Страница 173 из 178
А насчет алкоголизма — это дело мы слишком запустили, поправлять его очень трудно, а необходимо… Крестьянская страна, правый уклон преобладает. Социализм многим не нравится…
Почему пьет народ? Тут много истории, много и географии. Мы — северный район. Очень много пьют. Никогда так не пили. Богаче стали — раз. Более нервные — два. Наркотики нужны. Раньше пили меньше.
А что читаете? Вот в «Новом мире» я читал недавно один рассказ, написан под народный язык, некоторые слова просто непонятны, много местных выражений, это не украшает, герои говорят не на русском языке, а на смешанном. Другое дело, когда это у Шолохова, он это мастерски применяет и в меру, не злоупотребляет этим, не коверкает русский язык, а украшает его! А тут диалекты вползают в литературу.
А Пикуля читали? «У последней черты»? Я этот период хорошо помню. По-моему, неплохо написано. Интересный роман. И он живо пишет.
— А вам самому поработать удается немного? — спрашиваю.
— Не могу. Хочу и очень трудно дается. Очень трудно. Утомляемость, — говорит Молотов.
— Малашкин жалуется, что напишет и забывает…
— Я тоже забываю, но многое и помню. Не могу спокойно работать. Быстро ослабевает голова. Начну думать — не получается. Больше остановок, чем писания. Две страницы пишу, три вычеркиваю, — шутит он.
— А если в старом материале хотите что-то поправить, получается?
— Это да. Но боюсь, что упущу важную мысль… Понемногу все-таки работать могу. Хочется, чтоб какой-то итог был. А то живу слишком долго… Нет, по-настоящему я не могу работать уже. Начал несколько работ, три, по крайней мере: одна побольше, и надеялся, что сумею кончить, а теперь уже и надежды ослабели. Политическая тема. Во имя того, чего теперь нет…
Боюсь писать, потому что что-то напутаю, перепутаю… Не так все ясно, поэтому ничего не пишу. То, что написал, нельзя сказать, что забываю, но из того, что читал, многое забыл. А вопросы сложные.
— Жаль, что не используете богатый опыт бывших государственных деятелей. Вот, скажем, Мазуров на пенсии, а еще полон сил и мог бы большую пользу принести. В Китае Дэн Сяопин не занимает больших постов, а фактически руководит политикой. Почему бы у нас не создать совет из таких, как вы, например?
— По-моему, порядочный человек Мазуров. А этот вопрос у нас обсуждался не раз: создать совет из стариков, большевиков. Обсуждали, но прямого решения принято не было. Как-то не получалось. Мазуров, например, мог бы работать. Отправили на пенсию.
— Он говорил мне, что ушел сам, сам подал заявление, Брежнев даже удивился и на радостях оставил ему все блага члена Политбюро. Мазуров объясняет так: «Болезнь болезнью, но я ушел, потому что не хотел нести ответственность за безобразия, которые творились при Брежневе».
15.11.1984, 16.02.1985, 04.10.1985
Наболело
— Одной из задач партии сейчас должно стать повышение авторитета ее членов, — говорю я.
— Это пустая фраза, — отвечает Молотов.
— А как иначе?
— За Сталина или против Сталина. Поднять авторитет члена партии — это ничего не говорит. Один может поднимать в пользу Сталина, а другой — против Сталина. Да, пустая фраза. Можно использовать в любом смысле — за и против Сталина. Надо говорить ясно, а не укрываться за всякими залипшими фразами, — раздражается Молотов. Однако быстро отходит и говорит: — Я напустился на вас потому, что у меня тут наболело.
— Я понимаю, это давно наболело, — говорю я.
— Не у всех, — замечает он.
Сидим за столом. Гости. День Победы.
— Все какие-то рыхлые, неорганизованные, небольшевистские, — ворчит Молотов. Поднимается. — Поздравляю с Победой. Хочу узнать, у всех ли налито? Поздравляю с Победой нашей армии, нашего народа и нашей партии и пожелаю дальнейших успехов в этом роде.
Кто-то из гостей произнес тост за Молотова, сказав о его заслугах в достижении Победы.
