Страница 5 из 17
В скором времени побитый и обломанный орешник растерял не только плоды, но и листья. Как плети, безжизненно свисали через забор его искалеченные ветки, а в густой зелени сада красовались налитые соком яблоки, груши, персики...
Один легкомысленный ручей запамятовал, что своими родами он обязан дождю. Как-то после сильного ливня он так непомерно раздулся, что, утратив скромность, вознамерился стать полноводной рекой.
Чтобы расширить русло, разбушевавшийся не на шутку ручей принялся подтачивать берег, размывая землю и обрушивая камни.
Но вот ветер разогнал тучи и снова выглянуло яркое солнце. Сам того не ведая, строптивый ручей оказался пленником сооруженной им запруды. Чтобы не превратиться в грязную лужу и не высохнуть на солнцепеке, ему пришлось немало попотеть, плутая среди разбросанных камней, прежде чем он смог спуститься в долину и отдать свои воды их законной хозяйке - реке.
В одном саду рядом с орешником росло персиковое дерево. Оно то и дело с завистью поглядывало на ветви соседа, щедро усыпанные орехами.
- Отчего у него столько плодов, а у меня так мало?- не переставало ворчать неразумное дерево.- Разве это справедливо? Пусть и у меня будет столько же персиков! Чем я хуже его?
- Не зарься на чужое!- сказала как-то ему росшая поблизости старая слива.
- Неужели ты не видишь, какой крепкий ствол и гибкие ветки у орешника? Чем ворчать понапрасну да завидовать, постарайся-ка лучше вырастить добротные сочные персики.
Но ослепленное черной завистью персиковое дерево не пожелало прислушаться к добрым советам сливы, и никакие доводы на него не действовали. Оно тут же повелело своим корням поглубже вгрызться в землю и поболе извлечь живительных соков и влаги. Ветвям оно приказало не скупиться на завязь, а цветам превратиться в плоды.
Когда прошла пора цветения, дерево оказалось до самой макушки увешанным зреющими плодами.
Наливаясь соком, персики тяжелели день ото дня, и ветвям было невмоготу удерживать их на весу.
И вот однажды дерево застонало от натуги, ствол с треском надломился, а спелые персики попадали на землю, где вскоре и сгнили у подножия невозмутимого орешника.
Обосновавшись в мохнатой шкуре добродушного дворового пса, блоха жила себе припеваючи и ни о чем не тужила. Но однажды она учуяла пленительный запах добротной чистой шерсти.
- Что бы это могло быть?- заинтересовалась она и, сделав несколько прыжков, обнаружила, что ее верный пес сладко спит, растянувшись поверх лохматой овчины.- Ах, как я мечтала о такой великолепной шубе!- восхищенно воскликнула блоха, не в силах оторвать взгляд от овчины.- Насколько же она густа, шелковиста и изящна, а главное, надежна. На ней уж не придется опасаться собачьих зубов и когтей. Мой пес стал невыносим. Потеряв всякое приличие, он то и дело почесывается и ищет меня. Как мне опостылела вечная игра в прятки! Наверняка, овечья кожа куда нежнее и слаще собачьей.
Не раздумывая более и стараясь не упустить счастливый случай, блоха поднатужилась и одним махом перелетела с собачьей шкуры на овечью.
Однако, вопреки надеждам и ожиданиям овчина оказалась настолько густая и плотная, что блохе пришлось изрядно потрудиться, отдирая лапками один волосок от другого и прокладывая путь в непроходимой чаще. Преодолев немало препятствий, она добралась наконец до желанной цели. Но, увы, дубленая овечья кожа была тверда словно камень. Как ни тужилась блоха, как ни изворачивалась, этот лакомый кусочек оказался ей не по зубам.
Вконец обессилевшая, взмокшая от натуги и раздосадованная, блоха решила отказаться от своей затеи и двинулась в обратный путь. Ей уже не терпелось поскорее вернуться на привычную собачью шкуру и вновь зажить прежней жизнью. Глядь, а собаки и след простыл!
