Страница 175 из 191
Ружинский обозвал «самодержца» сукиным сыном и бросил ему в лицо: «Черт тебя знает, кто ты такой. Мы, поляки, так давно проливали за тебя кровь, а еще ни разу не получали вознаграждения и того, что нам положено еще». Шкловский бродяга едва избежал побоев.
Переговоры с королевскими послами усугубили раздор между поляками и русскими тушинцами.
Дела в «воровском» лагере шли вкривь и вкось. Ружинский не в силах был держать свое воинство в повиновении. Гетман и прежде не церемонился с «царьком». Теперь он обращался с ним как с ненужным хламом.
10 декабря «вор» предпринял попытку бежать из лагеря. Его сопровождали около тысячи донских казаков и московитов. Ружинский догнал беглецов и вернул в Тушино. После этого Лжедмитрию II перестали давать лошадей и воспретили прогулки. Однако ему удалось обмануть бдительность стражи.
Испросив коня у своего «боярина», «царек» укрылся у одного из донских атаманов в предместьях. Наемники несли усиленные караулы на заставах, окружавших лагерь со всех сторон. Вечером 27 декабря 1609 г. к южной заставе подъехали казаки с санями. Поверх теса, которым были загружены сани, сидели несколько человек. Не найдя ничего подозрительного, солдаты пропустили их. Они не знали, что на дне саней лежал, съежившись в комок, «московский самодержец». Он был завален дранкой. Подле «вора» в повозке прятался шут.
Прибыв в окрестности Калуги, Лжедмитрий II обратился к жителям с воззванием. Он жаловался на измену Ружинского, который обещал королю Северскую землю. «Вор» клялся, что не отдаст полякам ни пяди Русской земли, но вместе со всем народом умрет за православную веру.
Гарнизон Калуги тут же открыл ворота и встретил «царя» хлебом-солью.
Едва в Тушине распространилась весть об исчезновении «Дмитрия», как наемники бросились грабить «дворец», растащили имущество и регалии «самозванца». Королевские послы держали своих солдат под ружьем. Их обоз подвергся обыску. Подозревали, что труп Лжедмитрия спрятан в посольских повозках. Пан Тышкевич обвинил Ружинского в том, что тот либо пленил, либо умертвил «царька». Его отряд открыл огонь по палаткам Ружинского и попытался захватить войсковой обоз. Люди гетмана, отстреливаясь, отступили.
Патриарх Филарет и «воровские» бояре забыли о том, что присягали на верность «Дмитрию». Они предали «царька» и выразили готовность поступить на службу к королю. Польские послы зачитали обращение, из которого следовало, что король пришел в Россию «для сохранения государств и русского народа, которому надо лишь отдаться под его покровительство», а «он готов их защитить и снять с них тиранскую неволю». Слушая письмо, тушинские сановники плакали от радости и лобызали королевскую подпись на грамоте. Некоторые из них заявили, что хотели бы видеть на царском троне потомство Сигизмунда III.
Вскоре в Тушине узнали, что «царек» жив и находится в Калуге. Гонец Казимерский привез от него письма к полякам и «царице» Марине. «Вор» попытался перехитрить всех с помощью новых уловок. Он заявлял, что уехал в Калугу на охоту и согласен вернуться в Тушино при условии, что «поляки вновь присягнут ему, а изменившие ему московиты будут казнены».
В минуту опасности Лжедмитрий II поступил с Мариной совершенно так же, как Отрепьев. В письмах к отцу «царица» жаловалась, что стала никому не нужна: «…никто не может указать мне безопасного места для приличного и спокойного жительства, и никто не хочет посоветовать мне что-либо для моего блага»; «тяжелая скорбь моя, должно быть, сведет меня безвременно в могилу, что я предпочитаю злорадству всего мира над моим несчастьем».
Оказавшись в безвыходном положении, «московская царица» уведомила Сигизмунда III, что готова отдаться под его власть, и выражала надежду, что он примет ее, а семью «щедро вознаградит». «Это будет служить, — продолжала она, — залогом овладения Московским государством».
Брошенная «вором» на произвол судьбы, Мнишек тщетно хлопотала о спасении своего призрачного трона. Гордая «царица» обходила шатры и старалась тронуть одних солдат слезами, других — своими женскими прелестями. Она «распутно проводила ночи с солдатами в их палатках, забыв стыд и добродетель». Так писал в дневнике ее собственный дворецкий.
Вскоре Марина убедилась, что не все потеряно: многие наемники готовы вернуться под знамена «Дмитрия». Убедившись в этом, «царица» отказалась от дальнейшей переписки с королем.
