Страница 20 из 111
Крепостной режим стал формироваться в пределах Новгорода при царе Федоре в 1585–1593 гг., т. е. после составления новгородских писцовых книг. К 1593–1597 гг. писцы завершили валовое описание главнейших уездов страны. Лишь после этого власти получили возможность издать общерусский закон о прикреплении крестьян к земле, действовавший по всей территории России. Закон о крестьянах 1597 г. не содержал пункта, формально упразднявшего Юрьев день. Но он подтвердил право землевладельцев на розыск беглых крестьян в течение пяти «урочных лет.»
Крепостное право связывали с развитием примитивной отработочной ренты. (К. Маркс). Следуя марксистской схеме, Б. Д. Греков заключил, что установление крепостного права на Руси было следствием широкого развития барщины в XVI в.30. Однако последующие исследования показали неосновательность такого заключения31. Можно утверждать, что крепостное право на Руси развилось в тесной связи с превращением государственной (поместной) земельной собственности в господствующую форму собственности в XVI в., а, вернее, с упадком этой формы собственности на рубеже XVI–XVII вв. Крепостнические порядки стали своего рода подпорками для государственной собственности, средством поддержания относительного экономического благополучия поместья.
Глава 6
Земское собрание
Царь Федор умер 6 января 1598 г. Древнюю московскую корону — шапку Мономаха — надел на себя Борис Годунов. Среди современников многие сочли его узурпатором. Но такой взгляд был поколеблен благодаря работам В. О. Ключевского. Известный русский историк утверждал, что Годунов был избран правильным Земским собором1.
Документация избирательного собора, доставившего венец Борису, хорошо известна. Авторы ее подробно описали восшествие Годунова на престол. Но им не удалось избежать недомолвок и противоречий. Историки до сих пор не могут ответить на простейший вопрос: сколько членов собора участвовало в утверждении Бориса Годунова на царстве? Одни считали, что на соборе 1598 г. присутствовало 500 членов, другие — 6002. Расхождения подобного рода порождают сомнения насчет подлога в избирательной документации Годунова.
Сохранилось не одно, а два соборных постановления об утверждении Бориса в царском чине. На первом документе имеется дата — «июль 1598 г.», на втором — «1 августа 1598 г.»3. Если верить этим датам, неизбежным будет вывод, что обе «утвержденных грамоты» были составлены практически в одно и то же время. Однако сопоставление текстов двух соборных постановлений колеблет такой вывод. Во-первых, в грамотах не совпадают имена членов собора — «выборщиков», якобы утвердивших избрание Бориса Годунова на трон. Во-вторых, грамоты по-разному освещают ход избирательной борьбы.
Ранняя «утвержденная грамота» явно состоит из частей, составленных в разное время. Ее основная часть имеет традиционную концовку, включающую формулу о присяге членов собора на верность Годунову и формулу проклятия по адресу всех непослушных. Затем следует заключительная фраза: «А у сей утвержденной грамоты сидели…» (иначе говоря, эту грамоту обсуждали и утвердили в качестве соборного приговора). Ниже следовал список членов избирательного собора.
Со временем грамоту дополнили обширной припиской. Приписка имела совершенно такую же концовку, как и основной текст. Ее составители повторили формулу верности Борису и проклятия по адресу ослушников. Они же датировали грамоту, пометив, что она «уложена и написана бысть лета 7106 июля в… день»4.
Можно предположить, что эта дата указывала на время составления приписки, а не основного текста.
К какому же времени относится основной текст приговора об избрании Бориса? В грамоте можно обнаружить самые точные данные на этот счет. Патриарх Иов, сказано в ней, 9 марта 1598 г. предложил собору составить грамоту об утверждении Бориса на царство: «…да будет впредь неколебимо, как во утвержденной грамоте, написано будет». 30 апреля Борис въехал в царский дворец, после чего «сию утвержденную грамоту, по мале времени написавши, принесоша к Иеву». Значит, утвержденная грамота была составлена в марте — начале мая 1598 г. В пользу этой даты говорит и то, что соборный приговор день за днем описывает избирательную кампанию с января до апреля, но полностью умалчивает о последующих событиях. Так обнаруживается первый подлог в избирательной документации Годунова. Вопреки точным указаниям начального текста, редакторы произвольно передвинули время ее составления с весны на июль, выставив эту дату в приписке к тексту грамоты.
