прикрываясь этим почетным именем, преследовал иные цели: от обогащения путем грабежа населения до сохранения в стране «статус-кво», хотя и без Батисты.
Мы будем говорить о первых: со вторыми, на наш взгляд, все ясно. Разве что приведем для большей ясности один конкретный пример. Самозваный главарь так называемого Второго фронта Гутьеррес Менойо пытался преградить бойцам Гевары доступ в горы, заявив, что это его территория. Ему была ненавистна сама идея аграрной реформы, за которую ратовали Фидель и Че.
Что касается разногласий, скажем, в «Движении 26 июля», то там было достаточно людей, которые не только отрицательно относились к вооруженным методам борьбы против тирании, но и к проведению аграрной реформы на подлинно демократических началах. Показательна в этом отношении беседа между Че Геварой и политическим деятелем Энрике Олтуски, выступавшим под псевдонимом Сьерра:
— Я, — рассказывал этот деятель «Движения», — Геваре написал раздел об аграрной реформе для программы нашего Движения.
— В самом деле? И каково его содержание?
— Вся необрабатываемая земля должна быть отдана гуахиро. Необходимо обложить большими налогами латифундистов... А потом, выкупив у них землю, продать ее крестьянам по ее реальной стоимости, если нужно в рассрочку и снабдив их кредитами для налаживания сельскохозяйственного производства...
— Но это реакционный тезис! — кипел Че от возмущения. Как мы будем продавать землю тем, кто ее обрабатывает?
121
Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 220.
122
См.: Escobar у Guerra. Op. cit., p. 113.
123
Цит. по: И. Лаврецкий, Указ. соч., с. 154—155.