Страница 48 из 99
Попрощавшись с секретарем, я ушел, повторяя про себя его слова: «В литературе не может быть партизанщины». Но не мог я не радоваться и тому, что в нашей казахской литературе рождается новое».[219]
Уроки идеологической борьбы в литературе, данные такими знатоками словесности, как начальник милиции и секретарь губкома, не прошли даром. Позже, в 1923 году, Сабит Муканов обучался в Оренбурге на рабфаке. Вдруг распространился слух о праздновании пятидесятилетия Ахмета Байтурсынова. «Студенты-казахи нашего рабфака и учащиеся других оренбургских учебных заведений разделились на два лагеря: в меньшинстве оказались те, кто решил от имени студентов преподнести юбиляру портфель с адресом.
Мы, противники Байтурсунова, неоднократно собирались и обдумывали свой план действий, ясно себе представляя, что устраивать праздничный юбилей этому «деятелю» могут только те, кому не по душе советская власть…
Я хорошо помню доводы, сформулированные в те дни. Правильно, до революции мы все уважали Ахмета, боровшегося за права казахского народа. Правильно, мы все, кто учился в казахских школах, познавали азбуку и грамматику по его книге. Но он, Ахмет Байтурсунов, ни в какое сравнение не может идти с теми, кто дал свободу казахским трудящимся. И ничего нет дороже для нас советской власти. И если Ахмет Байтурсунов против Советов, значит, он против нас, детей бедняков, против казахских трудящихся…
И нам удалось помешать торжеству. Мы заранее припасли к юбилейному вечеру гнилой капусты и других овощей, завернутых в газеты. Это были «гостинцы» для докладчика – Смагула Садвокасова.
Докладчик оказался хитрым. Опасаясь, что студенты сорвут его доклад, если он начнет сразу расхваливать Байтурсунова, Садвокасов прибегнул к своеобразной тактике – начал с истории, чтобы постепенно подвести слушателей к обоснованию выдающейся роли юбиляра.
По схеме докладчика, у казахского народа было пять национальных вождей – Кенесары, Чокан Валиханов, Ибрай Алтынсарин, Абай Кунанбаев и Ахмет Байтурсунов.
Но как ни старался Садвокасов, стоило ему дойти да Байтурсунова, как на трибуну и в президиум дождем полетели гнилые овощи. Собрание было сорвано, торжественный юбилей не состоялся.
Посоветовавшись с Сакеном Сейфуллиным, я написал статью, которая была сразу же напечатана вместо передовой в газете «Энбекши-казах» (№ 69, 1923 г.). Статья называлась «Ораторы, не угодите на черную доску!» В ней я разоблачал антисоветские действия Байтурсунова.
Заканчивалась моя статья так: «Короче говоря, дело господ в белых воротничках молиться на Ахмета и называть его не только ака, но и самим господом богом. Но все же казахские трудящиеся не присоединяются к его, Байтурсунова, лозунгам, а присоединяются к тем, кто призывает к единству и братству бедноты всех стран. Стало быть, ораторы, рассчитывающие на свое красноречие, должны отказаться от пустой затеи представить Байтурсунова в розовом свете. Ахметака для баев, для хамелеонов и двурушников, он отец для людей в белых воротничках. Но для трудящихся он не ака, не отец, не друг. У трудящихся казахов Отец тот, кто добыл им свободу, кто является вождем Октябрьской революции. Это – Ленин. И мы предупреждаем ораторов: смотрите, не угодите на черную доску, восхваляя кровных врагов – байтурсуновых».
Действительность подтвердила справедливость этого предупреждения. Имена Байтурсунова и его апологетов навечно занесены на черную доску истории казахского народа. Приговор совершился».[220]
Время показало другое – навечно вычеркнуть имена просветителей казахского народа и выдающихся писателей не удалось. Но на шестьдесят лет – вычеркнули.
