Страница 15 из 91
Че обычно входил в положение солдат, этих неграмотных и забитых крестьянских парнишек, но был беспощаден к разного рода бандитам и головорезам, особенно к тем, которые, используя доверчивость крестьян и прикрываясь именем партизан, грабили, насиловали и убивали мирных жителей. Зачастую они объединялись в банды. Одну такую банду, под атаманством кубинского китайца Чана, партизаны преследовали целых десять дней. Атамана и одного его сообщника, изнасиловавших крестьянскую девочку, партизаны расстреляли. Почти всех остальных помиловали, но троих решили в назидание другим подвергнуть символическому расстрелу. Им завязали глаза и заставили пережить мучительные минуты перед казнью. Выстрелы прогремели, но парни, естественно, остались живы. Че так вспоминал этот случай:
«Один из них бросился ко мне и в порыве благодарности наградил меня звонким поцелуем (у латиноамериканцев не приняты поцелуи мужчин между собой. — Ю.Г.), будто я был его родным отцом... Сейчас может показаться слишком жестоким такой способ воспитания, но применить тогда другой вид наказания в отношении этих людей было невозможно. Вскоре все трое вступили в Повстанческую армию... Один из них долго находился в моем отряде и... часто с чувством говорил: «Я не боюсь смерти. Че — тому свидетель»[79].
Помимо боевых, командирских, у Гевары-медика было много и чисто врачебных забот. В этот период войны он уже лечит не только партизан, но и окрестных крестьян. Многие гуахиро до этого никогда не видели белого халата. Почитаем, что писал об этом сам доктор:
«В каждом маленьком селении или любом другом месте, куда мы прибывали, я открывал свою консультацию... Выбор лекарств был ограничен, клинические случаи в Сьерре не блистали разнообразием: рано состарившиеся, беззубые женщины, дети с огромными животами (от паразитов. — Ю.Г.), рахит, общий авитаминоз, паразиты — так беспросветно-печальна была жизнь в Сьерра-Маэстре... где люди появляются на свет и растут без ухода, быстро истрачивают свои жизненные силы в работе без отдыха. Именно там, в этих встречах, родилось понимание нами необходимости решительной перемены в жизни народа»[80].
Гевара не отказывает никому, даже тем, у кого болят зубы, хотя никогда не обучался стоматологии. Вот как, с присущим ему юмором, вспоминает он сам эту работу:
«Впервые мне пришлось выполнять обязанности стоматолога, хотя это, возможно, слишком громко сказано. В Сьерра-Маэстре меня окрестили более точным именем — зубодер. Одной из моих жертв был Жоэль Иглесиас, у которого, несмотря на все мои старания, я не мог вытащить больной зуб — разве что оставалось установить для этого заряд динамита... Во время своих врачеваний я восполнял довольно часто недостаток опыта, а заодно и отсутствие обезболивающих средств, тем, что прибегал к «психологической анестезии», употребляя крепкие словечки, если мои пациенты начинали вести себя слишком беспокойно, когда я возился у них во рту»[81].
Но, если говорить серьезно, Че не мог отказать никому, даже когда его жестоко донимала астма. Чтобы никто не видел его страданий, он верхом уезжал куда-нибудь за пределы расположения отряда или курил сухой клевер — лекарство крестьян. Если недуг прихватывал на марше колонны, Эрнесто продолжал идти в общем темпе, иногда позволяя кому-нибудь подхватить его рюкзак. А на первых порах, когда не все бойцы еще знали о недуге врача, ситуации были пожестче. Однажды, когда в паре с крестьянином Креспо Че, у которого кончился адреналин, и наступило удушье, карабкался на холм и на мгновение присел, тот закричал: «Сраный аргентинец, ты пойдешь дальше или я буду подталкивать тебя прикладом?!»[82].
Работавшая связной пожилая крестьянка Чана вспоминала:
«Ай, Мадонна, было жалко видеть его (Гевару. — Ю.Г.), этого сильного и симпатичного мужчину-шутника во время приступа болезни... Бедный Че!»[83].
