Дремлющий демон Декстера

Ну да ладно. Пора работать. Я вернулся к Яворски. Он уже не бился так сильно, но все же был слишком живым для обычных методов. Конечно, сегодня вечером со мной нет моих наиболее профессиональных игрушек и процедура должна была показаться Яворски слишком грубой. Но как опытный актер, он не жаловался. Я даже почувствовал волну привязанности и преодолел свою торопливость, уделив больше внимания и времени на качество обработки его рук. Он ответил настоящим всплеском энтузиазма, и я поплыл, тут же потерявшись в дебрях своих изысканий.

В итоге его глухие крики и дикие конвульсии вернули меня к действительности. И я вспомнил, что даже не убедился в его виновности. Я подождал, пока он успокоится, потом вынул кляп изо рта.

– Беглянки? – спросили мы.

– О Иисусе! О Боже! О Иисусе!.. – слабым голосом произносил он.

– Я так не думаю, – ответили мы. – Я думаю, мы их где-то забыли.

– Пожалуйста, – проговорил он. – Ну пожалуйста…

– Расскажи мне о беглых девочках, – настаивали мы.

– Хорошо, – выдохнул он.

– Ты увозил этих девочек.

– Да…

– Скольких?

Несколько дыхательных движений. Глаза у него закрыты, и я уже подумал, что могу потерять его слишком рано. Наконец он открыл их и посмотрел на меня.

– Пять, – сказал он наконец. – Пять маленьких красавиц. И мне не жаль.

– Конечно, не жаль, – сказали мы. Я положил руку ему на плечо. Прекрасный момент. – А теперь мне тоже не жаль.

Я снова засунул пленку ему в рот и приступил к работе. И только начал входить в свой обычный ритм, когда услышал, что внизу появился охранник.

Глава 15

Его выдал треск рации. Я уже глубоко увлекся работой, такой, которой еще не пробовал, поэтому услышал его не сразу. Кончиком ножа я работал над торсом, и уже начал чувствовать приятное покалывание в позвоночнике и в ногах, и мне совсем не хотелось останавливаться. Но рация! Эта новость хуже, чем просто появление охранника. Если он вызовет подкрепление или скажет, чтобы заблокировали дорогу, возможно, мне будет сложновато объяснить кое-что из того, чем я сейчас занимаюсь.

Я посмотрел на Яворски. Он был почти готов, и все же я недоволен, как все сделано. Слишком много грязи, я так и не нашел того, что искал. Было несколько моментов, когда казалось, что я нахожусь на грани чего-то прекрасного, какого-то удивительного откровения, чего-то… Чего? Луна, вода за окном, все на месте, а ничего не происходит. И вот я здесь, с незаконченным, нечистым, неаккуратным, не радующим глаз насильником детей, да еще охранник уже на пути к нам.

Ненавижу делать поспешные выводы. Принятие решения – такой важный момент, настоящее облегчение для нас – Пассажира и меня самого. Но какой у меня был выбор? Довольно долго – слишком долго, правда, и мне на самом деле стыдно за это – я думал о том, чтобы убить охранника и продолжить. Это было бы легко, и мог бы продолжить свои исследования как бы сначала…

Но нет. Конечно, нет. Не пойдет. Охранник невиновен, так же невиновен, как большинство жителей Майами. Возможно, самое плохое, что он делал в жизни, – несколько раз выстрелил вслед удаляющимся водителям на шоссе Пальметто. Чист практически как снег. Нет, нужно спешно отступать. Вахтеру придется остаться не совсем законченным, мне – не совсем удовлетворенным. Ничего, в следующий раз повезет больше.

Я посмотрел на это грязное, ничтожное насекомое и почувствовал, как меня заполняет отвращение. Из него сочились слюна, сопли и кровь одновременно, безобразное мокрое месиво покрывало лицо. Тонкая струйка крови вытекала изо рта. Быстрым движением я перерезал Яворски горло. И тут же пожалел о своей поспешности. Оттуда вырвался ужасный кровавый фонтан, который придал сцене еще более прискорбный вид. Да, непростительная ошибка. Чувствуя себя нечистым и неудовлетворенным, я рванул к лестничной клетке. Тихое и раздраженное бормотание Темного Пассажира преследовало меня.

