Высший пилотаж

«Маша, Машенька... Очнись... Открой глаза... Вздохни... Посмотри на меня, отругай меня... Я заслужил. Только приди в себя, вернись из этого черного жуткого провала...»

Такой тихий, слабенький стук... будто робкая маленькая птичка бьется в тесной клетке... Слава Богу, жива!

Иона подложил свой шлем Маше под голову, запрокинул ее лицо и склонился к нему. Дыхания совсем не слышно...

Иоанн ненавидел себя за глупость. Пустое мужское бахвальство! Что он ей хотел доказать? Какой он крутой ас? Ведь прекрасно помнил, как совсем недавно после такого же полета накачанный мальчик, эдакий бычок с толстой шеей, позорно блевал на травку и клялся, что больше никогда не переступит порог их идиотского аэроклуба.

Тогда Иона презрительно потешался над слабаком и чувствовал горделивое удовлетворение. Теперь же он в панике суетился вокруг Маши, а сердце сжималось от жалости при виде голубоватых кругов под закрытыми глазами и страдальчески сжатых в ниточку губ...

Месть оказалась несоразмерно жестокой. Как он осмелился переступить невидимую грань?! Нет ему ни прощения, ни снисхождения...

Глава 7

НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ

Обними меня крепче... Прижми к себе...

Сильные жесткие руки обхватывают плечи... Горячие губы полностью закрывают рот, у них такой необычный солоноватый вкус... Нечем дышать... В голове гудит... И тут сквозь стиснутые зубы врывается внутрь знойный вихрь... Поток воздуха наполняет легкие...

Почему он отстранился? Еще... пожалуйста...

Маша силится открыть глаза, но густая черная пелена не желает исчезать. Конечно, ведь она спит... Это сон... Только откуда она знает, что над ней склонился именно он? Какая разница? Знает — и все! Чувствует!

Разве может она представить на его месте кого-то другого? Бред. Да, бред, горячка... Озноб по спине и нестерпимый жар на губах... Это он обжигает их поцелуями...

И постепенно горячая волна начинает разливаться по телу: сначала вспыхивают щеки, шея, потом грудь... Сладкий волнующий огонь спускается ниже и сводит ноги непонятной, но ужасно приятной судорогой...

Маша больше не в силах сдерживаться. Порывистый вздох вырывается из груди, а губы с трепетом возвращают поцелуй...

Ах, какой замечательный сон! Она чувствует все как наяву... Пусть он длится и длится, бесконечно долго...

Как ей нравится этот новый мир — незримый, но такой чувственный! В нем нет красок, нет звуков, нет ароматов, а есть лишь вкус, осязание, прикосновения... И только так, не отвлекаясь ни на что другое, Маша может до конца ощутить его полноту.

Но что это?! Словно кто-то протирает влажной тряпочкой запотевшее стекло... Свет возвращается медленно и неуверенно, становится все ярче, все насыщеннее...

Сквозь подрагивающие ресницы Маша видит склонившееся над ней лицо. Ясно и отчетливо, до мельчайших деталей различает каждую черточку, каждую морщинку вокруг глубоких черных глаз.

Иоанн смотрел на нее, еще не до конца осознавая, что устремленный на него взгляд становится осмысленным...

Первой радостной мыслью было: слава Богу, очнулась! А второй — что вместе с сознанием вернулась и память. И эта мысль испугала. Пока он старался, как умел, сделать Маше искусственное дыхание, он не задумывался над тем, что это так похоже на поцелуи. А теперь вдруг запаниковал. Что она подумает? Что он, словно воришка, воспользовался ее беспомощным состоянием?

Именно поэтому он резко отпрянул и выпрямился. Сказал с усмешкой, пряча за ней свою растерянность:

— Не думал, что ты в обморок грохнешься...

— Видимо, тебе вообще не свойственно думать, — моментально отозвалась Маша.

Да, память вернулась, а вместе с ней пришло понимание, что это и не сон был вовсе... что она действительно лежала перед ним, и млела от прикосновения его губ, и дрожала от желания... И он чувствовал эту дрожь! Он знал, отчего она... Но не останавливался, а будил в Маше все новые и новые инстинкты... И подло торжествовал, что она так откровенно откликается, безотчетно следуя не спящему разуму, а живому чувству...

