Страница 7 из 9
Письмо второе
«В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС
ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ЦК КПСС ТОВАРИЩУ ГОРБАЧЕВУ М. С.
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Обращаюсь с просьбой – восстановить меня в рядах Коммунистической партии Советского Союза, в которой я состоял с 1911 года.
Выполняя задания партии в большевистском подполье, а после победы революции на руководящей партийной и советской работе, я отдавал все свои жизненные силы и энергию революционной борьбе за победу пролетариата, из среды которого я вышел, за победу партии, Советской власти и дела социализма. С 1941 по 1945 гг. был членом Государственного Комитета Обороны, членом Военного Совета Северокавказского и Закавказского фронтов, ранен на Туапсинском направлении.
Я сознаю, что в моей многолетней работе были и серьезные ошибки, и недостатки. Однако, они не могут затемнить все то положительное, что было в моей партийной работе, в том числе, в период моего пребывания в Политбюро ЦК на протяжении 30 лет.
Прошу Центральный Комитет и Политбюро учесть это и удовлетворить мою просьбу. Заверяю, что оправдаю доверие партии и ее Центрального Комитета как верный марксист-ленинец.
Восстановив меня в партии, Центральный Комитет даст мне возможность быть не только идейным коммунистом, а и активно действующим партийцем, дисциплинированно выполняющим обязанности члена партии.
Еще раз настоятельно прошу ЦК дать мне возможность завершить жизненный революционный путь в боевых рядах моей родной Коммунистической партии.
С коммунистическим приветом
Л. М. Каганович,
Герой Социалистического Труда, персональный пенсионер
Союзного значения
5 августа 1985 года»
Ответа не было. Возможно, переживания Кагановича обострились еще и потому, что в июне 1984 года был восстановлен в партии Молотов…
ТЕПЕРЬ МОГУТ ПИСАТЬ ЛОЖЬ
31 декабря 1988 года. (Телефонный разговор).
– Лазарь Моисеевич, здравствуйте! Я вас поздравляю с Новым годом, желаю здоровья.
– Спасибо. Вас тоже поздравляю и желаю вам успеха в вашем творческом труде.
– Спасибо. Как у вас дела?
– Ну, дела мои известны вам.
– Работа подвигается немножко?
– Так что работа, так сказать…
– Пишут много сейчас, надо подумать над этим.
– Да, да.
– Наверно, не со всем вы согласны?
– Конечно, не согласен. Ну, могут писать ложь, теперь кто угодно. Самое главное, мы социализм построили, они пытаются его развалить.
Вот это обидно.
Нет, за социализм надо бороться. Обязательно.
29 сентября 1989 года. (Телефонный разговор).
– У меня плохо со зрением стало, – жалуется Каганович. Потерял зрение. Сильно. Не могу читать.
– Может, к кому-то из глазников… Федоров…
– Нет, я пока не собираюсь. Врачи говорят по-разному. Одни говорят – нужна операция, другие – нет.
– Операцию я б не стал делать. Это опасно.
– Вот именно. В моем возрасте опасно.
– Вообще в любом опасно.
– Верно, верно. А как вы живете?
– Ничего. Пишу книжку о Вячеславе Михайловиче.
– Серьезно?
– Хочу написать то, что он рассказывал о сталинском руководстве.
– Вам большое спасибо.
– Есть моменты, по которым я бы хотел вас спросить.
Молотов был немножко отстранен в последние годы от Сталина и не все знал. Как умер Сталин? Он себя неплохо чувствовал?
– Я вам расскажу сейчас по телефону: он себя, по – моему, неважно чувствовал, но так ничего, неплохо. Я тоже последнее время у него меньше бывал. Там у него бывали больше всех Хрущев, Маленков и Берия. Да, больше всего они…
– А Булганин тоже, пишут?
– Нет, неверно. Неверно.
– В основном, эта троица?
– Троица, да.
(О Булганине мне вспоминается эпизод, полученный тоже, как говорится, из первых рук. Дело было после войны, готовились к очередному параду, а министром обороны стал Булганин, не умевший ездить на коне. Парады на автомобилях еще не принимали, и пришлось Николаю Александровичу учиться ездить верхом. За этим занятьем его застал Сталин. Посмотрел и сказал:
– Ты сидишь на лошади, как начальник военторга!
