Страница 15 из 57
Надежда Осиповна родила его 26 мая 1799 года, в двунадесятый праздник Вознесения Господня. Над Москвой тогда вовсю гудели колокола. А спустя несколько дней в метрической книге церкви Богоявления в Елохове была сделана следующая запись: «Во дворе колежскаго регистратора Ивана Васильева Скварцова у жилца ево Моэора Сергия Лвовича Пушкина родился сын Александр крещён июня 8 дня восприемник Граф Артемий Иванович Воронцов кума мать означеннаго Сергия Пушкина вдова Олга Васильевна Пушкина»[128].
Арина Матвеева «ходила» тогда за полуторагодовалой Оленькой — а в няньки к новорожденному определили другую крепостную Пушкиных — тридцатидвухлетнюю вдову Улиану (Ульяну) Яковлеву.
И здесь, во избежание путаницы в повествовании об Арине Родионовне, мы должны сделать небольшое отступление о няньках будущего поэта.
Подчеркнём: речь пойдёт именно о няньках. Их у Александра, как выяснилось, было несколько — и всякая выполняла свои обязанности при ребёнке. Лишь определив в точности функции каждой из этих нянюшек, мы сможем получить более или менее верное представление о формальном статусе Арины Родионовны в доме и (что особенно важно) о её фактической роли при маленьком Пушкине.
Родившаяся в 1767 (или в 1768-м) году Ульяна Яковлева стала, как уже сказано, самой первой нянькой Александра. Она мельком упоминается в мемуарах пушкинской сестры Ольги Сергеевны Павлищевой. Сверх того, занесена «вдова Ульяна Яковлева», «35 лет» (позднее — «37 лет»), и в исповедные росписи московских храмов за 1803–1808 годы[129]. А совсем недавно С. К. Романюку удалось установить, что крестьянка скончалась на Большой Молчановке, в очередном доме («доме священника»), который снимали С. Л. и Н. О. Пушкины. Это случилось 15 мая 1811 года[130]. Выходит, что баба до последнего вздоха исправно служила своим господам и их деткам, и тут в кои-то веки надлежит согласиться с В. В. Набоковым, который писал: «Итак, давайте помнить Арину, но не забудем при этом и добрую Ульяну»[131].
Помянем добрым словом и её товарку. В конце 1860-х годов в печати вдруг появились сообщения о том, что у Александра Пушкина была в Москве и «вторая няня», или «помощница няни», по имени Екатерина Николаевна. С небольшими заметками на данную тему выступили во «Всеобщей газете» сразу два автора — писатель и переводчик Ф. Б. Миллер и некий Д. Они рассказали, что эта «очень ветхая старушка», большая охотница до сказок, ещё жива и нашла себе приют в московской Набилковской богадельне. Память тогда уже не повиновалась «нянюшке», и о детстве поэта она мало что могла поведать (хотя кое-что в итоге всё-таки вспомнила). Выглядела почти ослепшая Екатерина Николаевна лет этак на девяносто; словом, была лет на двадцать моложе Арины Родионовны и примерно на десять — Ульяны[132].
Указанные газетные публикации не в почёте у пушкинистов и цитируются ими нечасто и неохотно, однако сам факт существования у «Александра Сергеича маленького» официальной «второй няни» так и не был, кажется, никем оспорен. Тем самым её наличие у ребёнка можно, по-видимому, считать доказанным.
Но если у недавно родившегося Александра Пушкина имелось целых две няньки, то была ли няней при нём — третьей няней — и Арина Матвеева? На этот вопрос мы ответим отрицательно и отошлём сомневающегося читателя к воспоминаниям О. С. Павлищевой, которая определила формальный и фактический статус нашей героини в доме Пушкиных в период между 1797 и 1805 годами кратко и весьма точно.
Для самой Ольги Сергеевны Арина Родионовна — безусловная, во всех смыслах этого слова, «няня»; точно такая же, какой была Фадеевна для Ольги (или, в переделанном варианте беловика, для Татьяны) Лариной. В черновых и беловых рукописях второй главы «Евгения Онегина» красочно и довольно полно изложены обыденные нянины функции:
Нянькой стала крестьянка Ирина и для явившегося в мир в 1805 году пушкинского братца Льва: «Арине Родионовне поручено было ходить за ним». Но за Александром-то «ходила другая, по имени Улиана». То есть предписанных няньке обязанностей по уходу за барчуком Арина Родионовна не выполняла — и, значит, формально нянькою Александра Пушкина она не была.
Зато несколько позже крепостная баба, по выражению О. С. Павлищевой, «сделалась нянею для брата», хотя по-прежнему (тут мы вынуждены повториться) «за ним ходила другая»[133][134].
