Пастер

Пастер не был черств, напротив, он был чрезвычайно чувствителен. Больные дети особенно вызывали в нем щемящую жалость и сердечную боль. Он смотрел на маленькую мученицу и поклялся над ее постелью: я сделаю все, что возможно сделать, я постараюсь стать умнее самого себя, чтобы никогда ни один ребенок и ни один взрослый человек не переносил таких страданий, как эта несчастная девочка!..

Когда через сутки девочка умерла, Пастер взял у нее изо рта немного скопившейся там слюны. И ушел в лабораторию.

— Я достал слюну умершего от водобоязни ребенка, — сказал он Ру, и глаза его в эту минуту были полны печали, — попробуем заразить ею двух кроликов.

Двум кроликам впрыснули под кожу немного слюны, и через 36 часов кролики погибли. Тогда их слюной, в свою очередь, заразили других кроликов, и те последовали за своими собратьями.

Пастер и Ру взяли кровь погибших кроликов и долго изучали ее под микроскопом. В крови находился микроб, которого прежде Пастер не видел.

— Поймали, — заявил довольный Ру.

— А откуда вы знаете, что это микроб бешенства, — возразил Пастер, — откуда мы вообще можем знать, какие микробы есть в слюне не только больных, но даже здоровых людей, а уже тем более больных собак? Быть может, и наши кролики погибли вовсе не от бешенства…

Было действительно странно — скрытый период бешенства длится от нескольких дней до нескольких месяцев, а кролики умирали через тридцать шесть часов. Тут что-то не то, подумал Пастер и решил заняться для начала изучением флоры слюны больных детей.

С этих пор лаборатория стала походить на нечто среднее между ветеринарной больницей, зверинцем и живодерней. В клетках метались животные — овцы и кролики, издыхающие от сибирской язвы, сонные, вялые куры, изнемогающие от холеры, морские свинки, страдающие от всех болезней, которые им прививали. Бешеные собаки, воющие истошно, незабываемо…

Да, да, с некоторого времени появились и собаки. Известный парижский ветеринар Буррель, владелец самой крупной больницы для собак, сделал Пастеру «подарок» — прислал двух бешеных «боксеров»; одного — страдающего тихой формой бешенства, другого — буйного, страшного, оскаленного. Собака грызла железные прутья клетки, выла и корчилась в предсмертных муках.

Тюилье тотчас же перестал исследовать безопасную слюну больных детей и взялся за исследование слюны бешеных собак. В ней оказалась масса микроорганизмов. Какой из них вызывает бешенство? Кролики, которым прививали эту слюну, иногда заболевали водобоязнью, иногда умирали от самых разнообразных болезней, никакого отношения к водобоязни не имеющих. За материалом для опытов ездили теперь постоянно в госпиталь Бурреля и там прямо из страшных пастей набирали в пипетки слюну бешеных собак.

Был случай, когда в клетку собачьей больницы попал огромный бешеный бульдог. В этот день к Буррелю приехал сам Пастер. И, не задумываясь, так же как и его молодые сотрудники, он принялся за дело. Служители больницы вытащили из клетки отчаянно отбивавшегося бульдога, растянули его на столе, перевязали пасть, но так, чтобы она была немного раскрыта. Четверо сильных парней держали ее за все четыре ноги, стараясь не давать двигаться. Из пасти пса все время шла пена.

Пастер спокойно вынул из футляра пипетку. Склонился над столом возле самой пасти животного. Собака зарычала и начала вырываться сильнее. Пастер прикоснулся пипеткой к углу собачьего рта и насосал немного пены…

Думал ли он в эти мгновения, какой смертельной опасности подвергал себя?

Не думал. Он пренебрегал возможностью заражения, ему в это время было не до того — надо было взять пену, и он взял ее. Тот самый Пастер, который с такой тщательностью мыл в стакане с кипяченой водой вишни и ни за что не стал бы пить сырого молока, пока его не подогреют до 60 градусов.

Неподалеку от Пастера стояли Шамберлен и Ру, рядом с ними — сам Буррель. Никто не промолвил ни слова. Все трое были потрясены величием этого больного, физически немощного человека, величием, которого он сам не сознавал.

