Крупская

Понятно, почему с Надеждой Константиновной хотел он быть в эти трудные дни. Ей ничего не надо было объяснять, повторять дважды.

Только раз в неделю, после обеда, ездила Крупская в город. И вот 18 октября они с Владимиром Ильичей подошли к машине. Она думала, что он провожает ее, но Ленин решительно сел рядом с Гилем и махнул рукой — "поехали". Уже несколько раз шла речь о поездке в Москву, хотя врачи и родные убеждали Владимира Ильича не делать этого. Сейчас спорить было бесполезно. Лицо его было непреклонно. Надежда Константиновна вдруг ясно поняла его состояние — смелый и мужественный, он отдает отчет в тяжести своей болезни, едет прощаться с Москвой. Они проехали по улицам и площадям города, по Кремлю, медленно прошел Владимир Ильич по комнатам квартиры, просил оставить его одного в рабочем кабинете. Потом вместе они отобрали в библиотеке несколько книг. На другой день вернулись в Горки…

Читают по утрам свежие газеты, просматривают журналы, иногда Надежда Константиновна читает Владимиру Ильичу вслух повести, романы, стихи. Когда Владимир Ильич отдыхал, Крупская писала свои статьи по самым различным проблемам, стараясь оперативно решать текущие наркомпросовские дела… Ничем она не показывает, как тяжело даются ей спокойствие, внешняя уравновешенность, оптимизм.

Но иногда даже эту мужественную женщину охватывало отчаяние, и как стон выливается письмо к Инне Арманд (28 октября 1923 года):

"…Сейчас у нас осень, парк опустел, стало в нем скучно. Летом народ толкался, теперь никого нет, и В. тоскует здорово, особенно на прогулках. Каждый день какое-нибудь у него завоевание, но все завоевания микроскопические, и все как-то продолжает висеть между жизнью и смертью. Врачи говорят — все данные, что выздоровеет…"[53]

Вечером 21 января 1924 года Владимир Ильич потерял сознание и наступил последний час.

Надежда Константиновна неподвижно сидела у постели Владимира Ильича и держала его руку в своих руках. Рука была суха и очень горяча. Вокруг хлопотали врачи, переговаривались то по-русски, то по-немецки. До ее сознания не доходили их слова. Но вдруг наступила тишина, и она услышала, как профессор Ферстер тихонько сказал: "Ende". "Конец?" Нет, нет, жизнь не может кончиться вот так, сейчас!

Надежда Константиновна молча сидела и держала руку Владимира Ильича. Вбежала Мария Ильинична, обняла ее за плечи и тоже застыла, глядя в лицо брата. Постепенно черная весть достигла деревни Горки, и крестьяне стали собираться у крыльца дома.

Тело Владимира Ильича положили в зале второго этажа. Лицо его спокойно и поэтому для нее неузнаваемо. Час, второй, третий она смотрела в это лицо. Она не замечала, как мимо нее проходили люди, сменялся почетный караул.

Днем 22 января в Большом театре состоялось заседание XI Всероссийского съезда Советов. Заседание открыл Калинин: "…Товарищи, прошу встать. Товарищи, я должен сообщить вам тяжелую весть. (Зал настороженно замер.) Здоровье Владимира Ильича в последнее время шло на значительное улучшение. Но вчерашний день произошел с ним удар, и Владимир Ильич умер. (Наступила пауза. Калинин говорить не мог. В зале раздались рыдания. Наконец, овладев собой, Михаил Иванович продолжал.) Я прочту вам бюллетень, подписанный врачами. (Читает.)

Товарищи, нет слов, какие нужно было бы сказать сейчас. Я думаю, самая главная и основная задача, стоящая перед нами, — это сохранить завоевания, главным творцом которых был Владимир Ильич…"

В этот день весь мир облетело сооощение правительства СССР о смерти Председателя Совета Народных Комиссаров Владимира Ильича Ленина.

Утром 23 января у горкинского дома собрались крестьяне окрестных деревень. Приехал воинский караул. Гроб с телом Владимира Ильича подняли на руки ближайшие соратники. Надежде Константиновне и сестрам Владимира Ильича предложили доехать до железной дороги на машине. Они отказались. Медленно, поддерживая друг друга, шли три удивительные женщины — несгибаемые коммунистки, самые близкие и родные Владимиру Ильичу.