Я выскочил на второй этаж и проскользнул к незастекленному окну. Внизу был виден карт для гольфа, на котором приехал полицейский. Передом он стоял в сторону Олд-Катлер, то есть, надеюсь, охранник приехал с другой стороны и не видел моей машины. Рядом с картом стоял толстый и смуглый молодой человек с черными волосами и тонкими черными усиками. Он смотрел вверх на здание, к счастью – в противоположную от меня сторону.

Что он успел услышать? Это его обычный маршрут? Хочется надеяться. Если он действительно что-то услышал… Если он, стоя снаружи, успел вызвать подмогу, скорее всего меня поймают. И каким бы умным и бойким на язык я ни был, не думаю, что мне удастся отвертеться.

Молодой охранник дотронулся большим пальцем до уса и погладил его, как бы поощряя к дальнейшему росту. Насупился, обвел взглядом фасад. Я отпрянул. Когда через мгновение я снова выглянул, то увидел только его макушку. Охранник заходил в здание.

Я подождал, пока не услышал его шаги на лестнице. Тогда я высунулся из окна, повис между первым и вторым этажом, держась на грубом цементном подоконнике на кончиках пальцев, а потом спрыгнул. Я сильно ударился, подвернул лодыжку на камне, ободрал костяшки пальцев. Затем самой быстрой в мире хромающей походкой я нырнул в тень и понесся к машине.

Когда я наконец плюхнулся на водительское сиденье, сердце мое выскакивало из груди. Я оглянулся и не увидел никаких признаков охранника. Завел двигатель и, все еще не включая света, выехал, как только мог быстро и бесшумно, на Олд-Катлер-роуд, в сторону южного Майами, длинной дорогой – по автостраде Дикси. Пульс все еще колотил в ушах. Какой глупый риск! Никогда еще не делал ничего подобного так импульсивно, вообще раньше ничего не предпринимал без тщательного планирования. Кодекс Гарри: осторожность, безопасность, подготовленность. Темные Скауты.

И вместо этого – такая неосторожность. Меня ведь могли поймать. Меня могли увидеть. Глупо, глупо – если бы я вовремя не услышал молодого охранника, мне, наверное, пришлось бы убить его. Убить невинного человека – жестоко; я почти уверен, что Гарри не одобрил бы такого. А еще это было бы нечисто и неприятно.

Конечно, я еще далеко не в безопасности. Охранник легко мог записать номер моей машины, если проезжал мимо нее на своем карте для гольфа. Я безмозгло и нелепо рисковал, пошел против всех тщательно отработанных процедур, поставил на кон всю свою тщательно выстроенную жизнь – ради чего? Ради эмоционального убийства? Стыдно, приятель.

И в самом дальнем углу моего разума отозвалось эхом – конечно, стыдно! – и знакомый смешок.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на руку на рулевом колесе. Но ведь это действительно возбуждает, верите? Первобытное волнение, полное жизни и новых ощущений, и – глубокое разочарование. Что-то совершенно новое и интересное. И странное ощущение, что все это куда-то должно привести, в какое-то важное место, новое и все-таки знакомое. В следующий раз надо бы изучить вопрос чуть лучше.

Не то чтобы этот следующий раз действительно состоится, конечно. Разумеется, я больше никогда не совершу ничего настолько глупо и импульсивно. Но один раз в жизни – даже забавно.

Ладно. Поеду домой, приму исключительно долгий душ и к тому времени, когда буду готов…

Время. Никто не звал его и не просил стучаться мне в голову. Я договорился встретиться с Ритой, и, если верить часам на моей приборной доске, примерно сейчас. И ради какой же темной цели? Я не могу знать, что происходит в мозгу женщины. Как мне могло в голову прийти это «ради какой» в момент, когда все мои нервные окончания стояли дыбом и йодлем орали от разочарования? Мне все равно. Меня правда не волнует, какие бы острые наблюдения она ни делала по поводу дефектов моего характера. Раздражает, что я буду вынужден тратить время на выслушивание всей этой ерунды, тогда как у меня есть более важные темы для размышления. В первую очередь надо подумать о том, что еще следовало бы сделать из того, чего я не сделал с моим дорогим брошенным Яворски. Со мной произошло столько нового, сравнимого с грубо прерванным, незавершенным оргазмом, что потребуются самые мощные ментальные усилия; необходимо подумать, поразмыслить, попробовать понять, куда меня все это ведет. И как соотносится с тем, другим художником, который ходит за мной тенью и бросает вызов своей работой?