Это была не единственная женщина, которая помогала партизанам. Среди них были и такие, кто в качестве бойцов принимал участие в боевых сражениях. О двух из них Че очень тепло рассказывает в небольшой заметке, которую он назвал их именами — «Лидия и Клодомира»[84].
«С Лидией я познакомился спустя всего полгода после начала нашей партизанской борьбы. Я был только что произведен в майоры и командовал колонной. В одну из проведенных нами молниеносных операций мы спустились в поисках продовольствия в деревушку недалеко от Байямо, что на отрогах Съерра-Маэстры. Там жила одна семья, занимавшаяся выпечкой хлеба в небольшой хлебопекарне. Лидия, которой было тогда сорок пять лет, являлась ее совладелицей. С первого же знакомства с нами Лидия, единственный сын которой находился в нашей колонне, с удивительной страстностью и энтузиазмом стала служить делу революции.
Когда я вспоминаю ее имя, я испытываю нечто большее, чем только признательность и понимание значения деятельности незапятнанной революционерки, так как она питала ко мне какое-то особое чувство расположения и предпочитала работать под моим началом, в какое бы место меня ни посылали. Лидия была нашей связной, выполнявшей специальные задания. Можно сбиться со счета, перечисляя все случаи, когда я или руководство «Движения 26 июля» направляли ее в этом опасном качестве на различные задания. Она доставляла в города Сантьяго-де-Куба и Гавану наши наиболее важные документы, обеспечивала связь для моей колонны, переправляя номера газеты «Эль Кубано либре», доставляла бумагу, лекарства — одним словом, все, что было нужно и когда нужно.
Из-за ее отчаянной смелости с ней боялись идти на задание связные-мужчины. Вспоминаю, как один из них рассказывал мне о ней словами, в которых чувство восхищения перемежалось со страхом: «Эта женщина дала бы фору самому Антонио Масео (один из руководителей в войне Кубы за свою независимость в конце XIX века. — Ю.Г.). Она нас всех погубит. Бывают моменты, когда не до шуток. А то, что она делает, просто сумасшествие». Лидия же, несмотря ни на что, вновь и вновь уходила на связь, преодолевая все вражеские заслоны.
После того как наш отряд передислоцировался в зону Мина-дель-Фрио в районе Вегас-де-Хибакоа, туда же отправилась и Лидия, покинув наш вспомогательный лагерь... начальницей которого она была некоторое время. Там она энергично и даже несколько деспотически командовала мужчинами, вызывая этим определенную горячность кубинцев, не привыкших к тому, чтобы ими командовали женщины.
Место, где находился этот вспомогательный лагерь, было довольно опасным, а после того как его обнаружили правительственные войска, нашим бойцам не раз приходилось отбиваться от наседавших солдат. Поэтому я попытался перевести Лидию с этой должности, но сделать это мне удалось лишь тогда, когда наш отряд перебазировался в другой район.
Среди случаев, раскрывавших характер Лидии, особенно мне запомнился один. Это было в тот день, когда погиб наш славный товарищ, совсем еще молодой человек по фамилии Хейлин... Этот боец входил в состав группы охранения лагеря, когда Лидия была еще там. Возвращаясь однажды в лагерь после выполнения очередного задания, Лидия заметила осторожно подкрадывающуюся к расположению повстанцев группу солдат противника, которую, без сомнения, навел какой-нибудь шпик. Реакция женщины была незамедлительной: она вытащила свой маленький пистолет и хотела тут же выстрелами в воздух поднять тревогу. Но руки оказавшегося рядом с ней товарища помешали ей выстрелить, потому что это могло стоить жизни и ей, и всем находившимся рядом с ней. Солдаты продвинулись вперед и внезапно напали на часового Гильермо Хейлина. Он храбро защищался, пока не был дважды ранен. Зная, что его ожидало, если бы он попал в руки батистовцев, Хейлин застрелился. Остальным бойцам удалось спастись. Солдаты сожгли все, что можно было сжечь, и ушли.
79
Э. Че Гевара. Указ. соч., 133—134.
80
Там же, с. 68—69.
81
Там же, с. 90.
82
Там же, с. 27.
83
Escobar у Guerra. Op. cit., p. 91.
84
Э. Че Гевара. Указ. соч., с. 229—232.