Вдоль дороги стояли женщины, дети, старики. Был страшный мороз, но, когда гроб равнялся с людьми, мужчины снимали шапки и с непокрытыми головами провожали его.

Гроб с телом Ленина был установлен в Колонном зале Дома союзов.

Дни и ночи к Дому союзов двигалась бесконечная человеческая лента. Шли москвичи, шли приехавшие с Волги, с Урала, из Сибири. Все, кто проходил в эти дни через Колонный зал, неизменно видели Надежду Константиновну. Она не плакала.

Наступило 27 января 1924 года. В 16.00 по московскому времени на Красной площади страна хоронила Владимира Ильича Ленина-Ульянова. Загудели все фабрики, все заводы Москвы и страны. Последний прощальный салют вождю… На пять минут застыла жизнь в стране: остановились поезда в пути, замерли станки. Московские воинские части салютовали Ленину 25 артиллерийскими залпами.

Надежда Константиновна в сопровождении близких вернулась в кремлевскую квартиру. Первый раз она переступила порог их квартиры одна…

Еще накануне похорон, 26 января, открылся II Всесоюзный съезд Советов. Его первое заседание было посвящено памяти вождя. Никто из делегатов и подумать не мог, что увидит на трибуне Крупскую, услышит ее такие проникновенные, такие искренние слова. "Товарищи, за эти дни, когда я стояла у гроба Владимира Ильича, я передумывала всю его жизнь, и вот что я хочу сказать Вам. Сердце его билось горячей любовью ко всем трудящимся, ко всем угнетенным, — тихо говорила Крупская, обращаясь к людям Страны Советов. — Никогда этого он не говорил сам, да и я бы, вероятно, не сказала этого в другую, менее торжественную минуту. Я говорю об этом потому, что это чувство он получил в наследие от русского героического революционного движения",

О том впечатлении, которое произвело на всех выступление Крупской, много лет спустя писал старейший член Компартии, польский революционер Феликс Янович Кон: "Когда я увидел Вас на трибуне II съезда Советов, когда я услышал Ваш призыв высоко держать знамя Ленина, я понял Вашу роль в партии с момента ее основания, понял, какой силой воли надо было обладать, чтобы выполнить этот долг перед партией".

БЕЗ ЛЕНИНА — С ЛЕНИНЫМ

Давно Надежда Константиновна не помнила такой московской зимы: термометр неизменно показывал не меньше 25° мороза, со стороны Москвы-реки дул ледяной ветер, малиновый диск солнца едва проглядывал через серо-белесую мглу. Сегодня она совсем одна. Мария Ильинична на весь день ушла в редакцию, а ей категорически запретила выходить, обещала проверять по телефону. Да и врачи не разрешают работать: опять усилилось сердцебиение. Начались частые головокружения. В квартире тишина, даже телефон молчит: не хотят беспокоить — знают, что плохо ей.

Часы в столовой глухо отбили пять ударов. Тихо прикрыв дверь, она села к столу.

Привычно перевернула календарь — 28 января. Вот уже седьмой день, как перестало биться сердце Ильича. Почти машинально она стала перебирать пачки писем, скопившиеся за эти дни. И вдруг обратила внимание на такой знакомый почерк. Ну да, это от Алексея Максимовича, вот ему надо поскорее ответить, он так любил Владимира Ильича. Она медленно писала, словно беседовала с Горьким: "Дорогой Алексей Максимович, похоронили мы вчера Владимира Ильича. Он был до самой смерти таким, каким и раньше, — человеком громадной воли, владевшим собой, смеявшимся и шутившим еще накануне смерти, нежно заботившимся о других. Например, в воскресенье вечером у Владимира Ильича был глазной врач, проф. Авербах. Уже попрощавшись, он через некоторое время опять пришел посмотреть, кормят ли его. Около газеты, которую мы читали каждый день, у нас шла беседа. Раз он очень взволновался, когда прочитал в газете о том, что Вы больны. Все спрашивал взволнованно: "Что? Что?"

53

ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС, ф. 12, оп. 2, д. 206, л. 10.