Страница 91 из 99
При создании Фрайдорфского района было приказано «соседям», т. е. ряду колхозов и Евпаторийскому зерносовхозу, подготовить все для новых поселенцев.
Это означало: произвести посевы озимых и вспахать с осени под яровые и возможные корнеплоды, а кроме того, выделить из колхозного поголовья необходимое количество рабочего и продуктового скота для новых поселенцев, снабдивши и соответствующим количеством фуража, нужным для нового урожая.
На зерносовхоз было возложено обязательство обслуживать тракторами и крупными с. х. машинами новосозданные поселки, каковые должны были взамен за это предоставить зерносовхозу соответствующее количество рабочей силы (трудодней), а горючее доставлять с баз силами поселка.
Переселенцы несколько запоздали. Но весенний посев, по распоряжению свыше, был сделан смежными колхозами, и новые колонисты застали уже зеленеющие не только озимые, но и яровые.
Выделили им и живой инвентарь. Разумеется, колхозники выделили не самое лучшее. Отбирали по украинской пословице – «та тоби небоже, що мени не гоже».
Из «центров» говорилось и повторялось, что все расходы по организации новых поселков оплачиваются американской организацией «Агро-Джойнт». Но дальше слов эта «оплата» не пошла. Конечно, возможно, что и расплатились, но «в централизованном порядке», т. к. не только колхозы, но и местная администрация ничего не получили и даже не решились запросить начальство насчет оплаты и этого самого «Агро-Джойнта»…. Времена были такие, что особенно не поспрашиваешь… И труд колхозников, и выделенный поселенцам живой инвентарь так и остались не оплачены… Даже спасибо за помощь никто не сказал.
Угрюмо посматривали на все это старые колхозники, помнившие или слышавшие, как в свое время устраивались наши переселенцы… Без всяких «Агро-Джойнтов», а собственным тяжелым трудом…
Когда пришло время летних полевых работ, зерносовхоз попробовал было получить от поселков рабочую силу как компенсацию за произведенную машинами совхоза работу на полях поселков (как было обещано). Но и тут получилась неувязка. Выражаясь языком техническим, «коэффициент использования» евреев в качестве сельскохозяйственных рабочих оказался весьма низким: на ту работу, на которую по норме полагалось два человека, колонисты, чтобы ее выполнить хоть сколько-нибудь удовлетворительно, принуждены были посылать человек б-8, а то и больше. Ибо в прошлом они не имели никаких навыков в этом труде…
Колхозы же и не пытались что-либо получить за свои труды. О том, чтобы евреи рассчитывались с колхозами натурой, т. е. отработали бы, как это бывает у соседей, или вернули хоть постепенно живой инвентарь, выделенный колхозами, не могло быть и речи. «Агро-Джойнт» был далеко, да и сноситься с ним колхозам было невозможно по ряду причин. Жаловаться тогдашнему диктатору Украины, проводившему коллективизацию, Кагановичу – было предприятие небезопасное…
Как все это было проведено в отчетах – неизвестно., Надо полагать, на бумаге вышло все гладко…
Но у тех, кто строил, пахал, сеял и все готовил для новых поселенцев, осталось горькое и неприятное воспоминание…
Когда пришло время выполнения разных, предусмотренных планом, сдач государству, от которых не были освобождены и еврейские колхозы, новые поселенцы все выполняли своевременно и удачно выходили из подчас нелегких положений.
Как это достигалось в остальных поселках – не знаю. А как это было осуществлено в поселке № 22 – тому я был свидетель.
Комбинация была следующая: полученный от колхозов скот был выбракован и «по блату» обменен на рыбные консервы в том же Евпаторийском районе, где производились эти консервы. Консервы, опять «по блату», были переправлены в Брянск и обменены на пеньково-канатном заводе на бечеву, которая тогда была товаром остродефицитным в Крыму. Бечева срочным грузом (тоже «по блату») была доставлена в Фрайдорфский район, на станцию Евпатория, и на подводах колонии (поселка № 22) доставлена без всякого контроля в поселок.