Так что в «официальных», выбранных родителями, няньках Александра Пушкина Арина Родионовна не состояла. Не её сделали — она «сделалась» нянею для мальчика, да не простою, а душевною. Умела Арина Матвеева «ходить» за душою человеческой, особливо детской, — вот и потянулась к ней пробуждавшаяся пушкинская душа.
О. С. Павлищева писала, что Александр Сергеевич любил Арину Родионовну «с детства»[135]. По всей вероятности, уже в изначальной картине мира, постепенно проступавшей в сознании ребёнка, та присутствовала в качестве няни. Так, в <«Программе автобиографии»> (1830 или 1833), составленной в хронологической последовательности, читаем: «Первые впечатления. Юсупов сад[136]. — Землетрясение[137]. — Няня. <…>. — Рожд<ение> Льва…» (XII, 308). Отсюда вытекает, что Александр Пушкин уже задолго до рождения Лёвушки, приблизительно в три-четыре года, записал Арину Родионовну в свои няни.
Возможно, он, набрасывая в начале тридцатых годов план мемуаров, был не совсем справедлив по отношению к Ульяне Яковлевой: ведь назначенная-то старшими нянька на заре XIX века никуда не делась, жила в доме и продолжала исправно «ходить» за ним, тогда тучным и молчаливым малышом. Но чуть позже поэт, как нам думается, всё же исправился и обмолвился о своей давно почившей первой няньке.
В доме на Малой Почтовой Пушкины прожили, скорее всего, до осени 1799 года. Сергей Львович сибаритствовал, флиртовал с музами и идти в ту или иную службу покуда не собирался. А осенью, когда во владениях И. В. Скворцова начался капитальный ремонт[138], Пушкины в одночасье подхватились — и двинулись на север, в Опочецкий уезд Псковской губернии. Отправились туда всем домом, вместе с детьми и дворовыми людьми. «В конце того же года, — вспоминал А. Ю. Пушкин, — возвратись из похода в Москву, я уже Сергея Львовича с семейством не застал; они уехали к отцу своему Осипу Абрамовичу в Псковскую губернию, в сельцо Михайловское…»[139]
Из Михайловского Пушкины поехали в Петербург, где их поджидала М. А. Ганнибал, снявшая для детей и внуков квартиру в «Литейной части в доме под № 70»[140]. В тот период Мария Алексеевна хлопотала о продаже Кобрина и Рунова и, столкнувшись с бюрократическими сложностями, настоятельно нуждалась в помощи и моральной поддержке дочери и зятя.
128
Запись воспроизводится по фотокопии, с сохранением орфографии и пунктуации подлинника.
129
Виноградов Л. А. Детские годы Александра Сергеевича Пушкина в Немецкой слободе и у Харитония в Огородниках // А. С. Пушкин в Москве. М., 1930. С. 31, 34, 40.
130
Романюк С. К. Пушкины в Москве в конце XVIII — начале XIX в.: По новым документальным данным // ВПК: 1979. Л., 1982. С. 13; Он же. В поисках пушкинской Москвы. М., 2001. С. 250.
131
Набоков В. Комментарий к роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин» / Пер. с англ. СПб., 1998. С. 372.
132
Книга воспоминаний о Пушкине. С. 24–28. Следует отметить, что М. А. Цявловский счёл рассказ старушки «правдоподобным» (Там же. С. 24). Заодно скажем и о том, что некоторые увлекающиеся авторы записывают в «заштатные» няни Пушкина также Акулину Семёновну, крепостную П. Д. Еропкина, московского генерал-губернатора и сенатора: «Ей случалось нянчиться и ублажать нашего великого поэта Пушкина, когда семья Пушкиных бывала у её барина Еропкина». Позже Акулина охотно всем рассказывала, «как она и при каких обстоятельствах нянчила <…> великого поэта» (Семейная хроника Крестовниковых. Кн. 1. М., 1903. С. 51).
133
Курсив в цитатах из мемуаров О. С. Павлищевой всюду мой.
134
ПВС-1. С. 43.
135
Там же. С. 44.
136
Подразумевается усадебный сад князя Н. Б. Юсупова в Большом Харитоньевском переулке, где гулял маленький Александр. В одном из домов этой усадьбы Пушкины жили в 1801–1803 годах.
137
Достопамятное московское землетрясение произошло 14 октября 1802 года.
138
Виноградов Л. А. Указ. соч. С. 25, 28.
139
Книга воспоминаний о Пушкине. С. 17.
140
Ульянский. С. 119.