Политическая борьба с «феодальными пережитками», перенесенная на литературную почву, давала себя знать и через тридцать лет (воспоминания написаны в начале 50-х годов): Сабит Муканов видит «преклонение перед байским прошлым» в следующих строках из песен Ахмета Байтурсунова:
На утлой лодке мчимся без весла, Нет берегов, одни мы на просторе… Пусть буря грянет и сгустится мгла – Мы будем плыть, судьбу вручая морю;
И еще в таких словах:
Где твой нежный голос, Казбек? Где ты, черный силач Жакибек? Хоть на миг спуститесь с высот, – Сиротой остался народ…[221]
Муканов вспоминает, что С. Садвокасов в те годы ругал его «леваком»; впрочем, и позже ему доставалось: так, «Казахстанская правда» от 1 июня 1932 года корила писателя за «ошибочный» лозунг – «Догнать и перегнать классиков литературы капиталистических стран.
Но в целом он совершенно точно понимал и улавливал политику партии в области литературы.
1 января 1925 года «Правда» поучала: «Писатели должны выкинуть за борт литературы мистику, похабщину, национальную точку зрения». За ярлыками «средневековые пережитки», «байское прошлое» скрывалась та цель, которую в первую очередь стремились поразить идеологи, – «национальная точка зрения». Обозначаемое терминами «великорусский шовинизм» или «местный национализм», национальное объявлялось врагом интернациональному и подлежало беспощадному искоренению. Провозглашенный Марксом лозунг «пролетарского интернационализма», конечно, был не более чем демагогическим прикрытием подлинной задачи коммунистической идеологии, которая стремилась лишить порабощаемые народы национальности, уничтожить, стереть в каждом из них самобытную духовность, веру, культуру, язык.
18 июня 1925 года ЦК ВКП(б) принял постановление «О политике партии в области художественной литературы», где, в частности, говорилось: «Гегемонии пролетарских писателей еще нет, и партия должна помочь этим писателям заработать себе историческое право на эту гегемонию».[222] Чтобы стать гегемоном в литературе, единственным требованием было – соревноваться в изображении советского социалистического строительства.
Вслед за РАППом – Российской ассоциацией пролетарских писателей – возник КазАПП. Председателем оргбюро в Кзыл-Орде стал С. Сейфуллин, секретарем С. Муканов, членами – А. Байдильдин, X. Жусупбеков, О. Беков. 4 октября 1926 года была принята платформа КазАППа, состоящая из двенадцати параграфов. Основные положения этого документа ярко характеризуют не только время, но и место, отводимое в эти годы художественной литературе.
«…Казахские баи не почувствовали на себе такого удара Октября, как русские богачи. На жизнь в ауле до сих пор влияют баи, а также их представители – алашординцы. Об этом открыто говорит партия. С введением новой экономической политики (нэпа) казахские баи усилили расцространение своих взглядов, своих идей. Поэтому и в условиях Казахстана одним из важнейших видов борьбы является борьба идеологическая.
Одним из сильнейших идейных оружий является художественная литература…» (из § 2).
«Казахских трудящихся пробудила Октябрьская революция, однако казахские трудящиеся не кипели в котле революционных событий, как русские трудящиеся, и не имеют такого опыта борьбы в классовых схватках…
Писатели-националисты и пробайские писатели, выступающие против Октябрьской революции, пустили корни по всей казахской земле. Казахские писатели из трудящихся, появившиеся после Октября, не имея достаточного образования, не объединенные в свой союз, оказывали до сих пор слишком слабое сопротивление пробайским писателям… Необходим постоянный союз, который бы объединял их и вел воспитательную работу» (из § 3).
«В классовом обществе нет ничего внеклассового, и литературы не может быть вне класса. Классовая литература прежде всего воспевает свой класс, а потом уж говорит об общечеловеческом… Союз считает, что литература, не способная помочь рабочим и крестьянам в их стремлении к новой жизни, не нужна» (из § 5).
«Литература пролетариата и крестьянства противостоит байской литературе. Она будет вести с ней неустанную борьбу…
219
Там же. С. 365-368.
220
Там же. С. 415, 418-420.
221
Там же. С. 418.
222
См.: Очерк истории казахской советской литературы. Т. 3. Алма-Ата, 1958. С. 27.