Целые дни напролет бедняжка убивалась и корила себя за не простительную опрометчивость, пока не умерла от тоски и голода, окончательно заблудившись в густой овчине.
Трижды паук был вынужден натягивать между деревьями свою серебристую паутину, и всякий раз, пролетая на бреющем полете, стриж-насмешник разрывал крылом его сети.
- Почему ты мешаешь мне работать?- возмущенно спросил паук.- Разве я тебе помеха?
- Да ты само воплощение коварства!- прощебетал стриж в ответ.- А твоя паутина-невидимка - смертельная ловушка для насекомых.
- Тебе ли, братец, говорить такие слова?- подивился паук.- Чем же ты лучше меня? Днями напролет носишься с открытым клювом и хватаешь направо и налево тех же букашек, о коих теперь так печешься. Для тебя это занятие вроде забавы. Я же тружусь изо всех сил, тку тонкие нити и плету из них кружево. В награду за радение и честный труд получаю добычу, когда она попадает в сети. Каждый горазд судить другого, смотря на мир со своей колокольни.
Инжир гордо покачивал ветвями, сплошь усыпанными еще не созревшими плодами.
Подняв глаза, он с удивлением обнаружил, что рядом выросло дерево с густой кроной, на ветвях которого, кроме листьев, ничего не было.
- Кто дал тебе право закрывать солнце и мешать моим плодам набираться сил?- грозно спросил инжир у незнакомца.- Ты кто такой? Отвечай!
- Я вяз,- робко и учтиво ответил сосед.
- Ах ты вяз в листьях по уши увяз!- передразнил его недовольный инжир.- А где же твои плоды? Постыдился бы расти без толку и мешать другим. Вот погоди! Скоро мои плоды созреют, попадают на сырую землю и прорастут. Тогда мы тебя разом со свету сживем.
И действительно, плоды инжира удались на славу - все как на подбор. Но однажды мимо проходили солдаты. Увидев инжир, они с жадностью набросились на него, посрывали плоды и обломали ветки.
Сердобольный вяз с сочувствием посмотрел на присмиревшего соседа.
- Бедный инжир! Напрасно ты пророчил мне погибель, не ведая, что тебя самого ждет печальная участь. И мне тебя вдвойне жаль, ибо пострадал ты из-за собственных плодов.
Инжир еще долго сокрушался, залечивая раны, а добрый вяз продолжал разрастаться, никому не завидуя и не желая худого.
Как-то поутру два старых удода, самец и самка, почувствовали, что на сей раз им не вылететь из гнезда. Густая пелена застлала им очи, хотя небо было безоблачным и день обещал быть солнечным. Но оба они видели лишь мутную дымку и ничего уже не различали вокруг. Птицы были стары и немощны. Перья на крыльях и хвосте потускнели и ломались, словно старые сучья. Силы были на исходе.
Старики удоды решили не покидать более гнездо и вместе ожидать последний час, который не замедлит явиться.
Но они ошиблись - явились их дети. Поначалу показался один из сыновей, случайно пролетавший мимо. Он заметил, что старым родителям нездоровится и туго приходится одним, и полетел оповестить остальных братьев и сестер.
Когда все молодые удоды были в сборе подле отчего дома, один из них сказал:
- От наших родителей мы получили величайший и бесценный дар - жизнь. Они вскормили и взрастили нас, не жалея ни сил, ни любви. И теперь, когда оба слепы, больны и уже не в состоянии прокормить себя, наш святой долг - вылечить и выходить их!
После этих слов все дружно принялись за дело. Одни немедля приступили к постройке нового, более теплого гнезда, другие отправились на ловлю букашек и червячков, а остальные полетели в лес.
Вскоре было готово новое гнездо, куда дети бережно перенесли старых родителей. Чтобы согреть их, они накрыли стариков крыльями, как наседка согревает собственным теплом еще не вылупившихся птенцов. Затем родителей напоили родниковой водой, накормили и осторожно выщипали свалявшийся пух и старые ломкие перья.