В Калугу был спешно отправлен пан Тышкевич с посольством. «Самозванец» жаловался ему на козни короля и «измену» Ружинского и главы его «думы» Михаила Салтыкова, которые «явно покушались на его жизнь». Лжедмитрий требовал смещения гетмана Ружинского. Как только «воинство приведет в Калугу Ее величество царицу», заявил шкловский учитель, он тотчас уплатит по 30 злотых на коня. В прежние времена за «царицу» обещали миллион, теперь намного меньше.
Вести, привезенные Тышкевичем, ободрили приверженцев «вора». Они уговорили донских казаков немедленно выступить в Калугу к «царю». Средь бела дня 2000 донцов и 500 татар с развернутыми знаменами покинули лагерь.
Глава Казачьего приказа Заруцкий продолжал преданно служить гетману Ружинскому и тушинским боярам. Будучи подданным Сигизмунда III, он намеревался вместе с польскими наемными солдатами вернуться на королевскую службу. Рядовые казаки отказались подчиниться ему.
Столкнувшись с неповиновением, «боярин» попытался силой удержать казаков в лагере. Стычки закончились не в пользу Заруцкого.
Атаман привык добиваться своего, какой бы крови это ни стоило. Он предал казаков и заблаговременно уведомил Ружинского об их планах. Гетман вывел в поле конницу и напал на отходивших пеших казаков. Дорога от Тушина до Калуги была усеяна трупами. Сотни, которым удалось пробиться, были разгромлены паном Млоцким.
Наемникам вскоре пришлось пожать плоды учиненной ими бойни. Кровопролитие ускорило размежевание сил внутри Тушинского лагеря. Сопротивление возглавил ближайший соратник Болотникова атаман Юрий Беззубцев. Пану Млоцкому, посланному в Серпухов, пришлось первому оплатить счет. Жители Серпухова подняли восстание. Казаки Беззубцева, не желавшие переходить на королевскую службу, поддержали их. Отряд Млоцкого подвергся поголовному истреблению. Восстало население нескольких других городов, верных Лжедмитрию II.
Ружинский, Заруцкий и другие вожди Тушинского лагеря громко бранили «царицу московскую», якобы повинную в кровопролитии. Они объясняли казачий бунт ее происками. Марина опасалась, что гетман бросит ее в тюрьму или отошлет к королю под Смоленск.
«Царица» принуждена была искать спасения в Калуге. Самозванец выслал ей навстречу 3000 казаков, но поляки подстерегли их и разогнали. В ночь на 13 февраля 1610 г. Марина, надев казачье платье, верхом, с двумя слугами и десятком донцов тайно покинула Тушино и отправилась в путь. Но вместо Калужской дороги она попала на Дмитровскую. Тут ее «изловила» стража пана Петра Сапеги. Тот еще в январе отступил в Дмитров. Соперничество Ружинского и Сапеги было на руку «царице». Сапега устроил Марине торжественную встречу.
Покидая Тушино, Мнишек обратилась к польским солдатам с прощальным посланием. Оно было выдержано в патетическом тоне. «Царица» объявляла, что не может более выносить «оскорблений невинности и презрения»; «полно сердце скорбью, что и на доброе имя и на сан, от Бога данный, покушаются! С бесчестными (непотребными женщинами? — Р.С.) меня равняли на своих собраниях и банкетах, за кружкой вина и в пьяном виде упоминали».
Скопин нанес поражение Сапеге и предпринял штурм Дмитрова. При обороне крепости отличилась Марина. Видя малодушие солдат, она бросилась на вал с криком: «Злодеи, я женщина, и то не испугалась!»
Сапега не желал отпускать «царицу» из своего стана, но она пригрозила, что будет защищаться от него с преданными ей донскими казаками.
В конце февраля Сапега сжег Дмитров и отступил к границе. Переодевшись в мужское платье, Мнишек (то в санях, то верхом) уехала в Калугу.
Сбор налогов и грабежи позволили Лжедмитрию II пополнить казну. В воззваниях к солдатам он предлагал теперь всем, кто вернется на службу, по 40 злотых на коня сразу по прибытии в Калугу. Воззвания возымели действие. Весной солдаты подняли мятеж и толпами стали перебираться к «царьку». Толковали, что это Марина «взбунтовала воинство пана Сапеги», еще будучи в Дмитрове. Не дойдя до Калуги, польские наемники остановились на Уфе и потребовали деньги. С согласия короля к ним явился гетман Сапега. Фактически он стал во главе всего калужского войска.