Страница 81 из 99
Аулсовет № 4 Максимо-Горьковского района, Дуйсенбинов Нургалий».[312]
Товарищу Калинину М.И. – «Товарищеское письмо от гр-ки станицы Сарканд Лепсинского района б. Семиреченской области (Голевой) Дворниковой Мелании Харитоновны (февраль 1932 года):
«Уважаемый товарищ! Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой объяснить мне, как женщине, следующие вопросы: почему у нас такая постановка в колхозном строительстве? Хлебная заготовка прошла очень трудно, по-моему, даже невыносимо, как, например, в мусульм. казачьем колхозе «Тарас». Весь хлеб, т. е. посевы, все обобществлены и еще накладывают на каждого по 10-15 и до 20 пудов. Где же он может взять, работая все лето в колхозе? И вот в настоящее время вся эта голодная масса движется по дорогам пешком с малыми детишками, ища себе пропитание, падая по дороге, как мухи. И от этого могут быть всякие грабежи, убийства, и уже в настоящее время эти случаи есть. На ст. Аягуз зарезали женщину за 1/2 булки хлеба. Нищих, просящих милостыню, каждый день десятками, но давать-то нечего, так как в колхозах, тоже и у рабочего, никаких излишков хлеба нет, а о жирах и говорить нечего. В колхозах паек выдается по трудодням, которым еле питается работающий, а члены семьи совершенно не удовлетворяются. От этого двигаются сотнями, тысячами за границу, не считаясь с тем, что их встречают, рубят, бьют, и кого же? – большую часть нашего брата ho классу: батрака, бедняка. По моему личному мнению, это неправильно…
О себе я могу сказать, что я крестьянка, из семьи бедняка, революционный вал прошел на моих плечах, членом партии с 1924 г… от роду мне 38 лет, и с молодых лет, вплоть до 1929 г., работала по найму: то разносчицей, то уборщицей. В 1929 г., работая уборщицей при Саркандском Нар. клубе, я нанялась посеять 1 дес. посева (тот оклад, который я получала, 23 руб., не мог меня обеспечить), и за этот посев, который дал фактически 53 п., преподнесли Комоз 92 п. сдать, признавши урожай в общей сложности 110 п. с десятины. Был составлен акт по стихии, который не подействовал, и меня, совместно с другими женщинами, гоняли по улицам из участка в участок, надевши на грудь черную доску с надписью «Враг народа, злостный несдатчик хлеба». Как член партии и сдавшая 43 п., я себя врагом народа не считаю. Кроме меня были издевательства над другими женщинами, еще же привязывали хвосты, надевали погоны, с 2-х недельными ребятишками сажали в холодные амбары, продержали по 3 суток, от чего получалось немало заболеваний. Я, как член партии, стала доказывать, что это неверно, на меня создали ложные материалы, в особенности пред. с/с Сидоров. Хоть и член партии, но сын кулака, не брат по классу и не товарищ по идее, но, как член бюро, поставил вопрос об исключении меня из рядов партии… В конце 1931 г. мне предложили сдать партбилет, на что прошу обратить Ваше внимание и восстановить меня в правах члена ВКП(б)…
К сему подписуюсь».[313]
Из информации Петропавловского обкома Ф.И. Голощекину (апрель 1932 года):
«В 12 районах Северо-Казахстанской области к 17 апреля 1932 года учтены 246 случаев смерти от голода и 133 факта опухания. В колхозе имени Калинина умерли: Насаченко и вдова Верумская, от которой остались двое детей. В колхозе «Слет добровольцев» все питаются падалью, откапывают трупы лошадей и употребляют мясо в пищу. В Тонкерейском районе в селе Куприяновка в феврале и марте имели место 23 смерти и 29 случаев опухания. В селе Семиполье (колхоз «Пламя») 63 человека опухли, трое – умеряй…»
Из справки по итогам проверки села Полтавки Трудового района Северо-Казахстанской области (весна 1932 года):
«Хлеба не оказалось ни у одного из обследованных. Была лишь только падаль как в вареном виде, так и в сыром. На вид мясо кровянистое и с зеленью, имело следы разложения от весенней теплоты. Во всех осмотренных хозяйствах вид детей болезненный. У многих отекли лица. У гражданки Василисы Лыги мы спросили: «Почему ты на печке?» Та ответила, что не может сойти от слабости, а также указала на мальчика 13 лет, не способного даже принести падали».
