Волчье Семя

Они снова пришли, проклятые мистфинки! Убившие деда! И второго деда! Панаса! И бабушку! Пришли, чтобы убить Когтя и Белку! Всех, кто ему дорог! И его самого. Что ж, кто хочет крови — получит кровь! Их слишком много, чтобы прикончить всех. Один труп они получат, но, дорогой ценой. Очень дорогой! Здесь, на лесной дороге, их ждет Смерть! И возраст не важен! Ничто не важно! Он вильдвер! Он «Медведь»!

Вылетевший из-за поворота всадник остановился на месте, подняв коня на дыбы…

Деревушка приютилась на берегу, почти вплотную подступив к воде. Почти, потому как дорога шла по самому берегу. Или вода поднялась, из-за прошедших дождей… Коготь остановил коня и огляделся. Небольшое селение, с десяток дворов. Зато у каждого — лодка, а то и две. Вот только весла осторожные жители прячут в сараи. Но на этот раз повезло. Возле одной из долбленок возился невзрачный мужичок.

— Здрав будь, тато, — Коготь спрыгнул с коня. — Лодку продашь?

— И вам не хворать, шановный пан, — вид мальчика явно привел мужика в замешательство. — Так не можу ж я без челна-то. Живу с нёго…

— Так с трех-то коней лучше жить можно, — времени торговаться не было.

— Трех коней? — мужик впал в оторопь. — Так жалко лодку-то…

— Короче! Берешь ловеков за долбленку, или я тебя прям тут распишу под сварожских идолов и за так возьму!

В руках Когтя замелькал нож. Мужичок следил лезвием с нарастающим страхом.

— Белка, садись!

Держа перо наготове, мальчишка забрал весло, столкнул лодку с берега, и, что было сил, заработал веслом.

— А Медвежонок? — спросила девочка.

— Он нас догонит. Обязательно догонит!

— Его не убьют?

— Ты что! — Коготь из всех сил старался, чтобы голос не дрожал. — Его невозможно убить! Он же ларг! «Медведь»!

И усилием воли сдержал слезы…

Конь помахал передними ногами и опустил копыта на землю.

— Отто! — окликнул Арнольд.

Перегораживающий дорогу не шелохнулся. Маленький босоногий мальчишка, одетый лишь в потрепанные грязные портки, стоял и смотрел. Слишком расслабленно, чтобы обмануть Хитрюгу. Впрочем, он никого бы не обманул. Короткая бурая шерсть, выступающие клыки, клинок. И полная неподвижность. Где-то в паре шагов впереди проведена незримая черта, и преступивший ее умрет. Сейчас перед ним не Отто, не Медвежонок. Зверь. Достойный внук Теодора Рваное Ухо.

Но почему? Выходить вшестером против опытного вильдвера — глупая затея. Но три десятка — не полдюжины, и исход боя меняется на противоположный. Это для взрослого умелого бойца. О мальчишке и говорить нечего. Драться — самоубийство. И он может уйти в любое мгновение. Через ельник, куда не сунешься на конях. Либо слишком самоуверен, либо… Почему не ушел Теодор в Лукау? Прикрывал мальца, не умеющего оборачиваться! А теперь этот малец прикрывает отход своего брата. И, подобно деду, будет драться, даже пронзенный тремя копьями. И что делать?

Сбоку втиснулся красный конь. Святая сестра оглядела мальчишку, поджала губы:

— Он не будет разговаривать.

— Не будет, — согласился Хюбнер. — И не нападет, пока мы не двинемся вперед. Выигрывает время для брата. Что будем делать?

— Не знаю… Попробую достучаться. Отто!

Вильдвер не шелохнулся.

— Послушай!

— Всю дорогу перегородили! Ни пройти, ни проехать! — Маленькая фигурка просочилась сбоку от Арнольда, обдирая спиной еловые ветки. — Мы как договаривались? — сделала шаг вперед.

— Ядвига!

Дочка ловко увернулась от руки Хюбнера, приблизившись к Зверю еще на два шага. Где эта проклятая черта? Арнольд спрыгнул с коня и бросился вперед. Победить зверя в одиночку нельзя. Но можно успеть прикрыть! Рядом рванулась Ридица, умудрившись опередить капитана.

Ядвига резко обернулась. Голос ударил хлыстом:

— Назад! Назад, папочка! Сестра, ты еще перекинься! Все назад! Говорить буду я!