И в эти минуты и Ру и Шамберлен забывали, что они-то сами столько раз проявляли такое же величие.

Эти люди были не просто учеными, не просто исследователями, все они — и Пастер и его ученики — были подвижниками, людьми великой храбрости и самоотвержения.

Их каждодневный подвиг оставался невознагражденным: возбудитель бешенства не давался в руки. Кроликов заражали, но очень трудно было следить за развитием болезни — инкубационный период оставался очень длительным, и иногда приходилось ждать результатов прививки по нескольку месяцев.

Тогда Пастер решил поискать возбудителя водобоязни в крови больных животных, хотя почти все исследователи утверждали, что кровь совершенно невирулентна. Заражение кровью лабораторных животных иногда удавалось, иногда нет — так же, впрочем, как и заражение слюной. Исследования под микроскопом тоже не принесли результатов — возбудителя не было. Все усилия оказались бесплодными, и в лаборатории Пастера волнение то и дело сменялось унынием, надежды — отчаянием.

У кого угодно опустились бы руки от такого количества неудач, кто угодно мог бы сделать вывод, что никакого микроба бешенства вовсе не существует на свете. Кто угодно, но не Пастер.

Наступил день, когда он перестал искать неуловимого микроба. Не было смысла тратить время на заведомые неудачи. Время было дорого — ученый чувствовал себя безмерно усталым, старым и больным. Волосы его совсем поседели, бессонница стала привычным состоянием, головные боли все чаще мучили, особенно по ночам, после утомительного, беспросветного дня, не принесшего никакой радости.

Почему невозможно найти этот возбудитель, когда до сих пор ему всегда удавалось находить их? В чем тут тайна? Ведь он-то наверняка знает, что болезнь инфекционная, а стало быть, вызывается она микроорганизмом.

Он мучился этими вопросами и не находил ответа.

Он мог мучиться еще сколько угодно времени, до конца своей жизни, который был уже не за горами. Он мог искать все оставшиеся ему годы. Он все равно не обнаружил бы ничего. Хотя микроб был и именно он являлся возбудителем водобоязни.

Микроб этот оказался фильтрующимся вирусом, о котором ни Пастер, ни один человек на земле в то время понятия не имели. Фильтрующиеся вирусы были открыты русским ботаником Д. И. Ивановским в 1892 году. Фильтруемость вируса бешенства удалось установить только в 1903 году.

Обнаружить мельчайшее существо, субмикроскопических размеров, Пастер не мог физически — не было таких приборов, которые помогли бы ему, не было технической возможности даже предположить такие ничтожные размеры живого существа.

И Пастер махнул рукой на микроба. Но не на создание вакцины.

— Вот что, друзья, — сказал он однажды, собрав всех сотрудников лаборатории, — надо искать обходных путей, раз прямая дорога нам закрыта. Будем искать вместилище яда, найдем и превратим яд в противоядие. Вовсе не обязательно нам видеть возбудителя болезни — важно знать, что он существует, и установить, где именно обитает. Мы будем выделять этот яд, не думая о том, как он мог бы выглядеть под микроскопом, если бы нам удалось его увидеть. В этом есть даже некоторая доля поэзии: пусть наша незнакомка так и останется незнакомкой, лишь бы она полюбила нас…

Не так-то просто было найти эту «незнакомку», не видя ее. Но так как задача была ясна, направление твердо установлено, исследователи повеселели и пошли искать окольные пути к сердцу «незнакомки».

Опять все начали с самого начала — с наблюдений за бешеными животными. Наблюдали, накопляли факты, и все яснее становилась затемненная до тех пор картина. Путеводная нить в поисках вместилища заразы у наших исследователей была. Очень, правда, тоненькая, очень предположительная, но все-таки она давала определенное направление их мыслям.

Давно уже высказывалось мнение, что вирус бешенства поражает нервную систему. Была даже попытка построить на основании этого мнения целую теорию, но ее не удалось подкрепить экспериментальными данными.