Из акта обследования пункта оседания «Казгородок» Северо-Казахстанской области (весна 1932 года):
«Большинство людей истощало. Питаются отбросами, как-то: голыми костьми, из которых варится суп. Кроме того, в пищу употребляются высохшие, а подчас и выделанные кожи. В райцентре есть семья, питающаяся собачьим мясом. Около дома обнаружена масса собачьих черепов. Несколько лап плавали в котле… В поселке Шокы, где было 144 двора, их осталось окопо 60. Люди ушли искать продукты. Большая часть оставшихся в момент обследования питалась падалью, разложившимся мясом, костяным супом, болтушкой из отрубей и сваренной кожи. 15 семейств совершенно истощены и отечны. Никаких фондов для поддержания их жизни колхозы не имеют. Бигар Кигарин, рабочий-строитель, получает паек на одну душу. Его жена и трое детей питаются болтушкой и водой. В семье Кожана Конжебалтова – шесть душ. В момент обследования мальчик десяти лет рылся в навозе, доставал что-то и сосал. Семья Сагандыкова Куова, три души, питается собачатиной…»
Колхозники Валуев и Кальников из села Журавлевки той же области писали Голощекину в 1932 году:
«В нашем районе идет большая растрата народного положения. Тысяча народов бежит наутек. Мрут дети, не способные к труду…»
Из докладной записки врача Крамера (Северо-Казахстанская область, 1932 год):
«Осмотрел 500 детей. Соотношение рождаемости и смертности таково: одна женщина родила четырнадцать детей, в живых остался один ребенок. Другая родила десятерых, в живых – двое. Дети, как правило, погибают до 2-3 лет. В течение зимы в ряде аулов вымерла вся молодежь…».
Сводка КазПП ОГПУ от 4 августа 1932 года:
«По имеющимся данным, в Атбасарском районе продзатруднения принимают крайне острые формы. На почве голода наблюдаются массовые случаи опухания и смерти. С 1 апреля по 25 июля зарегистрировано 111 случаев смерти, из них в июле 43».
В записке Совнаркома республики указывалось, что голодают не только откочевщики, но и «…около 100 тысяч хозяйств казахов кочевых районов, находящихся еще на местах. Среди казахского населения наблюдаются массовые заболевания и смертность».
Из докладной инструктора орготдела КазЦИКа Замайлова (5 сентября 1932 года):
»..Прикочевавшее в окрестности Балхашстроя из ближних районов казахское население, не занятое на производстве, чрезвычайно нуждается в продовольственной помощи. На почве продовольственных затруднений тысячи человек страдают эпидемическими заболеваниями (тиф, цинга, дизентерия), медицинской, а также продовольственной помощи им не оказывается. Между тем вопрос об оказании продовольственной помощи нуждающемуся прикочевавшему населению требует немедленного разрешения.
В Бертысе я был очевидцем того факта, что трупы умерших от голода и эпидемических болезней валяются на площади и не убираются в течение 3-5 дней».
«Молния Алма-Ата КазЦИКу. Бшикарагайокого района Бауковском аулсовете начинают люди здыхать с голоду сообщаем для сведения аулсовет».
В тексте так и написано – здыхать… Сообщали для сведения, помощи не просили. Не надеялись…
Газета «Советская степь», 11 января 1932 года. Из доклада секретаря крайкома Кахиани на собрании алма-атинского партактива:
«В сельском хозяйстве мы имеем еще более разительные успехи».
15 мая 1932 года. Из речи Голощекина на совещании краевого актива «О коллективизации в казахском ауле»:
«Во-первых, опыт трех лет показывает, что в коллективизации казахский аул приобрел лучшую форму своей хозяйственной организации, которая в наибольшей степени и быстрыми темпами поднимает благосостояние аульной трудящейся массы…
Во-вторых, несмотря на то, что в казахском ауле имелось и имеется налицо наибольшее нарушение ленинских принципов в области колхозного движения: значительное административное принуждение, механический подход без учета особенностей, перескакивание через незавершенную форму, погоня за дутыми цифрами, а, стало быть, в известном проценте налицо и формальная коллективизация, – все же остается доказанным тот факт, что основная бедняцко-середняцкая масса каз. аула широкой волной добровольно повернула к социализму…
312
Там же. Ф. 141, оп. 1, д. 5233, л. 10.
313
Там же. Ф. 141, оп. 1, д. 5233, л. 7-7 об.