Ни в этот момент, ни позже Хюбнер не мог объяснить, почему он остановился. Почему послушался. И не он один. Все. Даже Ридица.

А Ядвига повернулась и неторопливо пошла к Зверю…

Пшек. Тот самый пан из Нейдорфа, что вписался за Белку. Но теперь Отто его узнал. Он был в Лукау. Приехал с Мистфинком. Слуга Фридриха! Вот откуда тянется. Мариуш Качиньский. Неважно.

Куница. Воительница, с которой справится не каждый ларг. Зачем тебе нужна была Белка, монахиня? Тоже неважно.

За спиной парочки теснятся ягеры в голубых куртках. Куртки можно перекрасить. Повадки не спрячешь. И это неважно.

Пытаются заговорить. О чем? Неважно! Мне не о чем говорить с вами, мистфинки!

Между копытами коня лжепшека и чертой смерти четыре шага. Страшно делать их первым? Ваш страх неважен.

Важно время! Каждое мгновение, приближающее Когтя с Белкой к спасению. Остальное — неважно.

Девчонка. Дочка? Ядвига Качиньская. «Добрая паненка». Зачем ты убила деда Панаса, ясновельможная? Он считал тебя хорошей. Мистфинки тебя слушаются? Тоже считают хорошей. Тем больней им будет. Еще шаг, паненка…

Как легко быть смелой, когда тебя защищают титул, пол, возраст и верный Анджей с двумя дюжинами жолнежей… Или когда за спиной папочкины ягеры в смешных голубых куртках. На худой конец, взбалмошный и бестолковый пан Лех, бездарь, задира и пьяница, но всё же вельможный пан… Когда разрешено всё. Нахамить владельцу соседнего маетка. Прижать к стенке заезжего наемника. Швырнуть нож в деву-воительницу. Всё! И всё безнаказанно. Вельможный пан не вызовет на поединок сопливую девчонку, ягер не полезет в драку против полутора дюжин бойцов, а святая сестра не зарубит ребенка. Потому что наглая, бесцеремонная, «оторва», в первую голову — ребенок, девочка и наследница маетка. Вельможная паненка… Любой каприз — закон…

И как страшно, когда всё это не имеет значения. Когда впереди стоит жаждущий крови Зверь, которому плевать на титул, возраст и воинов за твоей спиной. Одно движение, и то, что еще недавно было Ядвигой Качиньской, упадет, заливая землю кровью. И никто не успеет прийти на помощь. Даже пошевелиться.

Их только двое: она и Зверь. Маленький и неподвижный, еще более жуткий в своей неподвижности. Прорывающиеся сквозь кроны деревьев лучи покрывают бурую шерсть красными пятнами. Почему красными? Солнце должно оживлять, а не добавлять в облик кровавой жути. Но не хочет. И сама шерсть, словно сгустки спекшейся крови. Оскаленные клыки. Когтистая лапа, сжимающая рукоять короткого меча. Или длинного ножа? Какая разница? Чтобы убить ее Зверю не нужно оружие. Достаточно когтей, рвущих, будто бумагу, любые доспехи. Или рук, способных одним движением свернуть шею взрослому мужчине. Замершая смерть. Ждущая жертву. Каждый шаг может стать последним.

Как же хочется завизжать и броситься назад. Пока не поздно, пока не перешла черту, за которой нет спасения. И бросить вперед жолнежей и ягеров. Они справятся. Потеряют несколько человек, но убьют Зверя. Кого ты готова отдать за смерть мальчишки, не сделавшего тебе ничего плохого, вельможная? Анджея, носившего тебя-кроху на руках? Его сына Вячика? Веселого великана Зигмунда? Поддельного папочку, успевшего стать родным? Или сестру Ридицу? Впрочем, нет, эта выживет! А может, всех? Оптом! Кого ты готова предать, паненка?

А если хочешь, чтобы они жили — иди вперед. К Зверю. Закрой их собой. Убеди смерть отступить. Или умри первой. Это твоя судьба, владетельница. И никто другой не сможет тебя заменить.

Это так просто. Подойти. Объяснить. Он же не Зверь, он мальчишка. Ты всегда мечтала о таком брате, Ядвига. Маленьком. Хорошем. Верном. Добром. Он добрый. Надо только сказать ему это. Достучаться. Пробиться через стену зла, причиненного людьми. Он добрый, хороший, он поймет. Должен понять. Только надо не кричать издалека… Подойти поближе… Сделать несколько шагов. Сначала один, потом еще… Господь всемогущий, как же страшно!..