Караджале

Тут уместно будет сказать, что Караджале все же несколько преувеличивал, когда уверял, что он закончил только начальную школу. Некто Георге Кирика, случайный исследователь, но дотошный человек, обнаружил в архивах плоештской гимназии неопровержимые доказательства того, что И. Л. Караджале успешно прошел в ней четыре или даже пять классов. Причем и в гимназии он считался хорошим учеником. Только по поведению он занимал одно из последних мест, что вполне соответствовало его характеру и темпераменту.

В 1868 году, когда Ион Лука, по-видимому, закончил пять классов плоештской гимназии, ему исполнилось шестнадцать лет. Пришло время серьезно подумать о будущем. Что ему делать — продолжать учение в гимназии или выбрать какую-нибудь практическую профессию?

К тому времени Караджале-старший уже разочаровался в своих адвокатских занятиях. Чтобы преуспеть в адвокатуре, нужны были другой темперамент и другие способности, чем у мягкого, нерешительного Луки Караджале. Еще не очень старый, но рано поседевший Караджале-отец носил белую бороду, делавшую его похожим на доброго дедушку. Завидя его в окно, один плоештский учитель говорил своим ученикам: «Вот идет Лука Караджале, он похож на господа бога!»

Но этот «господь бог» никак не мог обеспечить семье сносную жизнь. И вот в пятьдесят лет он окончательно решил прекратить вольную борьбу за существование и найти себе пусть скромное, но зато обеспеченное место государственного чиновника. Судейская практика давала ему основание надеяться получить назначение на какую-нибудь вакантную должность в суде уезда Прахова.

Но какую карьеру изберет его сын?

ЛЮБОВЬ К ТЕАТРУ ЕЩЕ НЕ ДЕЛАЕТ АКТЕРА

Для Иона Луки, который с детских лет потешал товарищей, а иногда и всю улицу своей «игрой», выбор профессии не представлял в то время никаких трудностей. Конечно же, он будет актером! Как дядя Костаке! Как блистательный дядя Иоргу, столько раз заставлявший плоештскую публику трястись от хохота!

Мы не знаем, сопротивлялся ли Лука планам своего сына. Надо полагать, что да, — ведь Лука хорошо знал изнанку актерской профессии. Ему было известно, что брат Иоргу, хоть и величает себя директором труппы, постоянно на грани нищеты. А брат Костаке после многих лет, отданных сцене, вынужден был ее покинуть, не выдержав конкуренции с более молодыми и талантливыми актерами. Руководство Национальным театром ему тоже не доверяют больше, потому что Костаке хочет ставить румынские пьесы, а те, кто управляет театральной жизнью, да и сама публика, предпочитают французские водевили. Теперь Костаке носится с идеей организовать театральную школу. Вряд ли из этого что-нибудь выйдет путное. И еще менее вероятно, что преподавание обеспечит Костаке спокойную старость.

С какой бы стороны ни подойти к вопросу, выходит, что рассудительный Лука, который сам вовремя оставил сцену, не мог пожелать своему сыну стать комедиантом. Но и всерьез противиться планам сына он тоже не мог. Для этого у него был слишком мягкий и добрый характер. К тому же в семье Караджале актерское ремесло отнюдь не считалось предосудительным, любовью к театру в той или иной форме болели все Караджале. Да и как мог Лука запретить Иону выбрать эту карьеру, когда брат Костаке, несмотря на все свои разочарования, все же прочил своего собственного сына Джорджа в актеры?

Итак, осенью 1868 года Ион отправляется в Бухарест, чтобы продолжать учение, но не в гимназии, а в консерватории. Вместе с ним едут его мать и сестренка Ленчи. Решено, что все они поживут некоторое время у своих бухарестских родственников, пока отец семейства Лука не устроит в Плоешти свои дела. К тому времени Караджале-старший уже получил желанное назначение. Правда, ему пришлось согласиться на должность помощника судьи, но это все же лучше, чем поджидать клиентов в своей частной конторе.