В порядке «товарообмена» с соседними нееврейскими колхозами за часть этой бечевы поселок № 22 выменял нужное количество скота вместо проданного, выбракованного. Остальное количество привезенной из Брянска бечевы было использовано не менее рационально. Соседние колхозы за бечеву выполнили все сезонные полевые работы на землях поселка № 22, каковые по плану были должны выполнить собственными силами новые поселенцы. Колхозники и колхозницы не только убрали весь урожай, но и свезли необмолоченный хлеб в скирды, и за это, как зарплату, получили соответствующее количество бечевы, в которой остро нуждались, а получить ее легальным путем не могли.
Молотьба же и сдача урожая была произведена собственными силами новых поселенцев. Поселком № 22 весь план был выполнен на все сто процентов и вовремя.
Через год-два поселок № 22 стал таять: колонисты неуклонно стремились в город, где устраивались в торговой сети и в многочисленных административных учреждениях.
Никаких садов и виноградников так и не было посажено. На отведенных, для этого участках пышно разросся репейник, осот и другие сорные травы и растения.
О дальнейших успехах в области сельского хозяйства населения Фрайдорфского района не знаю, т. к. вскоре я был переведен на службу в Поволжье.
Пришлось мне впоследствии побывать и на «целине» и быть свидетелем того, как устраивали новую жизнь те, кто не имел за спиной никаких «Агро-Джойнтов». Какие чувства вызвало у меня это сравнение – об этом говорить не буду.
Агроном».[326]
Зейтин Акишев в книге «Зауал» («Испытание») описывает случай, происшедший с ним в мае 1934 года в месте, которое ныне называется Аккудук (Майский район Павлодарской области).
«Везли мы семенное зерно, 120 пудов. Заехали в поселок. Пусто: ни людей, ни собак. На окраине заглянули в один дом – никого. Заходим в комнату. Ее перегораживает занавеска, – так обычно в казахских домах отделяли молодую семью. Взялся я за материю, а она вся рассыпалась в прах. На кровати лежали два скелета. По волосам – у одного были длинные черные волосы, у другого гораздо короче – мы догадались, что это были молодые мужчина и женщина. Видать, молодожены. Наверное, когда подошла голодная смерть, решили погибнуть вместе. Так в обнимку и умерли.
До сих пор в моей памяти эта картина…».[327]
«Тебе, лучшему соратнику тов. Сталина, шлем большевистский привет», – обращались в июле 1933 года делегаты Шестого пленума Казкрайкома к тов. Кагановичу.
Бывший координатор коллективизации едва недотянул до ста лет… Столько потрудился, столько людей досрочно отправил на тот свет, а сам ничего, выдюжил, не надорвался. Долгожитель.
Не так давно пришлось мне выслушать любопытный рассказ про него. Будто бы чудачил на старости лет Лазарь Моисеевич. Выйдет на улицу, сядет на скамеечку с кульком и раздает прохожим детям конфетки. Сидит, пока все не раздаст. Блаженно улыбается.
«Постарел, постарел Лазарь Моисеевич!..» – грустно вымолвил рассказчик.
«За успехи в развитии сельского хозяйства Л.М. Каганович награжден орденом Ленина», – сообщает Большая Советская Энциклопедия.
За коллективизацию – награжден. Что ж, Ильич бы одобрил…
И еще один рассказ недавно услышал.
В 1937 году судили руководителей Каркаралинского округа. Среди обвиняемых был Мансур Гатауллин (в числе других он в 1932 году написал в крайком известное «письмо пяти» – о перегибах в коллективизации, вызвавших массовый голод).
Гатауллину предоставили последнее слово. Он показал рукой на своих товарищей, сидящих на скамье подсудимых:
– Это не враги народа. Враг я. Меня и судите. Одного. Но я тоже не враг народа, я враг врагов народа.
А стал я этим врагом в 1932 году, когда приехал по командировке в Кент.[328]
326
Дикой Л. Евреи в России и СССР.С. 254-257.
327
Зауал. Алма-Ата, 1991. С. 93.
328
Кентский район расположен близ Каркаралинска.