Второй приговор об избрании Бориса помечен 1 августа. В отличие от первого он скреплен подписями не только церковников, но и всех светских чиновников, участвовавших в выборах. В. О. Ключевский первым заметил несоответствие между списками и подписями избирателей Годунова и попытался объяснить расхождение тем, что списки были составлены в момент созыва собора в феврале-марте, а подписи собраны при закрытии собора в августе. Такое предположение кажется неудачным.
Тщательная проверка списков и подписей избирателей позволила установить иную дату. После коронации, в первых числах сентября, Борис пожаловал чинами многих знатных дворян, участвовавших в выборах5. Парадокс состоит в том, что избирательная грамота Бориса Годунова отразила состав Боярской думы не на 1 августа 1589 г., а на январь 1599 г. Новые бояре и окольничие поименованы в грамоте с теми чинами, которые они получили от нового царя в конце 1598 г.
Становится понятными расхождения списков церковного собора в двух утвержденных грамотах. Не две-три недели, а год разделил две редакции грамоты, и за это время сменились настоятели нескольких монастырей. Возникла даже новая епископская кафедра в Короле, впервые упомянутая в поздней утвержденной грамоте.
Приведенные факты позволяют выявить второй подлог в избирательной документации Годунова. Цели и мотивы этого подлога очевидны. Окружение Бориса ориентировалось на прецедент — избрание царя Федора. Земский собор «избрал» на трон слабоумного царского отпрыска ровно за месяц до его коронации. Годуновская канцелярия старалась доказать, что и Борис короновался на царство через месяц после избрания на Земском соборе.
В последние годы жизни Федор полностью устранился от дел управления. Он стал первым государем, умершим без завещания. Неясно, помешал ли ему правитель или по своему умственному убожеству он и не настаивал на необходимости «совершить» духовную. В последние часы жизни, когда приближенные просили Федора назвать имя преемника, он по обыкновению сослался на волю Божью6. Будущее жены тревожило слабоумного царя больше, чем будущее трона. В ходе избирательной кампании Годуновы выступили с утверждением, будто Федор «учинил» после себя на царстве Ирину Годунову7. Показания современников начисто опровергали их версию. По словам очевидцев, царь «не повеле ей (жене. — Р. С.) царствовати, но повеле ей принята иноческий образ». «Како ей жити, и о том у нас уложено», — объявил Федор патриарху и боярам. Аналогичные сведения находим в «Сказании о смерти царя Федора и воцарении Бориса», составленном, по-видимому, еще при жизни Годунова. Автор «Сказания» повествует, что Федор приказал жене после его «живота» удалиться «от мирского жития и принять «ангельский образ». Ирина была готова последовать приказу «благоуродивого» мужа и дала обещание постричься в монахини, что засвидетельствовано патриаршей канцелярией и Посольским приказом8.
Борис прекрасно понимал, что пострижение сестры-царицы уменьшит его шансы на избрание, и потому, вопреки воле Федора, пытался учредить правление царицы. В силу традиции Русского государства присяга вдове-царице была делом неслыханным, поэтому современники восприняли ее как временную и чрезвычайную меру. После смерти Федора, повествует автор Пискаревского летописца, царица Ирина приняла власть «на малое время, покамест бог царьство строит от мятежей и царя даст». По обычаю, церемонией присяги могли руководить лишь начальные бояре. Власти и тут отступили от правил. «Царский синклит» (дума) целовал крест Ирине по велению не начальных бояр, а «изрядного правителя» Бориса Годунова. Принимал присягу боярин И. В. Годунов9.