В чем-чем, а в меткости определений и чувстве юмора Сталину трудно отказать. И как ни сложен его образ, этот камушек из мозаики не выбить. А выбьешь – сразу станет заметно. Ф. Ч.)
– То же самое мне и Вячеслав Михайлович говорил. Я ему однажды принес книжку Авторханова «Загадка смерти Сталина». На Западе вышла, вы, наверно, слышали.
– Да слышал, знаю я его. Жульническая книга.
– Еще много разговоров о храме Христа Спасителя. Чуть ли не вы сами его взрывали!
– Но-о-о! Я могу вам подробно рассказать об этом деле, но только не по телефону, конечно.
– Говорят, вроде Киров первый предложил взорвать?
– Тоже вранье. Я не знаю, может быть, он и предлагал, я не слышал этого. Но вообще я вам расскажу. Это ведь были предложения организации архитекторов. Еще в двадцать втором году они внесли предложение… чтобы, так сказать, взорвать. Эта идея фигурировала среди архитекторов и дошла до ЦК. Я-то лично сомневался в этом деле. Вначале.
СЕМЬ ЧЕЛОВЕК И ЧЕТЫРНАДЦАТЬ МНЕНИЙ
7 октября 1989 года.
Был у Кагановича. В 17 часов приехал к нему. Ему 96-й год.
Выглядит неплохо. Серая рубаха навыпуск – наподобие френча.
Те же костыли.
Рассказал ему новый анекдот.
Вопрос.
Что нужно для того, чтобы выйти из партии?
Ответ.
Три рекомендации от беспартийных.
Каганович тут же спросил: – А что нужно для того, чтобы восстановиться в партии?
Лазарь Моисеевич рассказал, как его в 1925 году посылали работать на Украину:
– Я был у Фрунзе. Он мне говорит: «Я очень боюсь за вас. Я хорошо знаю Украину. Вы человек способный, они вас там съедят.
Я Сталину это рассказал. Он говорит: – Ничего они вас не съедят. У них в Украинском Политбюро семь человек и четырнадцать мнений.
– Как же так, товарищ Сталин, семь человек и четырнадцать мнений?
– Сначала один расходится с другим, а потом расходится с самим собой, – ответил Сталин.
– То же самое у нас в Союзе писателей, – заметил я.
– Карпов как?
– Старается всех примирить.
Говорим о Бондареве, его объединении «Единство», о Распутине, Солоухине, Адамовиче…
– Ленин уже плохой. В Ярославле молодой поэт выпустил сборник стихов на свои деньги, там есть такие строки:
В мавзолее лежит людоед.
Или строка:
Коммунизм – это есть соловецкая власть
Плюс, когда всем все до лампочки.
Или:
На подсолнечном Марксе.
– Видите, – говорит Каганович, – Ленин еще в восемнадцатом году написал статью о том, что эсэровского у нас много.
– Говорят, не надо было коллективизировать сельское хозяйство. Сталин, Молотов, Каганович – негодяи.
– А есть те, кто противостоит?
– Есть. Но многие боятся вылазить. Положительное о Сталине – нельзя. Дескать, это безнравственно. Принес в «Москву» очерк о Молотове, Алексеев говорит: – Давай подождем, когда народ поумнеет.
– Печатают в «Огоньке» Бажанова, – говорит Каганович. – Я знал Бажанова. Он у меня работал в орготделе ЦК, потом перешел в секретариат Сталина… Он пишет о себе: секретарь Политбюро. Это вранье. Технический секретарь, записывающий… В двадцать восьмом году бежал. Он троцкист, видимо, был. А потом стал белым. Способный парень был. Но жуликоватый. Он в годы Отечественной войны хотел организовать отряд белых, тысячу человек против нас, перейти границу, создать вокруг себя армию против России. Сейчас именно такие бажановы и в моде. Сейчас это герой нашего времени.
Разговор зашел о Ельцине.
– Вы слышали его выступление в Америке? Человек заявляет: я, когда облетел вокруг статуи Свободы, стал свободным. Дескать, лучше капитализма ничего не придумаешь…