— Это заслуга нашей Красной Армии, — парирует Вячеслав Михайлович.
— Да, но кто организовывал?
— Наша партия, — отвечает он.
— Наша партия. А вы-то были кто?
— Один из многих. Кому вина налить?
Мы сидим рядом. Я все время наблюдаю за ним.
— Феликс, может, почитаете стихи? — обращается он ко мне. Чувствуется, ему хочется загладить предыдущий разговор, когда он ворчал на меня. — Слыхали такого поэта — Феликса Чуева? — обращается он к гостям. — У него есть хорошие стихи. Сейчас он не хочет говорить. Но когда разойдется, прочитает хорошие стихи.
09.05.1985
Мелкий фактор
Рассказывает один из гостей:
— Горбачев много ездит по Москве, порой нарушая программу поездки. Ему подготовили посещение одной квартиры, а он пошел в другую. Встретила женщина с растрепанными волосами, видать, мылась. Узнала его. Он спрашивает:
— Чем меня угощать будете?
— Нечем угощать. Только чай с печеньем.
— Ну, давайте чай с печеньем.
Меняет программу на ходу. Это, конечно, фактор положительный.
— Положительный, но мелкий, — замечает Молотов. — Неприятно, что Генеральный секретарь выбирает второстепенные вопросы.
09.05.1985
…Шестьдесят восемь лет Октябрьской революции. Пять градусов тепла, поздняя осень. Старый добрый Белорусский вокзал, как говорил покойный Шота Иванович. Усовская электричка в 10.52, и около двенадцати я на даче Молотова. Пришел одним из первых, сел рядом с ним на диван смотреть телевизор — показывали праздничную демонстрацию. Я рассказал, что недавно был в Иркутске, проехал по Качугскому шоссе, где Молотов отбывал ссылку.
— Я прошел этот путь по этапу от Иркутска до Верхоленска. Пешочком прогулялся до Лены — ничего-о! Помоложе был, конечно. — И он снова стал рассказывать, дополняя деталями то, что я уже слышал не раз — о своей сибирской ссылке семьдесят лет тому назад. И закончил: — Революция ко всем чертям послала эти приговоры. Но и новые трудности у нас обнаружились. А мы к этому были мало готовы.
Сейчас у нас все есть: сильная страна и содружество социалистических государств. Бояться нам некого и нечего, кроме собственной расхлябанности, лени, недисциплинированности. С этим нужно обязательно бороться, чтобы укрепить дело социализма. Вы пришли на все готовенькое, но поработать вам придется крепко.
Я спросил мнение Молотова о новой редакции Программы КПСС.
— По сути это не новая редакция, а новая Программа, Но об этом пока не надо шуметь особенно. Время исправит и эту программу, но для этого нужна голова на плечах, она еще может пригодиться. Нет сейчас такого авторитетного лидера, на которого можно было бы равняться. Раньше был Ленин, потом Сталин пытался эту роль выполнить, у него не вполне это получилось. Большие трудности будут. Не проработаны по-настоящему новые вопросы. Нужна большая осторожность. Лучше пока молчать, изучить за это время сомнительные вопросы, и тогда можно будет говорить более определенно. Развитой социализм у нас полностью построен — это, конечно, неправильно. И пока-нет такого авторитета, который бы мог сказать, как правильно. В общей формуле надо подойти ближе к Ленину.
А теперь у нас будет новая полоса такая — ни у Ленина, ни у Сталина это дело не развито. О товарно-денежных отношениях ничего нет, а это очень важный вопрос. О труде при социализме — тоже неясно, а частично неправильно. Это если только говорить о нашей партии, а в других партиях еще больше неясностей.
Но если мы закачаемся, они могут рухнуть…
Идеологи мало высказываются. Есть разные мнения, поэтому теоретизировать надо с осторожностью. По некоторым вопросам лучше помолчать. Придется снова перечитывать ленинское «Государство и революция» — там больше, чем в каких-либо других трудах об этом сказано. И «Критику Готтской программы» Маркса. Вот эти две книжки очень сейчас нужны. В них есть ориентиры, которые помогут делу.