Страница 27 из 57
Впрочем, даже если предположить, что молчание источников отражает реальность: холодное безразличие русских к "вере Магомета" и отсутствие какой-либо мусульманской проповеди на Руси, то и тогда мы не можем уйти от очевидности: идея "священной войны" — эта любимая идея западноевропейского средневековья — была слишком соблазнительной и многообещающей, чтобы внук Калиты и его наставники могли оставить ее без внимания. Не забудем, что Русь еще не уплатила дань охватившему всю Европу в XII–XIII вв. лихорадочному энтузиазму крестовых походов.
Именно эта идея "священной войны" — и только она одна! — могла наполнить конкретным содержанием то смутное ощущение избранности, которое волновало юного Дмитрия Московского. Можно думать, что жажда подвига "за веру" была не чужда и союзникам Дмитрия — суздальским князьям. Их религиозный энтузиазм поддерживался проповедями знаменитого подвижника Дионисия — игумена Печерского монастыря в Нижнем Новгороде.
Однако, прежде чем начинать борьбу с Ордой, Москва и Нижний Новгород должны были обезопасить себя от удара в спину, приведя к покорности сильнейших русских князей. Это оказалось далеко не простым делом. Попытка москвичей расправиться с молодым и энергичным тверским князем Михаилом Александровичем, заманив его на переговоры, окончилась неудачей. Разъяренный Михаил призвал на помощь литовского великого князя Ольгерда (1345–1377) — своего шурина.
Тяжелая война с Литвой лишь в 1372 г. завершилась благополучно для Москвы. Ольгерд, убедившись в невозможности захватить Москву или подчинить своей власти ее князей, отказался от дальнейшей бессмысленной вражды и заключил мир с Дмитрием.
Успешная борьба с многоопытным Ольгердом — одним из лучших полководцев восточноевропейского средневековья, стяжавшим себе громкую славу разгромом татар в битве под Синими водами (1362 г.) и освобождением от их власти стольного Киева, — несомненно, укрепила веру Дмитрия в собственные силы. Вместе с тем война с Литвой многому научила его, стала своего рода практической школой военного искусства.
Москвичи внимательно присматривались к приемам, с помощью которых Ольгерд достигал успеха в войнах с немцами, татарами, поляками, а порой и с русскими. Называя язычника, "огнепоклонника" Ольгерда "безбожным" и "нечестивым", летописец отмечает и его достоинства. Он не пил ни вина, ни пива, имел великий разум и подчинил многие земли, втайне готовил свои походы, воюя не столько числом, сколько уменьем.
Ни один из трех походов Ольгерда на Москву — в 1368, 1370 и 1372 гг. — не привел к взятию города. Однако литовцы дошли до самых ее стен, страшно разорили Подмосковье. Горькие уроки Ольгерда очень пригодились Дмитрию при подготовке к войне с Мамаем в 1380 г. Князь убедился в том, что ни в коем случае не следует допускать врага на свою территорию и позволять ему грабить села и волости. Как бы ни был силен враг, лучшее средство защиты — это смелое, внезапное нападение. Дмитрий твердо усвоил и еще один урок Ольгерда: успех войны в огромной степени зависит от хорошо налаженной разведки и умения хранить в тайне свои собственные планы.
Большую помощь Дмитрию в борьбе с Ольгердом оказал митрополит Алексей. Именно он, используя свое положение главы церкви, настойчиво стремился превратить борьбу с Ольгердом в "священную войну", участие в которой — нравственный долг каждого христианина. Алексей отлучал от церкви тех князей, которые действовали против Москвы в союзе с Ольгердом, отпускал грехи воинам, которые, нарушив клятву, данную литовскому князю, переходили на сторону Дмитрия.
Все материальное могущество митрополичьей кафедры, весь ее религиозный авторитет Алексей поставил на службу московскому делу. Во время первой "литовщины" он находился в осажденной Москве и воодушевлял ее защитников. Во время второй, находясь в Нижнем Новгороде, митрополит, несомненно, имел беседы с князем Борисом Константиновичем — зятем Ольгерда и давним врагом Москвы. Можно думать, что именно воздействие церкви заставило Бориса отказаться от совместного с Ольгердом нападения на Москву.