И вот шестнадцатилетний Ион Лука в столице! Все складывается для него как нельзя лучше. Дяде Костаке как раз доверили организовать курс декламации и мимики, на который он сразу же зачислил и собственного сына и племянника из Плоешти. Всего зачислен в группу двадцать один ученик. Старый театральный деятель собирается привить им не только любовь к театру, но и профессиональное умение, необходимое служителям Талии.

Согласно установленным правилам ученики театральных курсов Костаке Караджале получают право на бесплатные контрамарки на все спектакли Национального театра. Взамен они обязаны участвовать в массовках по первому требованию режиссеров. Таким образом, Ион Лука не только основательно познакомился с репертуаром театра, состоявшим преимущественно из мелодрам и водевилей, переведенных с французского, но и смог впервые проникнуть за кулисы и даже на сцену.

Караджале никогда не вспоминал впоследствии о своем учении на театральных курсах дяди Костаке. И мы не знаем, ослабла ли его страсть к театру после того, как он увидел его из-за кулис. Все, что мы знаем, это то, что актером Ион Лука не стал. Ему помешал голос, от природы слегка хрипловатый и непригодный для сцены. Помешали и другие обстоятельства, среди которых отнюдь не последнее место занимало равнодушие официальных учреждений к затее Костаке Караджале. Основателю курсов все время отказывали в деньгах, и по прошествии двух лет они были окончательно закрыты.

Но два года, проведенных Ионом в Бухаресте, не прошли, конечно, даром. Курс декламации и мимики дяди Костаке многому научил будущего драматурга. Полезным было его знакомство с театральными кулисами. Полезным изучение истории румынского театра в изложении одного из его основателей. Полезным оказалось и сохранившееся на всю жизнь уменье читать театральные диалоги. И в Бухаресте же случилась встреча, которую юный ученик театральной школы запомнил на всю жизнь. Произошло это так.

Дядя Иоргу обнаружил во время своих разъездов в захолустном городе Джурджу странного юношу, который служил батраком на постоялом дворе. В свободное время этот молодой человек читал по-немецки вслух Шиллера.

Пораженный образованностью и романтическим видом необычного батрака, которого звали Михаил Эминеску, Йоргу Караджале взял его в свою труппу суфлером и привез вместе с театром в Бухарест. А здесь кто-то из актеров познакомил странного суфлера, которому было тогда восемнадцать лет, с восемнадцатилетним племянником Иоргу Караджале — Ионом.

Та ночь, которую провел юный Караджале со своим новым знакомым, была ночью нового, не восторженно наивного, а трагического постижения литературы и судьбы таланта. Молодые люди понравились друг другу. Ночь прошла в задушевном разговоре о самых высоких предметах — смысле жизни, назначении литературы. Караджале сразу догадался, что Эминеску, так хорошо знающий и любящий немецкую поэзию, и сам, наверное, пишет стихи. Эминеску подтвердил эту догадку и прочитал Иону свое стихотворение.

Знакомство с Михаилом Эминеску поразило воображение Караджале. Он увидел молодого мечтателя, отмеченного печатью гения, но совершенно неприспособленного к обыденной практической жизни. Караджале решил, что Эминеску похож на «молодого святого, как бы сошедшего со старинной иконы, существа, предназначенного для страданий, на лице которого можно различить письмена будущих горестей». Пророческое предчувствие!

А потом настал для Иона печальный день возвращения в Плоешти. Ибо, как мы уже сказали, произошло именно то, что предсказывал Караджале-отец: театральные курсы дяди Костаке закрылись. Ион ничего не добился в столице, пора ему взяться за какое-нибудь настоящее дело. Правда, и Караджале-старший тоже испытал разочарование в своей новой деятельности: более ловкие и более молодые судейские чиновники получали повышение по службе, в то время как пятидесятивосьмилетний Лука все еще оставался помощником судьи. Но Караджале-отец все же оказался достаточно влиятельным, чтобы выхлопотать для своего сына место писаря в плоештском трибунале. Старик отец, который вовсе не был еще очень старым, но чувствовал себя усталым и больным, искренне надеялся, что сын окажется удачливее его самого.