Да он просто подлец! Маша увидела его кривую усмешку и сразу же представила себе сальную ухмылку, с которой он властно и настойчиво прижимался к ее губам...

Кровь бросилась в голову. Стыдно... провалиться бы сейчас сквозь землю... Она метнула на Иону яростный взгляд и с трудом приподнялась на локте.

— Тебе... помочь? — Он не дерзнул вновь прикоснуться к ней.

— Обойдусь! — процедила Маша.

— Перестань. Дай мне руку...

— Не трогай меня! — взвизгнула она.

Иоанн поднялся на ноги и отступил на шаг.

— Как угодно.

Маша быстро одергивала юбку, приглаживала волосы... Руки суетливо заправляли выбившуюся блузку... Она не могла стоять перед ним такой растрепой. Только приведя себя наскоро в порядок, Маша вновь ощутила уверенность.

Она уже успела раскаяться в том, что вообще сюда пришла, что разрешила поднять себя на этом чертовом самолете, крутить, как куклу, а потом тискать на траве будто... будто... резиновую женщину...

Наивная! Она-то думала, что обидела Иоанна отказом, ругала и ненавидела себя за это, хотела объясниться... Да человека с такой наглой самодовольной усмешкой ничто не может задеть и оскорбить! Он привык брать то, что хочет. А мораль и приличия для него лишь пустые фразы!

Самое противное то, что он получил реванш. Не мытьем, так катаньем, не с согласия, а как гнусный вор!

Конечно, он доволен! Удостоверился в ее податливости, потешил свое грязное мужское чувство... Мол, как ты ни трепыхайся, ни строй из себя святошу, а против природы не попрешь: она сама взрывает твои глупые рамки условности. Что и требовалось доказать.

— Прости... — начал было Иона и запнулся, столько ледяного презрения было в прищуренных глазах Маши.

— Дорогое удовольствие... — отчетливо процедила она. — Но оно того стоит. Благодарю.

Почему он не остановил ее, когда маленькая фигурка медленно шла по огромному летному полю к воротам? Почему не схватил за руку, не попытался объяснить, что не хотел... Как глупо!

Если бы Маша стала кричать, обвинять его, осыпать упреками, было бы легче. Но она поблагодарила его за урок... Иона в сердцах швырнул шлем на землю и пнул ногой туго накачанное колесо шасси, будто поджарый спортивный «Як-52» тоже был виновен с ним наравне.

Он стоял, как истукан, пока Маша не скрылась за металлической громадой глухих ворот, а потом вдруг бросился бегом к стоянке машин.

Еще не поздно! До станции далеко, он успеет догнать Машу за поворотом. Он посадит ее в «мерседес», силой затащит, если не согласится сама, и все-таки скажет, что не может оставаться в ее глазах последней сволочью, что его поступки имеют другое объяснение... И причина — в ней.

Серебристый «мерс» послушно рванул с места и через несколько минут уже повернул на петляющую через поле дорогу.

Иоанн зажмурился и помотал головой — что за чертовщина? Далеко вперед была видна асфальтовая лента шоссе, по бокам покачивались едва начавшие желтеть колосья, синели васильки у обочины дороги, низко носились стрекозы... Вот только не видно было знакомой фигурки упрямой школьницы... Маша исчезла, как сквозь землю провалилась.

Не сбавляя скорости, Иона домчался до станции, хотя сам понимал, что это глупо: не могла же Маша добраться туда быстрее, чем он. Она ведь едва шла после обморока...

Однако Иона тщательно осмотрел пустую платформу и повернул назад. Теперь он ехал медленно, пристально вглядываясь в стоящие стеной посевы...

Бесполезно. Маши нигде не было, словно она вышла за ворота аэроклуба и сразу же растворилась в воздухе, растаяла в светлых сумерках, как видение...

...Маленькая божья коровка неспешно ползла вверх по длинному стеблю. Острый сладкий запах свежего сена щекотал ноздри. Размеренно поскрипывали колеса... Телегу слегка встряхивало на каждой кочке неровной проселочной дороги.