В 60-е и в начале 70-х гг. XIV в. главу русской церкви можно было сравнить с широко известным в ту эпоху образом Николы Можайского: выпрямившись во весь рост, святитель держит в одной руке храм, в другой — меч. На деле убедившись в том, какую пользу может принести Москве "свой" митрополит, Дмитрий позднее сделает все возможное, чтобы поставить во главе русской церкви человека, всецело преданного роду Калиты.
Завершение войны с Литвой не означало еще примирения с тверским князем Михаилом. Лишившись могущественного покровителя, бесстрашный внук Михаила Святого в одиночку продолжал борьбу. В 1369–1372 гг. он выстроил в своей столице новую крепость. По тем временам это было мощное, впечатляющее сооружение. Глубокие рвы, высокие земляные валы, обмазанные глиной бревенчатые стены и башни выглядели внушительно и неприступно. Однако примечательно, что Михаил не смог — или не захотел — построить каменную крепость, подобную московской.
Не надеясь в одиночку справиться с Михаилом, москвичи создали для его усмирения целую коалицию боевых сил. В нее вошли представители всех княжеских домов Северо-Восточной Руси — суздальско-нижегородского, ростовско-белозерского, ярославского, а также князья из чернигово-брянской династии. В войне с Тверью приняли участие и новгородцы.
Летом 1375 г. огромное войско, верховным предводителем которого был Дмитрий Московский, вступило во владения Михаила Тверского. Главной целью этого похода — как, впрочем, и большинства военных предприятий той эпохи — было ослабление могущества соперника путем разорения его земель. Участники коалиции, по выражению летописи, "тяжко пленили" тверское княжество. На деле это означало, что все оказавшиеся на их пути деревни и села были сожжены, а жители угнаны в плен. Все, что можно было унести или угнать, становилось добычей победителей, а остальное разрушалось и предавалось огню.
В военном отношении поход 1375 г. не отличался особым блеском. Князь Дмитрий действовал вполне традиционно, по науке отцов и дедов. Подойдя к Твери, где засел с дружиной Михаил, москвичи и их союзники попытались взять крепость штурмом. Это произошло в среду, 8 августа 1375 г.
Рано утром взвыли сигнальные трубы, загрохотали боевые барабаны. В воздухе просвистели первые стрелы. Тысячи и тысячи воинов со всех сторон бросились на штурм затаившейся крепости. Можно думать, что, назначив штурм на раннее утро, Дмитрий надеялся застать тверичей врасплох, спросонья. Однако и Михаил не даром ел свой княжеский хлеб. Уроки Ольгерда — разведка, бдительность — и ему пошли на пользу. Тверь в этот утренний час была готова к отпору.
По приказу Дмитрия в ход пошли испытанные штурмовые средства. К стенам Твери медленно двинулись огромные деревянные башни на колесах — "туры". Внутри них на расположенных в несколько ярусов помостах укрывались нападающие. Преодолеть крепостные рвы помогал "примет" — бревна, доски, жерди, которые несли с собой наступающие. Пользуясь тем, что его войско было весьма многочисленным, Дмитрий приказал вести штурм "около всего города", т. е. со всех сторон одновременно. Именно так поступали при штурме городов татары. Возможно, князь использовал и другой их прием: непрерывное, "посменное" ведение штурма с целью не дать осажденным ни минуты отдыха.
Наконец, настал миг, когда победа, казалось, была уже близка. Осаждающие зажгли мост через ров у Тьмацких (по реке Тьмаке) ворот города. Вот-вот могла загореться и сама проездная башня, а за ней и вся стена. Однако внезапно осаждающие отступили: опасность грозила им с тыла. Выбрав удобный момент, князь Михаил с отборным отрядом совершил внезапную вылазку. Тверичи набросились на "туры", перебили сидевших там воинов, а сами башни сожгли или разбили.
Штурм крепости продолжался до самого вечера, однако успеха не принес. Убедившись в прочности тверской обороны, союзники решили отказаться от новых попыток взять город штурмом и приступили к планомерной осаде. Тверь была окружена "острогом" — прочным тыном, затруднявшим внезапные вылазки осажденных. Через Волгу были наведены мосты, по которым могли в случае необходимости быстро переправиться войска, стоявшие на левом берегу реки.